Глава 9

Тогда

Васгар

Бренна

Я вернулась на Рождество, выдержав эпическую метель и ужасный полет, потому что моя мать умоляла меня.

— Это было слишком долго, — сказала она. Чего она никогда не говорила. Скучать по мне было не то, на что она была способна. До сих пор. Хотя я подозревала, что медовый месяц закончился, и мама чувствовала себя очень далеко от всего, что было ей знакомо.

И я была единственной знакомой вещью, которую она могла вернуть во дворец.

Я нервничала. Не только из-за полета. Или моего возвращения во дворец, который никогда не переставал быть чем-то вроде вражеской территории. Я нервничала потому, что увижу Гуннара снова.

Как друга.

Мы переписывались, пока я была в юридической школе. Удивительное количество сообщений, на самом деле. Все началось с того, что он прислал фотографию Алека, спящего на диване в комнате Гуннара.

"Я думаю, ты забыла об этом", — написал он.

С этого момента ситуация обострилась. Картины его жизни и моей. Забавные вещи, которыми мы становились свидетелями. Вопросы о наших родителях.

"Моя мать, кажется, одинокой", — написала я ему.

"Здесь все одиноки", — написал он в ответ.

Я посылала ему статьи о нефтяной промышленности в Абердине.

Он присылал мне статьи о дворцовых сплетнях.

Но потом три месяца шли расспросы о нефтяной промышленности Абердина.

Водитель высадил меня у бокового входа во дворец. Единственный вход имел навес, так что снег был не очень глубоким. Ветер был свирепым, и стражники едва смогли открыть двери, чтобы я, шатаясь, вошла  внутрь.

Что я и сделала, прихватив с собой уличный холод и немного снега. Тишина в зале была густой, словно вата, после пронизывающего ветра и шума внешнего мира. Я прислонилась спиной к двери, переводя дыхание, мои очки запотели над семьюстами футами красного шарфа, который я носила.

— Добро пожаловать домой, Принцесса. — О боже, это был Гуннар.

Этот сардонический темный надлом в его голосе был безошибочным, и мое тело, несмотря на холод, разогрелось. Я не могла его видеть из-за шарфа и запотевших очков. Но я чувствовала его как источник тепла перед собой.

— Привет, Гуннар. — Я оторвалась от двери, услышав, как он подошел ближе.

— Нужна помощь? — спросил Гуннар, его голос звенел от сдерживаемого смеха. Как огонь, готовый разгореться в полную силу. Дошло до того, что я читала его тексты и слышала этот скрытый юмор. Этот голос звучал у меня в голове.

— Не знаю, найдешь ли ты меня во всем этом.

— Я, пожалуй, справлюсь.

Гуннар взял один край длинного красного шарфа и начал разматывать его. Медленно открывая мое лицо. Очки запрыгали у меня на носу, и я схватила их. Я все еще не могла его видеть, он был расплывчатым темным пятном, улыбающимся мне.

— Вот ты где, — сказал он.

Я снова надела очки, туман уменьшился до краев линз, так что я могла ясно видеть его.

Последние несколько месяцев я пыталась убедить себя, что он далеко не так красив, как мне помнилось. Гуннар был потрясающим - принц королевской крови и все такое. В романтическом ореоле летней свадьбы. Он просто не мог выглядеть так хорошо, как мне помнилось. Или был таким же харизматичным.

Ну, знаете что? Он был. Придурком.

Эта полуулыбка, играющая у него на губах, искорка в его глазах, которые я знала, знала до мозга костей, были для меня. Он был рад меня видеть. Он был так же счастлив видеть меня, как и я его.

— Где… э-э... где наши родители? — спросила я. Все это счастье казалось опасным. Как будто этот момент - момент просто друзей - может сломаться под тяжестью всего этого счастья и, возможно, превратиться в нечто... нечто совсем иное. Что-то, чего не должно было быть.

— Они ждут тебя в гостиной.

— А почему ты здесь?

— Потому что я знал, что это единственный вход, который охраняется, и поэтому, скорее всего, они приведут тебя сюда.

— И ты хотел...

— Хотел увидеть тебя, Бренна. — Гуннар убрал мои растрепанные волосы за ухо, его прикосновение послало ударные волны по всей моей коже. Прошило меня до самых костей.

— Я просто хотел тебя увидеть.

Ага. Это были уже не просто друзья.

Восемь месяцев спустя

Гуннар

Бренна осталась в Великобритании на лето.

Работала в Группе компаний "МакДональд", которая занималась логистикой и управлением нефтью для правительства Шотландии. Она получала ответы на все наши вопросы изнутри. И Бренна хотела организовать встречу между мной и Доналом Макдональдом.

После Рождества она ни разу не возвращалась. И я не винил ее. Во дворце творилось ужасное дерьмо.

Поэтому я сказал Бренне, чтобы она назначила встречу, и отправился прямиком к ней. В Абердин. В августе.

Ага. Конечно. Мы бы выяснили кое-что о правах на нефть. Но по большей части — решил я — мы собирались затрахать друг друга до полусмерти.

Все эти "просто друзья" не работали. Это была глупая идея в тот день, когда мы пришли к ней на лодке. Это было глупо на Рождество. Это было глупо каждый раз, когда мы притворялись просто друзьями, когда мы переписывались двадцать миллионов раз в день.

Мы не были гребаными друзьями.

Поэтому я сказал отцу, дяде и всей стране, что еду на Ибицу на неделю, и никто и глазом не моргнул. Я оставил семейный самолет в Лондоне и заказал билет эконом-класса (ах!) до Абердина. И номер в "Честере".

Небо в Абердине было низкое и серое, такое, что заставляло горбиться. Как будто тебе нужно было сделать свою часть работы, чтобы нести груз. Но весь полет меня поддерживала некая неизбежность этой недели. Как это было правильно. Если будут нежелательные последствия, мы разберемся с ними позже. Работа с нежелательными последствиями была одним из моих величайших талантов.

Я сказал Бренне, что ей не нужно меня встречать. Что я поеду в "Честер"и встречу ее в центре. Но я сразу узнал ее - Бренна ждала возле стоянки такси. Длинный ряд машин с взволнованными близкими подбирал других прибывших.

На ней было красное платье, подол которого трепал и приподнимал холодный ветер. Я представил себе это платье на полу моей комнаты в "Честере" и улыбнулся.

— Привет, Гуннар, — сказала она, когда я подошел ближе.

— Я же сказал, тебе не нужно было меня встречать.

— А я сказала, что мне этого хотелось. — Бренна улыбнулась мне всем своим лицом. Всем телом. И она, вероятно, думала, что именно эта улыбка сделала нас друзьями. Радость, которую мы, казалось, разделяли, видя друг друга. И, может быть, она чувствовала то же самое к другим мужчинам, и, вполне возможно, что мне придется убить их всех.

Мы обнялись, умудрившись на время задвинуть неловкость подальше.

— Рада тебя видеть, — сказала Бренна где-то рядом с моей шеей, и ее дыхание на моей коже и ощущение тела Бренны рядом с моим заставили кровь стучать по моим венам.

— Бренна, — сказал я, готовый поцеловать ее. Нужно было срочно поцеловать ее.

— Ой! — закричал какой-то человек. — Бренна, нам нужно двигаться дальше.

Бренна отстранилась и, пригнувшись, улыбнулась мужчине в сером седане, стоявшем на холостом ходу у тротуара.

— Прости, Дэниел. Спасибо.

— Залезайте уже, да?

— Дэниел? — спросил я.

Бренна схватила мою сумку, как будто собиралась нести ее, и я положил свою руку на ее. Но она не смотрела на меня, и это жизнерадостное чувство неизбежности было сокрушено. И я не мог в это поверить, но я вдруг завидовал мужчине, который сидел в машине и позволял женщине заниматься багажом другого мужчины.

— Хорошо, что твой друг подвез нас, — сказал я.

— Дэниел — мой парень.

Год спустя

Гуннар

Это была моя вторая тайная встреча в библиотеке. И дело шло примерно так же, как и в первый раз. То есть... ужасно.

Смущающе, правда.

На встрече присутствовали Алек, Ингрид и новые члены Совета - Джон Гарфилд и Вера Уилкинсон, которая прошла путь от мэра Бринмарк-саунда до члена Совета, когда Энн Йоргенсон ушла в отставку. И хотя она была согласна с тем, что я пытался сделать, Вера все равно недолюбливала меня.

Мне хотелось, чтобы Бренна была здесь.

У нее бы это здорово получилось.

Я попытался подавить желание посмотреть на часы, возможно, в сотый раз за последний час, но Бренна должна была приехать.… Черт побери, я взглянул на часы.

Двадцать минут.

— Мы тебе не надоели, Гуннар? — спросила Вера.

— Вы назначили эту встречу, — сказал Джон. Он откинулся назад, и его стул протестующе заскрипел. Джон Гарфилд был родом из центра Южного острова, где, казалось, все мужчины были просто впечатляющих размеров. — Мне неприятно думать, что мы удерживаем тебя от того, что ты предпочел бы сделать.

— Нет, конечно, нет, — сказал я. — Я пытаюсь заручиться вашей помощью, чтобы убедить других членов Совета встать на нашу сторону в вопросе бурения нефтяных скважин.

— Нашей поддержкой, — сказала Вера, шмыгнув носом. — Тебе предстоит долгий путь, Гуннар, если ты пытаешься убедить моих избирателей, что ты на нашей стороне.

Вера была жесткой и не давала никаких очков за попытку.

С тех пор как Совет проголосовал за сохранение прав на нефть и привлечение иностранных инвестиций, мой отец и дядя учинили тысячи препятствий, чтобы не допустить этих инвестиций.

Итак, у нас все еще было не густо с наличностью. Но права были нашими.

Хотя в Совете произошел раскол, и мои дядя и отец работали над новым голосованием по продаже прав на нефть, создавая полный хаос в стране, поддерживая и инвестиции и продажу прав.

А теперь рыбные промыслы оказались в беде.

— Ну, это моя страна владела правами на нефтяные месторождения, а не русские. — На моей стороне была Бренна, ее связи и тяжелая работа в Группе компаний "Макдональд" — Значит, вы застряли со мной. С текучкой кадров в Совете мы потеряли некоторых союзников. Нам нужны новые. Вот почему мы здесь.

— Твои отец и дядя только и делали, что чинили нам проблемы с тех пор, как мы проголосовали против продажи прав на нефть, — сказал Джон.

— Я знаю, — ответил я. — Они заблокировали деньги от инвесторов и замедлили процесс больше, чем кто-либо из нас ожидал.