Глава 20

Год спустя…

— И ЭТО ВЫСШИЙ КЛАСС! — Лейла притягивает меня к себе, чтобы обнять. — Ты можешь в это поверить? — Я смотрю на толпу людей, которые находятся здесь. Семьи, друзья — все перемешались между собой. Среди всех моих любимых людей я вижу Тэлона, он возвышается над толпой, рядом с ним стоит Вульф, мама и Эллиот машут мне со сцены.

Лейла визжит и прыгает со сцены, подбрасывая шляпу в воздух. Она словно паук прыгает на Вульфа, и он подхватывает ее под задницу.

Серьезно?

Я качаю головой и смеюсь. Какой бы злобной сукой я ни была, рада за свою лучшую подругу. Она помогла мне пережить самые тяжелые дни в моей жизни…

Шесть месяцев назад

Я залпом выпила свой, не помню, какой по счету, напиток. Мне необходимо онемение. Нах*й чувства. Когда-то Мэддоксу принадлежала каждая часть моего сердца, но, когда он ушел, то забрал эту часть с собой, так что теперь все, что мне осталось — это унылая пустота. Опустошение, которое я пыталась заполнить каждую ночь алкоголем и сексом. Секс был хорош, непосредственно в процессе. Я никогда не видела их лица, или их тела, вместо этого наслаждалась ощущениями. Огромная волна эйфории омывала меня, когда я достигала оргазма. Вот что заполнило пространство Мэддокса. Примерно несколько секунд, которые это длилось, а потом снова просачивалось ужасное одиночество. Вот как это происходило и как это начиналось. Каждую ночь после учебы я либо напивалась, либо трахалась, — либо и то, и другое.

— Эми! — Лейла ворвалась в бар, забрав у меня стакан. — Не давай ей больше пить, Трин!

Трин. Сииигггххх. Трин был барменом, и, очевидно, новым лучшим другом.

Лейла снова посмотрела на меня и взяла меня за руку.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, — я отрицательно качаю головой, пытаясь вырваться из ее хватки. — Я не хочу домой, я хочу остаться здесь, пить и смотреть на милого Трина!

Трин подмигнул мне.

— Напиши мне, принцесса.

Я указала на него.

— Я так и сделаю! — Я думала, что он гей, когда впервые встретила его, но это не так. Он бисексуал, и с тех пор, как мы вошли в бар «с тем, чье имя нельзя называть», я все время возвращалась, и Трин имел к этому непосредственное отношение.

— Пойдем, — сквозь зубы процедила Лейла. — Если ты не хочешь, чтобы Вульф и Тэлон вытащили тебя из этого клуба, выполняй мои приказы.

Я пошла впереди нее, двигаясь к двери.

— Эми! — крикнул Брайс, потянувшись ко мне. Он был одним из вышибал. И был прекрасен. Темная кожа, которую я хотела укусить, и большие широкие плечи.

— Я могла бы взобраться на него, уверена в этом. — Я остановилась, прижав руку ко рту. — Черт, я только что…? — Взглянула на Брайса невинными глазами. Он ухмыльнулся, Лейла подтолкнула меня сзади к припаркованному пикапу Тэлона.

— Пойдем, потаскушка, мы отвезем тебя домой.

Подруга открыла пассажирскую дверь и втолкнула меня внутрь. На это понадобилось три попытки, потому что в этот грузовик было трудно попасть в трезвом виде, не говоря уже о пьяном состоянии. Я посмотрела на ярлык «Хищник» на свежей кожаной приборной панели.

— Мяу.

— Господи, сколько ты выпила? — Тэлон шлепнул меня по руке, когда я потянулась, чтобы коснуться его лица. Начала играть песня Мэрлина Мэнсона «Third Day of a Seven-Day Binge» (прим.: «Третий день семидневного запоя»), я наклонилась вперед, увеличивая звук, к чертовой матери. Люблю. Эту. Песню. У всех нас есть будоражащие кровь песни, у меня их около десяти, и все они песни Мэнсона.

— Ты отрастил бороду. Зачем ты отрастил бороду? — громко крикнула я Тэлону, наклонив голову.

— Кто-нибудь, заткните ей рот, — пробормотал Вульф с заднего сиденья.

— Извини, кажется, единственный человек, который мог это сделать или контролировать ее, это…

— … Не надо! — рявкнула я, поворачиваясь на сиденье лицом к Лейле. Это был отрезвляющий миг — единственный момент, который у меня был. Наши глаза встретились. Ее брови сошлись на переносице.

— Прости, — прошептала Лейла.

Я вытерла слезу со щеки и повернулась лицом к дороге.

— Не могу поверить, что ты назвала меня потаскушкой.

Парни расхохотались.

— Ты сделала это? — Тэлон посмотрел на Лейлу в зеркало заднего вида.

Лейла пожала плечами.

Я проигнорировала их.

Это была последняя ночь, которую я провела, напиваясь в хлам или занимаясь сексом. Я была расстроена, что не успела крикнуть последнее «Ура», прежде чем пришла в себя, но была рада, что это произошло. Мэддокс оставил меня. Я ничего для него не значила. Ночи, когда я плакала на пустой улице с бутылкой «Джонни Уокер», зажатой в моих руках? Ага. Ни за что. В ту ночь, когда два жутких парня пытались заманить меня в свою машину поздно ночью, пока я была пьяна и да, как вы уже догадались, — плакала на тротуаре, все было напрасно. Спасибо, бл*дь, за старших братьев. Не за Мэддокса.

Настоящее

— Я знаю… — шепчу я, избавляясь от плохих воспоминаний, которые преследуют меня с прошлого года. За это время я превратила беспорядок в полный бардак, но единственное, за что я была благодарна в этом бардаке, — за двух братьев. Заметила, что семья не говорит о нем, пока я рядом, и благодарна за это. В том, что касается его, у меня в сердце образовалась неизлечимая рана. Сейчас я справляюсь с этим немного лучше. Немного... ну, пока никто не называет его имени, со мной все будет в порядке.

— Моя девочка переезжает в Лос-Анджелес, — Тэлон берет меня за руку.

Я расслабляюсь.

— Аметист, ты уверена, что правильно поступаешь? — спрашивает мама, опуская шляпу, чтобы прикрыть глаза от яркого солнца.

Я собираюсь ответить ей, но краем глаза замечаю Мейсона, он машет мне рукой. Если бы только. Готова поспорить, все было бы иначе, если бы я дала этому случиться. Я машу ему в ответ, улыбаясь, и он исчезает вместе со своей семьей.

— Да, мам, — я протягиваю ладонь и успокаивающе касаюсь ее руки. — Обещаю, со мной все будет в порядке.

— Хорошо. — Эллиот засовывает руку в карман. — Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где наш дом.

Я одариваю его теплой улыбкой.

— Да, и спасибо тебе. — Вот уже целый год — это моя семья. Я чувствую себя немного виноватой, потому что это больше его семья, чем моя, но продолжаю ходить на воскресные обеды каждую неделю, а он — нет. Никто не говорит о том, чем он занимается, но я знаю, что все они говорят с ним, это просто никогда не обсуждается в моем присутствии.

— Дакс, мне это, правда, не нравится…

— Кэсс, ты всегда знала, какой будет моя жизнь. Ты ушла, а потом вернулась с моим ребенком. Ты не можешь ожидать, что я полностью изменю себя.

Я перевожу взгляд на Кеннеди, которая сидит на диване в наушниках и играет на своем планшете.

— Почему она играет на этом дерьме? — Я указываю на планшет.

Кэсс гневно смотрит на меня.

— Мэддокс, не меняй тему. Она этим занимается, потому что это путь будущего. — Я вздыхаю. Позже буду спорить с ней из-за этих электронных штук. Кэссиди всегда презирала, что я занимаюсь ММА (прим. пер.: ММА (Mixed Martial Arts) — Смешанные боевые искусства, (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств). Даже в школе, но сейчас еще сильнее.

— Тебе не нужно этого делать, Мэддокс! Ты богат, в твоем возрасте ты уже владелец бизнеса, и я основываю свое дело. В этом нет необходимости.

— Кэсс, я не ожидаю, что ты это поймешь.

Ее плечи напрягаются.

— Она поняла бы?

Я замираю, прищурившись.

— Прекрати нести чушь, Кэссиди.

Моя челюсть сжимается.

Она стонет.

— Прекрасно.

Затем она подходит ко мне, кладя ладони мне на щеки. Я смотрю в ее голубые глаза и слегка смягчаюсь.

— Мне очень жаль. Ты же знаешь, как я к ней отношусь.

Я знаю. Я точно знаю, как она поступила с Аметист. Одно упоминание о ней, и Кэссиди превращается в гребаную Урсулу из «Русалочки». Я установил эту связь после бесконечного просмотра этого фильма с Кеннеди, когда она проходила через фазу русалки.

Кэссиди сомневается в себе из-за трудного детства. Всех, кто всегда должен был быть рядом с ней, не было. Я был ее постоянной опорой при взрослении, и не собираюсь лгать, говоря, что она ничего для меня не значит, потому что это не так. Значит. Но были ли мои чувства к Кэссиди такими же, как к Аметист? Даже, бл*дь, близко нет. После года разлуки с Аметист я все еще чувствую жгучую потребность в ней, кипящую внутри. Ощущение похоже на спящий вулкан, ожидающий извержения. Вот почему мы переехали из Нью-Йорка в Лас-Вегас. С моими боями в центре MGM (прим. пер.: MGM Grand Garden Arena – арена вместительностью 16800 человек) и прочим, мне казалось уместным переехать сюда. В течение последнего года я ездил домой раз в месяц. Чтобы проверить «Dutch» и повидать семью. Тэлон определенно любимый дядя Кеннеди. Каждый раз я приезжаю в субботу. Брат сказал, что Аметист бывает у них по воскресеньям, и он не думал, что она достаточно стабильна, чтобы видеть меня, и я понял. Полностью принял, что она чувствует. Просто так проще — не видеть друг друга. Я боялся того дня, когда наши глаза снова встретятся, но не за себя или за нее, а за всех, кто будет окружать нас, кто почувствует последствия.

Кэссиди целует меня, а затем берет сумочку, которая, вероятно, стоит больше, чем первая машина среднестатистического человека.

— Тогда не мог бы ты их отослать?

Я игнорирую то, на что она указывает, и оглядываю ее с ног до головы.

— Куда ты собралась?

— Гулять с девочками.

Она набирает что-то в своем телефоне и выскакивает за дверь. Я перевожу взгляд на Рокки, нашего водителя-охранника.

— Хотите, чтобы я последовал за ней, босс?

Я крепко сжимаю челюсть, а затем отхлебываю виски.

— Неа. Она может делать все, что захочет.

Глядя на кучу конвертов на стойке, я тянусь за бутылкой виски и срываю зубами крышку.

— Вы в порядке, босс? — спрашивает Рокки, внимательно наблюдая за мной.

Парень раньше работал на моего отца, но я взял его с собой, когда уезжал.