Глава 39

Эльза

Илай улыбается мне сверху вниз.

Его лицо прозрачное, как стекло. У него темные волосы, чуть темнее папиных, а глаза такие же, как у отца.

Он всегда говорил, что он папин любимец, и я плакала перед папой, чтобы он сказал мне, что я тоже его любимица.

Веснушки покрывают его щеку, придавая лицу очарование.

Илай такой хорошенький.

Единственная разница в том, что он маленький.

Я нет.

Я одета в форму школы, когда стою с ним в нашем саду на заднем дворе.

— Почему ты ушел, Илай? — шепчу я.

— Давай, плакса. — он протягивает мне руку. — Нам будет весело.

— Весело?

— Мы отправимся туда, где будем свободны.

Свободны.

Илай и я. Свободны.

— Поторопись, плакса.

Я уже собираюсь вложить свою руку в его, когда в голове раздаются голоса. Твердые губы оставляют поцелуй за поцелуем к моим сухим.

— Останься со мной, Эльза. Не смей, блядь, бросать меня.

Этот голос.

Это прикосновение.

— Плакса? — глаза Илая наполняются слезами.

Я ненавижу, когда мой брат плачет.

— Останься со мной, Эльза. — голос...

— Пожалуйста, плакса. Не оставляй меня одного.

— Эльза!

— Илай и Эльза вместе навсегда, верно?

Натиск обоих голосов обрушивается на меня снова и снова. Щупальца боли обвиваются вокруг сердца. Я не могу дышать.

Я, черт, не могу дышать.

— Верните ее обратно! — голос кричит. — Верните ее, пока я не разгромил это место.

В этом голосе столько боли. Столько страсти. Столько.. заботы.

Слышать, как он борется за меня, все равно что вознестись в облака. Это мирно, но пугающе.

— Плакса?

Рука Илая все еще протянута. Выражение его лица опущено вниз, когда он умоляет.

— Я больше не плакса. — но как только я это говорю, по моей щеке стекает слеза. Я осознаю окончательность, когда тяну руку. — Прощай, Илай.

Он превращается в дымку, исчезающий вдали. Меня так и подмывает попытаться поймать его, провести с ним больше времени, но в глубине души я понимаю, что это не то место, где я должна быть.

Кое-то ждет меня.

И я должна сдержать обещание.

В тот момент, когда я открываю глаза, в висках начинает болеть. На несколько секунд я теряю ориентацию. Требуется несколько мгновений, чтобы сфокусироваться на окружающих меня стенах.

Белые стены. Запах антисептика.

Больница. Я в больнице.

— Эльза, ты проснулась, — голос папы проникает в мое сознание.

Он сидит рядом со мной.

— Ох, дорогая. — тетя берет меня за руку, дядя стоит рядом с ней с выражением облегчения на лице.

— Что случилось?

В моем горле все пересохло, но слова выходят ясными.

— У тебя была лихорадка, — быстро говорит тетя. — Доктор Альберт сказал, что у тебя было учащенное сердцебиение. В зависимости от результатов теста, на данный момент может быть достаточно изменить дозу таблеток, но, если в ближайшие несколько месяцев возникнут какие-либо дополнительные осложнения, ему, возможно, придется прооперировать тебя. Не могу поверить, что ты не сказала нам, что у тебя участилось сердцебиение.

— Блэр. — дядя качает головой, глядя на нее.

— Хорошо. — она указывает между папой и мной. — Но можешь не сомневаться, что с этого момента я не оставлю тебя в покое по поводу твоих приемов.

— Как долго я спала? — спрашиваю я тихим голосом.

— Два дня, — говорит папа.

Два дня. Вау. Это очень много.

Тетя продолжает рассказывать мне об анализах и рекомендациях врача. Она все записала в своем ежедневнике и для дяди и папы, чтобы никто не забыл.

Я слушаю их, но что-то кажется неправильным. Я копаюсь в своих воспоминаниях о том, что на самом деле произошло.

Эйден похитил меня. Галочка.

Мы поехали в Бирмингем. Галочка.

Я вспомнила прошлое. Галочка.

Появился Агнус и запер нас. Галочка.

У нас было много секса. Две галочки.

Но после этого, простое размытое пятно несоответствующих цветов мозаики.

Я осматриваюсь по сторонам, но Эйдена нигде нет. Приступ паники охватывает меня, как те щупальца из сна.

— Где Эйден? — я прерываю их сдавленным голосом.

— Он вышел с Агнусом выпить кофе, — говорит папа.

— С А-Агнусом? — я чуть не вскрикиваю.

Зачем Агнусу проводить время наедине с Эйденом? Он планирует что-то еще?

О, Боже. Что, если он решит причинить боль Эйдену, потому что он не нравится отцу? Что, если он подумает, как десять лет назад, что это лучшее решение для всех?

В конце концов, у него нет морального компаса, мешающего ему устранять людей, которые не вписываются в его общую картину.

Мой мозг приходит в бешенство. Невозможно ясно видеть, не говоря уже о том, чтобы думать.

— Да, с Агнусом. — папа улыбается. — Благодаря ему мы вас нашли. Если бы я проверил его сообщение раньше, мы могли бы избежать всего этого.

Итак, Агнус сказал папе.

Я в замешательстве. Было ли слова Эйдена правдой? Часть о том, как Агнус не причинил бы нам вреда.

— Если мы посмотрим на это с другой стороны. — дядя сжимает мою руку. — Может, это и к лучшему, что ты там застряла. Если бы ты этого не сделала, мы могли бы узнать о твоем недавнем состоянии слишком поздно.

— О Боже, ты прав. — глаза тети расширяются. — До следующего приема еще несколько месяцев. Тогда могло быть слишком поздно.

Я не могу не думать о том, что я сказала Эйдену давным-давно.

Плохие вещи случаются не просто так.

Дверь открывается. Эйден и Агнус входят в палату, похоже, увлеченные разговором.

Погруженные в долбаный разговор.

Они замолкают, когда металлические глаза Эйдена встречаются с моими. Эти глаза, в которых никогда не бывает пустоты, когда он рядом. Его левая рука перевязана, и он держит кофе в недоминирующей руке.

Несмотря на то, что Агнус стоит рядом с ним, мое сердце трепещет.

Эйден здесь.

Все хорошо.

Он ставит кофе на ближайший столик, не заботясь о том, что он расплескивается по его руке, и бежит ко мне.

Я пытаюсь сесть.

Папа и тетя начинают протестовать. Эйден опережает их и кладет руку мне на грудь, мягко заставляя лечь обратно.

— Что ты делаешь? — его голос тверд и не подлежит обсуждению. — Ты все еще слаба и нуждаешься в отдыхе.

Я хочу сказать, что со мной все в полном порядке, но сомневаюсь, что получу большинство голосов — если даже только один — здесь.

Даже тетя, которая не является самой большой поклонницей Эйдена, кивает вместе с ним.

— Мы будем снаружи, — обращается папа к моим приемным родителям. — Блэр. Джексон.

Дядя целует меня в лоб и встает.

Тетя гладит меня по щеке и обнимает за шею.

— Просто, чтобы ты знала, я не буду вам мешать, дорогая. Мне все равно, что скажут твои отец и дядя.

Я киваю с улыбкой, когда дядя обнимает ее за плечи и выводит из палаты.

Агнус бросает на папу непонятный взгляд. Странно, как они могут общаться без слов. Я думаю, это возможно, если они были лучшими друзьями с десяти лет.

Папа останавливается у входа.

— Верно. Эльза, Агнус передал, что ты хочешь сказать мне что-то важное?

Мое сердце колотится в груди, когда я перевожу взгляд с Агнуса на Эйдена. Последний приподнимает плечо, поправляя одеяло и, похоже, не обращает внимания на все это.

Выражение лица Агнуса совершенно пустое.

Какого черта он сказал это папе? Он хочет, чтобы я рассказала, что произошло в прошлом? Готов ли он к последствиям?

Я встречаюсь с папиным взглядом, и решение дается мне легче, чем я когда-либо думала.

— Да, папа, — улыбаюсь я. — Я помню прошлое.

Агнус не двигается, и выражение его лица остается прежним. Он действительно готов, не так ли?

— Ты помнишь? — лицо папы становится жестким.

Не думаю, что он хотел, чтобы я помнила.

Как и тете, ему не нравится, что я подвергаюсь всем этим травмам. Однако, я думаю, они понимают, что для того, чтобы преодолеть травму, мне нужно было вспомнить о ней.

— Я помню ту ночь. — я киваю в направлении его правой руки. — Агнус спас нас всех.

— Да. — папа выглядит почти гордым. — Он действительно спас всех.

Агнус поднимает бровь в мою сторону. Эйден просто улыбается, качая головой.

Я встречаюсь взглядом с бесчувственными глазами Агнуса.

— Мы поговорим позже, принцесса. — папа улыбается мне, потом Агнусу и выходит из палаты.

Агнус кивает мне.

— Спасибо.

— Я делаю это не ради тебя. А ради папы.

— Моя благодарность все еще в силе. Итан заслуживает такую дочь, как ты.

И затем выходит за дверь.

— Итан заслуживает такую дочь, как ты, — повторяю я с насмешкой. — Можешь поверить этому подозрительному человеку?

— На самом деле, могу.

Эйден гладит меня по волосам, будто не может перестать прикасаться ко мне, легкая улыбка приподнимает его губы.

— Эй, чему ты все время улыбаешься?

— Ну, Агнус был уверен, что ты расскажешь Итану правду, потому что ты праведна, как и твой отец. Фактически он заканчивал дела в компании. Я сказал ему, что ты ничего не скажешь.

— Как ты мог быть так уверен?

Даже я не была уверена до этого.

— Потому что ты любишь своего отца, и ты из тех, кто жертвует собой ради тех, кого они любят. Ты знаешь, как сильно Итан страдал, потеряв свою семью, и что это разрушило бы его, если бы он лишился своего лучшего друга, с которым прожил тридцать четыре года. Даже если ты не согласна с действиями Агнуса, ты понимаешь, почему он это сделал, и знаешь, что он никогда не причинит ему вреда. В глубине души тебе комфортно, что есть кто-то вроде Агнуса, защищающего твоего отца.

Я стону.

— Откуда, черт возьми, ты так хорошо меня знаешь?

— Я слежу за тобой в Инстаграм, — он подмигивает.

Я не могу удержаться от смешка.

Звук вскоре превращается в кашель.

— Эй, спокойно. — он гладит меня по щеке, его большой палец ласкает губы. — Если ты еще раз так напугаешь меня, клянусь...

Поднимая голову, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к его рту. На мгновение я была мертва, но он вернул меня к жизни.

Я могу чувствовать себя живой, только если он прикасается ко мне.

Если он произносит мое имя и зовет меня к жизни. Если он говорит мне что-то...

То, что я чувствую к тебе, это не только любовь, одержимость или зависимость. Это все это и даже больше.

Я резко отрываюсь от его губ.

— Ты.. Ты случайно не говорил мне, что любишь меня, когда меня лихорадило?