Глава 35

Эльза

Мы сидим здесь, кажется, уже несколько дней.

Судя по часам Эйдена, прошел всего один день.

Мы в подвале уже ровно тридцать пять часов.

Мы сделали все. Попробовали открыть дверь, кричали — или, скорее, кричала я. Однако не было никаких признаков того, что кто-то придет на помощь.

Была причина, по которой мама выбрала это место. Подвал находится на дальнем востоке, здесь никто не ходит, и я почти уверена, что место каким-то образом скрывает звуки.

За последние часы моя энергия пошла на спад. У нас нет ничего, кроме воды из-под крана.

Нет еды. Никаких одеял. Совсем как десять лет назад.

Само по себе не холодно, но легкая дрожь бегает по моим конечностям с тех пор, как за Агнусом закрылась дверь.

У меня стеснение в груди, удушье и кровоподтеки. Теперь, думая об этом, я ушла из дома, не приняв лекарства, в тот момент, когда Эйден написал мне.

Пожалуйста, сердце, не капризничай сейчас. Очень неподходящее время.

Эйден сидит, прислонившись спиной к стене, а я устраиваюсь между его длинными, сильными ногами. Моя спина упирается ему в грудь, а голова лежит на его твердом плече.

Странно, как такие твердые мышцы могут быть такими успокаивающими.

— Может, он не вернется за нами, — шепчу я в тишину. — Может, он решил, что будет лучше, если я уйду с пути?

— Он вернётся.

— Откуда ты знаешь? Что, если он попадет в аварию и умрет, и за нами никто не придет?

— Теперь ты драматизируешь, милая.

— Это вполне может быть.

Я поднимаю голову и внимательно наблюдаю за ним; за его нейтральным выражением лица и невозмутимыми глазами. Как он может быть так спокоен насчет этой ситуации? Пока я теряла надежду, дрожала и расхаживала по подвалу, он просто сидел, будто мы на пикнике или что-то в этом роде.

Конечно, он более хладнокровен, чем я, но это вопрос жизни и смерти. В моей голове теснятся ужасные образы о том, как через несколько месяцев они найдут наши трупы, разложившиеся и плохо пахнущие.

Слезы наполняют глаза. Я не хочу умирать. Не сейчас.

Не тогда, когда я готова преодолеть свою травму. Не тогда, когда я наконец-то получу контроль над своей жизнью.

— Эй.

Пальцы Эйдена обхватывают мое лицо и гладят дрожащий подбородок.

— Я не могу перестать думать о смерти.

— Тогда давай займем твою голову чем-нибудь другим. — он усмехается, и мое ноющее сердце трепещет от искр.

— Например, чем?

— Поскольку ты любопытный маленький котенок, я позволю тебе задать мне любой вопрос, который ты хочешь.

Мои глаза расширяются.

— Любой вопрос?

Он кивает.

Воу. Это какое-то обязательство для дьявола.

Я выпрямляюсь, так что моя спина упирается в его согнутое колено.

— И ты ответишь на них на все.

Нам нужно это прояснить, потому что «я позволю тебе задать мне любой вопрос» в манипулятивных словах Эйдена также может означать, что он решит не отвечать.

Его ухмылка становится шире, словно он может читать мои мысли.

— Я отвечу на них при одном условии.

Конечно.

Я фыркаю.

— Каком?

— Ты будешь снимать одежду за каждый вопрос, на который я отвечу.

— Эй! Это нечестно.

Он приподнимает плечо.

— Принимай условие или забудь.

Я должна была знать, что сделка в конечном итоге сыграет в его пользу.

Мой пиджак лежит у него на коленях. Я пытаюсь его вернуть. Мне нужна вся одежда, которую я могу надеть.

Эйден выхватывает его.

— Он был снят. Это не считается.

Мудак.

Поскольку мое нижнее белье уже где-то в его кармане, у меня остается только три предмета одежды: рубашка, юбка и лифчик.

Три пункта, три вопроса.

Я свирепо смотрю на него.

Этот мудак, должно быть, все продумал.

И все же я сыграю. Он прав. Мне нужно отвлечься от темных мыслей.

В голове теснятся все вопросы, которые я хотела задать, но он всегда уклонялся от них. Первый из них очень прост.

— Ты скучаешь по Алисии? — я спрашиваю.

На секунду он кажется глубоко задумавшимся.

— Иногда я захожу в дом и задаюсь вопросом, как бы я себя чувствовал, если бы она была рядом, но затем я вспоминаю, что она все еще была бы замужем за Джонатаном, ибо она была так беспомощно влюблена в него, и я перестаю задаваться вопросом.

Это интересно.

Отсутствие сочувствия у Эйдена похоже на то, что он находится в логическом, бесстрастном состоянии ума двадцать четыре на семь. Это состояние даже запрещает ему должным образом тосковать по своей матери, потому что он думает, что она бы страдала, если бы жила своей жизнью, как жена Джонатана.

— Сними рубашку, — приказывает он своим восхитительным глубоким тоном. — И сделай это сексуально.

Со вздохом я расстегиваю рубашку. Я действительно не знаю, как сделать это сексуально, поэтому просто делаю это не спеша, медленно обнажая выпуклость груди, прикрытой простым хлопчатобумажным бюстгальтером.

Эйден все это время наблюдает за мной с темным, хищным блеском. Его голова наклоняется набок, чтобы лучше видеть.

Мои соски твердеют под его пристальным взглядом, требуя внимания.

Не сейчас.

Я позволяю рубашке упасть на пол, готовая к следующему вопросу. Мне не терпелось спросить с того самого момента, как я услышала об этом.

— Что это была за девушка, с которой у вас с Коулом был секс втроем?

Он приподнимает бровь.

— Дай угадаю, Астор сказал, что наткнулся на наше «извращенное дерьмо».

Я хмурюсь.

— Ты знаешь.

— Типичный Астор, болтающий о чем-то, что он видел, будучи под кайфом. У нас с Нэшем никогда не было секса втроем. Ни один из нас не делится.

— Но Ронан сказал, что видел вас.

— Этот ублюдок был под кайфом, м перепутал цвет ее волос. Астор видел, как я возился с веревками, и подумал, что я связываю ее, когда на самом деле развязывал и спасал от сумасшедшего излома Нэша. Видишь? Я могу быть джентльменом, когда хочу что-то испортить.

У Эйдена и Коула никогда не было секса втроем. Я вся позеленела от ревности к воображаемому человеку.

— Кстати, кем она была? — я спрашиваю.

Он ухмыляется.

— Проклятием Нэша.

Проклятием Нэша.

Интересно. Почему Эйден так сформулировал это.

— Сейчас, — его голос становится глубже от извращенной похоти. — Сними лифчик и юбку.

Я скрещиваю руки на груди.

— Почему и то, и другое? Я задала только один вопрос.

— Вообще-то, два. — он озорно улыбается. — Ты спросила, кто та девушка, с которой у меня был секс втроем, а потом, даже подтвердив, что я ее не трахал, ты все равно спросила, кто она.

Черт возьми.

Я должна была знать, что Эйден устроит мне где-нибудь ловушку.

— Сделка есть сделка, милая. Твое любопытство восхитительно.

— Ох, заткнись.

Раздраженно я расстегиваю лифчик и позволяю ему упасть.

Эйден смотрит на меня так, словно я его любимое блюдо, которое он съест перед камерой смертников.

Затем я вылезаю из юбки, и голая становлюсь перед ним на колени.

Долгие секунды Эйден просто наблюдает за мной. Его брови сходятся над потемневшими глазами, будто он хищник, пробующий свою добычу.

— Хм. — он протягивает палец и проводит им по моему затвердевшему соску. — Тебе холодно, милая?

Даже если бы и было холодно, от его прикосновения мне становится тепло.

— Нет, — говорю я.

— Тогда мне не нужно согреть тебя, а?

Уф. Есть ли способ взять свои слова обратно?

— Эйден...

— Хм, милая?

Он крутит оба моих соска между пальцами, скручивая и мучая их.

Волна удовольствия пронзает меня до глубины души, пока я почти не убеждаюсь, что он видит мою киску, блестящую от возбуждения.

Он силой щипает меня за сосок. Я откидываю голову назад и всхлипываю.

— Я жду. — его голос становится хриплым от вожделения. — Ты что-то хотела сказать?

Я неохотно встречаюсь с ним взглядом, умоляя его уже взять меня.

— Я.. Я...

— Чего ты хочешь?

Он наклоняется и втягивает сосок в рот. Его язык облизывает вершинку и кружит вокруг.

В моем животе порхают тысячи бабочек.

— Скажи, что хочешь меня, — говорит он, прижимаясь к моей мягкой плоти, щетина щекочет кожу.

— Я хочу тебя, — слова вырываются с мучительным вздохом.

Я всегда в таком беспорядке, когда он дразнит мою грудь. Они пульсируют и болят, но я все еще жажду большего.

Я хочу всего его. Хорошего, плохого и уродливого.

Он стягивает пуловер через голову. Я едва замечаю пустоту на возбужденных сосках, прежде чем он возвращается к их подразниванию, мучая языком, губами и зубами.

В то же время он стягивает с себя джинсы и боксеры. Толщина его члена прижимается к моему бедру, горячая и готовая.

— Чего еще ты хочешь, милая?

Я отвлекаюсь на совершенство его члена и упругость пресса. Эти твердые, мощные мышцы его рук и бедер могут разорвать меня пополам, если он захочет.

Может, я бы поверила в это несколько месяцев назад, но не сейчас.

Теперь я доверяю Эйдену.

Я верю, что он не причинит мне вреда.

Я верю, что он поставит мир передо мной на колени.

— Я хочу быть твоей королевой.

— Ты уже королева. — он рычит у моей кожи, и я на мгновение закрываю глаза от этого ощущения.

Пальцы скользят по его предплечью и татуировке со стрелой. По той, которой, я уверена, он набил для меня. Это напоминание о нашем прошлом на его коже. Так же, как его и мои шрамы.

Доказательство того, что мы оба выжили.

Мы выжившие.

— Чего еще ты хочешь? — шепчет он, покрывая поцелуями изгиб моей груди, твердость соска и мягкость живота.

Этого едва ли достаточно. Вычеркните.

Этого недостаточно.

Я хочу почувствовать его необузданную силу прямо сейчас. Хочу раствориться в нем и его интенсивности; это единственное, что у меня хочу.

— Трахни меня, Эйден.

Мои слова заканчиваются стоном, когда он погружает в меня два пальца. Я такая мокрая, что он едва находит какое-либо сопротивление.

— Хм. Мне нравится, когда ты мокрая для меня, милая. — он целует меня в ухо, а затем покусывает раковину. — Мне нравится, что ты моя. А теперь скажи это.

— Что сказать?

— Что ты моя.

— Я твоя, Эйден.

Слова покидают меня тихим шепотом, будто я раскрываю свои самые глубокие, самые темные секреты.

Потому что это правда, не так ли? Признание того, что я так искренне принадлежу ему, одновременно освобождает и пугает, но я готова сделать этот шаг.