Глава 17

Эльза

Прошлое

Я обхватываю рукой Серые Глаза.

Температура замерзания шокирует мою теплую кожу.

Я хмурюсь, глядя на него снизу вверх.

— Почему ты не сказал, что тебе холодно?

— Все нормально.

— Это не нормально. Папа говорит, что детям нельзя мерзнуть, иначе они заболеют. Я не хочу, чтобы ты заболел.

Его губы растягиваются в легкой улыбке. Так редко можно увидеть, как он улыбается. Я даже отдал ему свои Maltesers, а он все равно не улыбался бы так широко, как я.

Он пристально наблюдает за мной, как это делает дядя Агнус, когда у меня что-то на лице.

Я вытираю уголок рта, но там ничего нет.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Если ты сдержишь свое обещание, я не заболею.

Я ухмыляюсь и кладу голову ему на плечо. Оно теплое, хотя все остальное нет.

— Я сдержу! Честное слово.

Настоящее

Узел туго сжимается вокруг моего сердца, как петля, наполненная проводами и минами.

Сев в постели, я вытираю случайно скатившуюся по щеке слезу. Я даже не знаю, почему плачу.

Мне не снился кошмар, но из-за скованности в груди это почти кажется кошмаром.

Что-то дикое бьется под кожей, что-то страшное, но также... волнующее.

Я подтягиваю колени к груди и смотрю на свои руки в тусклом свете ночника. Понятия не имею, зачем это делаю. Не похоже, что я могу воплотить ощущение его руки в своей.

Или тепло его плеча, когда я положила на него голову.

Или какое легкое было наше взаимодействие.

Мы как две части одной головоломки, он и я.

Он был красивым даже тогда — с его мальчишескими чертами лица и взъерошенными волосами.

Он вырос и стал смертоносным.

Слова, которыми мы обменялись, крутятся у меня в голове. Мы дали обещание. Почему я этого не помню?

Ты единственная, кто никогда не выполняет своих обещаний.

Конечно, обещание, данное семилетним и восьмилетним ребенком, не может быть настолько важным.

Сейчас три часа ночи, и я, вероятно, не смогу заснуть в ближайшее время. Я подключаю наушники и нажимаю кнопку воспроизведения на своем Айподе. Paradise — Coldplay наполняет мои уши, когда я достаю телефон и просматриваю Инстаграм.

С тех пор как Эйден и Сильвер поговорили со мной в пятницу, я вернулась к преследованию его странички.

Что?

Я больше не могу контролировать свои желания. Я смогла сделать это только благодаря своей решимости и потому, что думала, что я девушка на стороне.

Теперь, когда все эти причины исчезли, мной овладела потребность следить за ним. Просто наблюдать за ним.

Он наркотик, Эйден. Я просто неудачница при выводе средств.

Это не здоровая вещь, но мне все равно.

Я скучаю по нему. Насколько я знаю, от этого нет лекарства, поэтому я просто листаю его Инстаграм.

Он выложил последнюю фотографию около получаса назад. Это черно-белый снимок поверхности его бассейна. Без подписи.

Так как уже поздно, у него, должно быть, проблемы со сном.

Интересно, он тоже думает о тех днях в подвале? Может, он тоже проснулся из-за воспоминаний из прошлого.

Глубокое желание приходит ко мне из ниоткуда. На вкус оно кислое, но в то же время восхитительное.

Чем дольше я смотрю на его лицо на снимке, на его темные волосы и мутные глаза, на его заразительную улыбку и дьявола внутри, тем сильнее у меня возникает искушение протянуть к нему руку.

Я могу поставить лайк и дать знать, что я в сети. Что я не сплю и думаю о нем и нашем поганом прошлом.

Песня переключается на Things We Lost in The Fire — Bastille.

Я выхожу из его Инстаграма, прежде чем сделаю что-то, о чем пожалею завтра утром. Мне не следует принимать решения так поздно.

Я лежу в постели и смотрю на неоново-синие цифры на тумбочке, но не могу полностью убрать телефон.

Агнус подарил каждому из нас один и тот же будильник с синими цифрами вместо красных. Он сказал, что это лучше для расслабления.

Он всегда занят тем, что делает нашу жизнь лучше до мельчайших деталей. Нокс упомянул, что он заботился о них, компании и моем отце в течение последних десяти лет.

Преданность, которую он питает к отцу, по меньшей мере достойна восхищения.

Нокс говорит, что единственная вина Агнуса в том, что он слишком тихий.

Я не согласна. Это такое редкое качество. Агнус не говорит, пока с ним не заговорят, и его ответы всегда короткие и прямолинейные.

Мой телефон вибрирует. Я подпрыгиваю.

Мои губы приоткрываются, а пальцы ног поджимаются при виде имени на экране.

Эйден: Спишь?

Черт.

Он владеет телепатическими способностями или что-то в этом роде? Я спешу обратно в Инстаграм и проверяю, не поставила ли я лайк по ошибке.

Ничего. Слава Богу.

Эйден: Нет, ты не спишь.

Я отмечаю сообщения как прочитанные, но не отвечаю.

Эйден: Хм. Мне нравится, когда ты упрямишься, милая. Это заставляет меня стать твёрдым, думая о том, как выбить из тебя это неповиновение.

Память моих мышц включается в работу.

Я возвращаюсь в то время, когда Эйден обхватил рукой мое горло и вонзился в меня, как сумасшедший, нуждающийся в своем здравомыслии. Словно он не мог проникнуть достаточно глубоко или трахнуть достаточно сильно.

При этом воспоминании мое сердце оживает.

Прошло много времени — почти месяц. Мои сексуальные влечения тоже проходят ломку. Доведение себя до оргазма даже не считается. Это жалко по сравнению с интенсивностью Эйдена.

Конечно, я ему этого не говорю. Но отбрасываю одеяло, потому что становится слишком жарко.

На моем экране появляется еще одно сообщение.

Эйден: Я фантазирую о том, как трахну тебя в следующий раз, когда увижу. У стены, на полу или в общественном туалете. Так много вариантов.

Он так уверен, что я позволю ему трахнуть себя в следующий раз.

Высокомерный мудак.

Эльза: Ты сказал, что не прикоснешься ко мне, пока я тебя не прощу. Я все еще не простила.

Эйден: У тебя есть все причины простить меня. Сейчас ты просто играешь в труднодоступную.

Эльза: Нет.

На самом деле нет. Я просто хочу, чтобы он почувствовал тяжесть своего предательства, осознал, как сильно он поколебал мое доверие. Я не прошу о многом.

Эйден: Да, это так. Поэтому я меняю свою тактику.

Меняет тактику? Что, черт возьми, это должно означать?

Я все еще обдумываю его слова, когда приходит еще одно сообщение.

Эйден: Ты в пижаме с кроликом?

Эльза: Нет.

Эйден: Хм. Значит ли это, что на тебе ничего нет?

Я невольно улыбаюсь. Эйден и его извращенный разум могут стать оружием массового уничтожения.

Эльза: Это значит, что на мне надето что-то другое.

Эйден: И все же, под пижамой ты голая.

Ну, да. На мне только майка и ничего больше.

Но ему не нужно этого знать.

Эйден: Знаешь, чего я хочу?

Я вижу сообщение, но не отвечаю.

Тем не менее, мои соски напрягаются под тканью, когда точки появляются и исчезают.

Он играет со мной.

И это меня заводит.

Ответ не приходит в течение долгих секунд. Когда я думаю, что он отказался отвечать, приходит сообщение.

Эйден: Я хочу трахнуть тебя так сильно во всех возможных позах и напомнить тебе, кому ты принадлежишь. Я буду трахать тебя языком, пальцами и кончать тебе в глотку. Тогда для пущей убедительности я заявлю права на эту девственную задницу. Ты полностью станешь моей. Каждый. Сантиметр. Тебя. Ох, и ты будешь кричать, чтобы весь мир услышал. Затем я искупаю тебя и расслаблю твои мышцы, чтобы вновь поклоняться твоему телу. Когда ты наконец заснешь, то в моих объятиях, а твои ноги будут зажаты между моими. Пока ты будешь отдыхать, я буду наблюдать за твоим очаровательным спящим лицом до утра.

Румянец покрывает меня с головы до ног, под одеждой и на коже. Вспышка желания окутывает меня, как туман, ореол.

У меня перехватывает дыхание, читая и перечитывая его слова.

И будь я проклята.

В глубине души часть меня тоже этого хочет. Эта часть станет моей смертью.

Эйден: Я долго ждал. Ты же знаешь, я не терпеливый человек.

Эйден: Сдержи свое обещание.

Я жду еще пятнадцать минут, перечитывая его грязные слова и потирая бедра, но он больше не посылает никаких сообщений.

Прижимая телефон к груди, я засыпаю с узлом в груди и неудовлетворенностью между бедер.

Утром папа отвозит нас в школу. У него встреча с директором КЭШ по поводу щедрого пожертвования.

В этом кругу щедрые пожертвования означают: Мой ребенок сделан из золота, и он неприкосновенный.

Джонатан делает это все время. Вот почему и Леви, и Эйден неприкасаемы в школе.

Я пыталась убедить папу не делать этого, но Агнус сказал, что я не смогу переубедить его, когда он уже вложил в это свои ресурсы.

Папа решил быть занозой в боку Джонатана, и он ни перед чем не остановится.

Это борьба не на жизнь, а на смерть, нравится мне это признавать или нет.

Соперничать с пожертвованием Джонатана школе это папин способ доказать свою силу. Одно можно сказать наверняка: правление будет в восторге от всех денег, переведенных на их счета.

Тил, Нокс и я расстаемся с папой на парковке. Он направляется в административное здание, пока мы входим в восьмую башню.

— Это так глупо, — вздыхает Тил.

— Согласна, — говорю я.

— Это весело! — Нокс ухмыляется. — Подумайте об этом. Вам не нравится столкновение сил? Это похоже на «Игру Престолов» без драконов.

Я качаю головой.

Тил закатывает глаза.

— Вы двое такие скучные.

Его лицо светлеет, когда Ронан появляется в коридоре с Ксандером.

Смерть идёт с Войной, когда тот что-то говорит быстрым огнем. Они, наверное, снова ссорятся.

Девушки в зале стекаются к ним, будто они боги, ходящие по земле.

И у Ронана, и у Ксандера находится время подмигнуть одной девушке и помахать другой даже во время их ссоры.

Они доступны — даже чересчур. Если бы это были Эйден и Коул, они бы стерли всех из своей непосредственной близости — особенно Эйден.

Коул может быть вежливым, но он не старается изо всех сил установить связь или пригласить людей на вечеринки, как те двое, которые идут к нам.

— Теперь, они не скучные. — Нокс ухмыляется, махая им рукой. — Ро!

— Ох, я тебя умоляю. Не эта головная боль, в которой я нуждаюсь в понедельник утром. — Тил достает свой телефон и просматривает его.