Глава 4

 

Джонни так и подмывало поверить, что сегодняшняя ночь – всего лишь сон.

Однажды во время гастролей в Лондоне члены «Citizen» были приглашены на вечеринку в дом Мика Джаггера, и Джонни застрял в разговоре с говнюком Китом Ричардсом, который часами болтал о музе рок-н-ролла.

«Каждый раз в голубую луну», – объяснял он, пуская в воздух сигаретный дым, – «один удачливый сукин сын благословляется посещением музы, и она наполняет его голову новыми песнями».

Наблюдая за тем, как ангел-богиня с лунными волосами робко кружит по его гостиничному номеру, Джонни с трудом мог полностью отрицать возможность того, что Хоуп и есть то самое мифическое существо, о котором говорил Ричардс.

Её имя может быть единственным доказательством. Каждое мгновение с ней было настоящим переживанием, и она заставляла его хотеть выйти и испытать ещё больше. Смотреть, делать и дышать.

Эта девушка. Она заставляла его хотеть уйти и снова жить.

С ней.

Сегодня вечером она напомнила ему о том, что было. Как найти вдохновение в простом или неожиданном. Раньше ему это удавалось, но его любовь к музыке была поглощена непреодолимым шумом славы.

С Хоуп он снова услышал свои мысли.

Находясь рядом с ней, мужчина был возбуждён. Она заставляла его кровь качаться. Напомнила ему быть благодарным. Так что ей лучше не быть долбаной музой рок-н-ролла, потому что муза обычно исчезала, когда их миссия была завершена. И он не собирался отпускать её.

Джонни бросил ключ от гостиничного номера на современный зеркальный прикроватный столик и последовал за Хоуп в гостиную, где тонул в плюшевом ковре с каждым шагом. По сравнению с отелями, где он обычно останавливался, этот был шесть из десяти по шкале роскоши. Но Хоуп прошла на цыпочках через это место, как будто это был дворец, её глаза были широко раскрыты, как серебряные доллары, когда девушка смотрела в окна от пола до потолка, которые демонстрировали извивающуюся реку, деревья, луну и звёзды.

«Я собираюсь показать ей всё. Везде».

Что-то подсказывало ему, что она никогда не заскучает. Только не эта девушка, которая день за днём находила новое удовольствие, сидя под одним и тем же деревом.

Сердце Джонни забилось быстрее, когда он вышел вслед за Хоуп на балкон, и у него перехватило дыхание при виде неё, стоя́щей у перил. Её белокурые волосы развевались на ветру, глаза были закрыты от удовольствия, луна омывала её кожу. Иисусе. Она выглядела таким ангелом, что он почти чувствовал себя виноватым за то, что хотел так сильно трахнуть её, но мужчина ничего не мог поделать с реакцией своего тела на неё. Он узнал в ней последнюю женщину, с которой он когда-либо хотел раздеться, и его член был тяжёл от этого знания.

«Моя. Моя».

Джонни провёл языком по внутренней стороне нижней губы и уловил слабый вкус её киски, смакуя его, потому что всё ещё не думал, что Хоуп готова идти дальше. Ему нужно было двигаться медленно. И не только физически. Они познакомились всего несколько часов назад, и, хотя он, возможно, был готов пообещать ей всё что угодно, Джонни не хотел снова заставлять Хоуп убегать. Он не думал, что его сердце или рассудок выдержат это.

Единственная проблема заключалась в том, что «Citizen» уезжали из города завтра утром.

Не идеальный график, когда мужчине нужно быть терпеливым.

Джонни откинул голову назад и выдохнул в направлении звёзд. После нескольких секунд безуспешных попыток составить план игры он опустил подбородок и увидел Хоуп, прислонившуюся боком к перилам и наблюдающую за ним с любопытством, склонив голову набок.

– О чём ты вообще думаешь? – спросила она.

Из него вырвался смех.

– Не уверен, что тебе это интересно.

– Конечно, интересно.

Мужчина сократил расстояние между ними и обхватил нежную кожу её щёки. Доброта, сияющая внутри неё, не оставляла Джонни другого выбора, кроме как быть честным. В основном.

– Я думаю, что завтра наступит слишком рано.

– Я думаю о том же.

– Да?

Девушка крепко прижалась лицом к его руке и кивнула.

«Поедем со мной. Никогда не покидай меня».

Он так сильно хотел сказать это вслух, но, господи, она бы подумала, что он сумасшедший, что просит её вырвать свою жизнь с корнем и жить в гостиничных номерах. Разве она не говорила, что ненавидит сидеть взаперти в четырёх стенах? Желудок Джонни слегка сжался, и он попытался скрыть свой ужас, заглянув через плечо в комнату и заметив футляр с гитарой в ногах кровати.

– Хочешь, я сыграю тебе песню?

Хоуп взяла его правую руку и провела большим пальцем по воспалённым мозолям, украшавшим основание его пальцев.

– Ты уже достаточно наигрался сегодня, – пробормотала она. – Тебе вовсе не обязательно меня развлекать.

Комфорт укачивал его до самых подошв. Принадлежащий. Он не мог удержаться, чтобы не уткнуться лицом в шею Хоуп, сжимая руками ткань её платья, притягивая её ближе. И ещё ближе. Хоуп встала на цыпочки. До тех пор, пока она не произнесла эти слова.

 – Ты не должен меня развлекать.

Джонни не понимал, что он не чувствовал себя хорошо... в течение чертовски долгого времени. Выступающий. Двигающий шестерёнки машины, чтобы каждый мог получить деньги. Делающий звукозаписывающую компанию счастливой, чтобы они сохранили подпись «Citizen» на лейбле. Может быть, после всего этого перемалывания от него осталось ещё что-то. Если так, то эта девушка, похоже, видела его настоящего.

– Почему ты начал играть музыку, Джонни?

Хоуп всё ещё самоотверженно пыталась вылечить его от писательского кризиса, когда всё, о чём он мог думать – это утонуть в ней и забыть о существовании мира. Но он не мог не желать вознаградить её за решимость исправить то, что было сломано в его голове.

Джонни выдохнул, глядя, как лунный свет мерцает на волосах, на её виске.

– Возможно, ты уже знаешь об этом, поскольку об этом спрашивают в каждом интервью, но моя мать умерла, когда я был маленьким, – он прочистил горло, и Хоуп крепко сжала его руку. – Но я никогда никому не говорил, что она оставила мне свою гитару. И я подумал, что смогу вернуть какую-то её часть, если научусь играть. Вот почему я начал. Я продолжал, потому что мне нравится, когда правильные ноты или тексты приходят вместе, и это сдвигает что-то внутри тебя. Это как будто…

– Волшебство.

Он взял её за руку и медленно закружил по кругу, погружаясь в те последние несколько футов любви, когда она покраснела до корней волос.

– Да. Волшебство.

Бл*ть. Глядя на неё, было больно сглатывать. А ещё несколько минут назад ему меньше всего хотелось держать в руках гитару, но пальцы у него уже начинали чесаться от этого неопровержимого желания. Он почти забыл, каково это, и вдруг ему захотелось сочинить музыку, соответствующую красоте Хоуп. Нужно было найти способ увековечить её.

– Продолжай танцевать. Ну, пожалуйста!

На мгновение оторвав от неё взгляд, Джонни вернулся в гостиничный номер, чтобы забрать гитару, а затем снова присоединился к Хоуп на балконе. Она перевела взгляд с гитары на его лицо и мягко улыбнулась, медленно поднимая руки над головой и покачивая бёдрами из стороны в сторону. В течение долгих мгновений не было ничего, кроме шума ветра и его хриплого дыхания, под которое она могла бы танцевать, но затем…

Его разум просто наполнился песнями, словно прорвало плотину. Достаточно слов, чтобы заполнить две тетради и пролиться в третью. Песни об открытых пространствах и вкусе далёкой стороны небес на его языке и коленях, зарывшихся в грёбаную почву.

Пальцы Джонни задёргались на струнах, и в ночном воздухе зазвучала оригинальная серия аккордов, напоминавшая навязчивую любовную песню. Казалось, от них шея Хоуп теряла силу, а волосы каскадом падали на спину, словно снежный водопад. Великолепный. Это было так великолепно, что он чуть не упал на колени перед видением, которое она сотворила.

– Ангел заставит нищего встать на колени, – пробормотал он себе под нос, играя пальцами очередную связку нот. – Только ради возможности почувствовать. Босоногая балерина с балкона, впитай её в себя. Сияя невинностью. Соблазн греха…

Смех Хоуп был радостным, когда их взгляды встретились, и в её глазах появился лёгкий блеск.

– Вау.

– Подобно, – Джонни сыграл ту же серию аккордов, что и раньше, но слегка подправил её и почувствовал этот щелчок глубоко внутри себя. Так оно и было. – Хоуп, – хрипло произнёс он. – Пожалуйста, не останавливайся.

– Не буду.

Она танцевала, как фея на подушечках пальцев ног, звёзды обрисовывали её силуэт, а Джонни продолжал играть, запоминая ноты, каким-то образом зная, что никогда их не забудет. Никогда не сможет забыть ничего из того, что касалось её. Но его пальцы споткнулись о струны, когда Хоуп обеими руками ухватилась за подол своего платья и подняла его над головой, позволив ему свисать с кончиков пальцев.

Её почти обнажённое тело было таким грёбаным произведением искусства, что Джонни потребовалось несколько секунд, чтобы заметить, что она покраснела ещё сильнее, чем раньше.

– Ну, не знаю. Я просто чувствовала, что это правильно, – сказала она, отпуская платье и оставляя своё тело, одетое только в трусики, на всеобщее обозрение. – Мы. Это... чувствуется прямо сейчас.

Ему не нужно было спрашивать, что она имела в виду. Он это знал. Ранее ночью девушка попросила узнать его получше, прежде чем они будут спать вместе, и это был её сигнал Джонни, что она готова. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Джонни отложил гитару и двумя широкими шагами направился к Хоуп. Он обхватил правой рукой её поясницу, а другой дрожащей рукой прижал её к сердцу, поглощая беспорядочное биение ладонью.

– Тсс, – сказал он напротив её рта. – Со мной ты в безопасности.

– Я знаю, что я в безопасности, Джонни. Это сделала твоя песня.

– Неужели? – он справился, прижимая её спиной к гладкой балконной стене. Прижимая её и позволяя кончикам пальцев своей левой руки скользить вниз, по её заострённым соскам и вздрагивающему животу, царапая ими её трусики. – Я ведь только начал. Ты хочешь ещё?