Глава 18

Через несколько дней после убийства на двадцать девятом этаже в пять тридцать после полудня объявился Алекс.

Это был неожиданный визит. Мама молча стояла возле плиты в окружении пара, колдуя над кастрюлькой с пастой. Вряд ли ей было комфортно. Я же сидела за кухонным столом и наблюдала за ней.

И тут в дверь раздался тихий стук, даже не звонок. В отличие от мамы, я его расслышала. На миг показалось, что у меня разыгралось воображение. Но затем стук повторился, уже громче, но все такой же робкий, и я поднялась.

— Что еще? — спросила мама, как у несмышленого дитятки. Я крепко вцепилась в край стола, сдерживая себя. Как же я ненавидела ее в такие моменты.

— Стучат в дверь, — коротко ответила я. Она кивнула. Словно заранее знала ответ, но задала вопрос ради проверки. Она жаждала ощущать свое превосходство. Раньше за ней я такого не наблюдала. А вот сейчас видела буквально насквозь.

Подошла к двери, а распахнув ее, сильно удивилась при виде замершего Алекса. Я немного отшатнулась, одновременно от неожиданности и желания его увидеть, показалось, что даже воздух сгустился.

Боже, а он действительно привлекателен. В смысле, я и так это знала, но при виде его у себя на крыльце эта мысль ударила по голове как молот по наковальне.

Честно, я не ожидала этого визита. Мы много раз встречались в кофейнях и бистро, полицейском участке, но с самого нашего знакомства к нам домой он больше не приходил.

— Здравствуй, — широко улыбаясь, произнес он.

— Привет. Ты здесь откуда? — как можно дружелюбнее отозвалась я. Несмотря на мою радость от его появления, вспышка раздражения, вызванная мамой, еще не стихла. Но, конечно, вины Алекса в этом нет — надо успокоиться, нельзя сбрасывать пар на него. Не заслуживает он такого; слишком уж хорош. Он переместил вес с ноги на ногу, вид при этом у него стал таким неуверенным. Он уставился себе под ноги.

— Что-то случилось? — спросила я. Очевидно, что да. Видок у него был тот еще.

— Ничего такого.

— Ты как открытая книга, дурачок. Что случилось?

Он покачал головой.

— Ничего.

Я прикусила губу. Ну ладно, в конце-то концов он признается. Впрочем, как всегда.

— Проходи, — сказала и отошла. Он нерешительно, но все же вошел.

— Это Алекс, — крикнула я маме, ответа не последовало. Я повернулась к Алексу. — Чай будешь? — предложила я.

— Э-э... нет, спасибо.

— Ой, да ладно. Я заварю чай, — смеясь, ответила я.

Мы прошли в кухню. Полуразвернувшись к холодильнику, мама крайне спокойно выключила плиту, даже не взглянув на нас. Не говоря ни слова, она подхватила кастрюлю. Плотно прижатые друг к другу лодыжки мелко подрагивали, взгляд прочитать было невозможно. Стараясь не привлекать к себе внимания, она кротко улыбнулась и вывалила пасту в стоящий в раковине дуршлаг.

— Садись за стол. Я сейчас, — сказала я Алексу и пошла к чайнику, с любопытством поглядывая на маму. Взяв с плиты чайник, начала заполнять его водой. Алекс в это время слепо уставился в стол.

— Ты чего? — тихо спросила маму, все еще избегавшую моего взгляда.

Она неуверенно улыбнулась и опустила руки себе на юбку, будто собираясь вытереть их. Она развернулась, стоило мне поставить чайник на плиту и включить огонь.

— Я ухожу, — величественно заявила она, снимая свой красный фартук и опуская его на барный стул. И, засмеявшись: — Я ненадолго. Туда и обратно до магазинчика на углу. Хотела добавить в пасту пармезан, но забыла, что у нас он закончился.

Я незаметно улыбнулась, потому что, непостижимым образом, загордилась ею. Она заметила. Заметила, что будет третьей лишней. Не в романтическом смысле, нет, а в том, что нам с Алексом надо... поделиться друг с другом тем, что при ней нельзя говорить. Она была лишней. И, поняв это, сама решила уйти.

— Ой, да? — рассеянно пробормотал Алекс. Она кивнула и поправила фартук на стуле.

— Да и у меня есть кое-какие дела.

— Я тебя не оставлю, не бойся, — шутя заверила я Алекса. Он чуть улыбнулся; кривоватость этой улыбки была до странного милой.

Вскоре она нас оставила. Услышав щелчок входной двери, я прислонилась к плите в ожидании, когда закипит чайник.

— Ты такой не из-за Идеального Убийцы? — рискнула я. Алекс не ответил, только устало провел пальцами по волосам. Хоть он и выглядел подавленным, его движения притягивали — резкие, уверенные и в то же время изящные.

— Неужели он объявился? — спросила, отводя глаза.

Кажется, он меня даже не услышал или же просто решил не отвечать.

Он глубоко вздохнул, задумался, сгорбился над кухонным столом. Словно вся тяжесть мира навалилась на его плечи.

— Тебе никогда не хотелось просто отказаться от его дела? — спросила я.

Он выдохнул сквозь зубы. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что это он смеется.

— Никогда, — ответил он.

— Неужели даже мысли такой не возникало?

— Никогда.

— А это бы многое упростило.

— Какая разница.

— И тебе не придется воспринимать происходящее так близко к сердцу.

— Какая разница.

И тишина.

— А ты сегодня неразговорчивый, да? — произнесла я с долей шутки. И как-то резко осознала, что говорю как мама в худшие ее моменты.

Не хочу быть такой, не с ним, только не с ним. Не хочу, чтобы он думал обо мне плохо.

Он промолчал. Засвистел чайник.

Я заварила нам чай, предварительно отыскав недавно вымытые чашки без следов кофе на стенках после отца. Вспомнила, что Алекс никогда не добавлял молока, зато не отказывался от сахара. И поставила дымящиеся чашки на стол.

— Спасибо, — поблагодарил он, делая глоток. Я присела напротив и тоже пригубила чаю, продолжая с любопытством поглядывать на него сквозь опущенные ресницы.

— Действительно никогда даже мысли не мелькало?

— Отказаться от дела?

— Да.

Он медленно покачал головой:

— Правда, никогда не задумывался. Я не из таких.

— И это меня в тебе восхищает.

— Спасибо, наверное.

— Не за что, наверное. — Я слабо улыбнулась. — Но ты выглядишь уставшим. Ты бы поспал.

— Возможно. — Он снова уставился в никуда.

— Ты хоть слушаешь?

— Да, я тебя слышу.

Я сделала еще один глоток чая, наслаждаясь приправленной сахаром терпкостью, и откинулась на спинку стула. Всмотрелась в него. Он продолжал молчать.

— Как твои дела? — вдруг спросил он, встречаясь со мной взглядом. И снова оно — электричество, сгустившееся в воздухе.

— Нормально.

— Ходила... в школу?

— А, да. Школа, потом домашние задания, и снова школа и домашние задания.

— Это хорошо.

— Да.

— Хорошо... — повторил он едва слышно. И снова затих, видимо, даже сохранять видимость разговора не способен сегодня. Но я-то еще не закончила. Я не любила тишину, особенно тишину между двумя; неуютно это как-то.

— Зачем ты пришел? — как можно проще спросила я. Он не любил вопросов; и тут он резко переменился в лице, словно на кнопку сел.

— Просто так.

— Не просто, Алекс, что за фигня происходит?

Нет ответа.

Видок у него был мрачным, уставшие глаза он прикрыл. Вокруг них светились синевой круги. Рассеянно приоткрылся рот. Он едва ли находился в этом мире.

— Серьезно, ты так стрессуешь из-за дела Идеального Убийцы? Я знаю, что он снова при делах и выбросил какого-то парня из окна — в газетах писали.

Нет ответа.

— Алекс, поговори со мной. Тебе нужна моральная поддержка? Ты вот-вот сломаешься, или что? Тебе нужна помощь?

Нет ответа.

— Заварю-ка я еще чаю, — сказала, поднимая опустошенную чашку и направляясь к чайнику. Снова заполнила его водой — остатков не хватило бы даже для одной чашки — и, поставив на плиту, стала наблюдать за мерцающим огнем. Похоже, тут я бессильна.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все.

Внезапно он поднялся. Я обернулась к нему. Глядя на меня, он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать. Но не мог.

От его взгляда становилось грустно, сама не знаю почему.

— Я пойду.

Он был одет в длинное пальто, которое взметнулось вокруг его ног от резкого разворота. Я ничего не понимала. Что случилось, что же случилось? Я всегда так легко читала людей, да и Алекс всегда был как открытая книга. Но сегодня его было невозможно понять. И дело явно не только в возвращении Идеального Убийцы; здесь что-то большее.

— Алекс, — позвала я, бросившись за ним в коридор. Он остановился, сложив руки перед собой, молча, словно в отчаянии ожидая моих слов.

Я посмотрела на него, затем отвела взгляд в сторону, к потолку, пытаясь отыскать нужные слова, пытаясь облегчить непонятную ситуацию.

А затем я случайно глянула в сторону кухни, точнее, кухонного стола, и с шоком осознала, что его так беспокоило. Я поняла. И гонор вкупе с гордыней сразу испарились. Проснулось другое чувство. Страх.

— О, — тихо выдохнула я и медленно, очень медленно перевела взгляд на Алекса. — О, — повторила уже громче. Он отступил на пару дюймов, желая исчезнуть. Вполне понятно. Ох, Алекс. — Ты забрал мою чашку, — произнесла вслух, чтобы до него окончательно дошло, что я поняла.

— Это не моя идея, — попытался оправдаться он, но такому оправдания нет.

Я не могла и слова выдавить. И в этот раз уже Алекс пытался заполнить напрягающую тишину. Он беспомощно повернулся ко мне, крутя чашечку в руках, но не касаясь ободка. Конечно, ну конечно.

Не было у меня права ощущать себя преданной, но именно это я и чувствовала.

— Этого потребовал старший по званию. Я все еще руковожу расследованием, но приказов это не отменяет, особенно от руководства. Знаешь, они буквально с ума сходят, и им нужен подозреваемый, но тебя, конечно, не подозревают, просто ты ближе всего к расследованию, к тому же убийство того паренька — и на месте преступления в Уайтвейл-тауэр нашли ДНК образец, поэтому захотели проверить тебя и убедиться, что он не совпадет — прости, Кит, правда прости, я даже не могу сказать...

Он извинялся. Честно и от души. Его открытое сердце не могло понять такого обмана, и его убивало видеть шок в моих глазах. Уверена, вид у меня был жалким. Да и чувствовала я себя так же. Даже не имея на это права.