— Чего же мы ждем? Идем прямо сейчас!

— Эй, стойте!.. Подождите… Подождите меня!

Ваньянь Шу, пыхтя и задыхаясь, с трудом поспевал за ними. Зловредный отец-император, используя энергию ци, летел, почти не касаясь земли. Хм-хм, конечно, он окружает матушку-императрицу всяческой заботой, но сыну-то мог бы и спасибо сказать, ведь он принес такую важную весть! Негодующий наследник выбежал из-под цветущих сливовых ветвей и увидел, что император и Су И уже едва виднеются на горизонте. Мальчик обиженно надул губы и решил: хватит с него беготни. Он остановился передохнуть — и тут краем глаза заметил, что рядом мелькнула чья-то тень. Приглядевшись, он понял, что это не кто иная, как Цзы Янь.

— А где государь и императрица? — спросила девушка, в свою очередь заметив Ваньянь Шу.

Увидев, что наследник один, она удивилась — все слуги уверяли, что монаршая семья отдыхает в беседке.

— Побежали кролика смотреть, — сердито буркнул Ваньянь Шу.

Цзы Янь вопросительно смотрела на него с заинтересованным блеском в глазах. Тогда наследник выбрал камень побольше, уселся на него и терпеливо объяснил:

— Дядя придумал какое-то лекарство, чтобы сращивать сломанные кости. Отец-император и матушка-императрица отправились к нему посмотреть своими глазами, что у него вышло. А у тебя к ним дело?

Цзы Янь покачала головой.

— Нет, я просто пришла, чтобы им прислуживать.

Она развернулась, чтобы уйти, но вдруг услышала голос Ваньянь Шу:

— Стой!

Маленький наследник медленно подошел и встал перед ней. Глядя ей прямо в глаза, он ледяным тоном спросил:

— Матушку-императрицу подставили, а ты… ты тоже приложила к этому руку? Откуда еще ты могла узнать секрет стихотворения? Такая маленькая, незаметная деталь. Только очень внимательный человек сумел бы ее разглядеть. Но тогда почему же ты передумала и помогла Су И? Если поняла свою ошибку и решила вернуться на правильный путь, почему сделала так, что все заслуги приписали мне? Ты же сама могла бы искупить вину заслугами.

Легкая улыбка тронула губы Цзы Янь.

— Ваше Императорское Высочество, пусть этот маленький секрет останется между нами. Ваша покорная служанка существует только ради государя. Попытка подставить Су И или попытка ему помочь — всё это я делала для блага нашего императора. Что до искупления моей вины… — Девушка презрительно усмехнулась. — Зло есть зло, ничем его не искупишь. Кто в грехе, тот и в ответе. Раз на мне вина, мне и наказание получать. Я уже сказала, что помогла императрице ради государя. Если бы я считала это заслугой и надеялась на смягчение моей участи, я бы не только дала повод другим презирать меня, но и сама бы смотрела на себя с презрением. — Она снова бросила взгляд на Ваньянь Шу и с поклоном добавила: — Ваше Высочество, если у вас больше нет ко мне дел, ваша покорная служанка просит разрешения удалиться.

Наследник кивнул и проводил взглядом доверенную помощницу императора, которая ушла с высоко поднятой головой. Неожиданно он проникся к ней чем-то вроде уважения. Судить ее поступки он не брался. Права Цзы Янь или нет — но, не пытаясь оправдываться, она готова взять на себя ответственность за всё, что совершила, и уже одно это достойно похвалы.

С легким сердцем Ваньянь Шу поднялся на ноги и продолжил путь к жилищу второго принца, на ходу рассуждая сам с собой: «Странные дела творятся на свете! Есть же такие люди, совсем смерти не боятся. У матушки-императрицы сердце доброе и мягкое, он уж точно придумает какой-нибудь способ спасти эту девчонку. Эх, отец-император, прежде ты всегда разделял личную жизнь и дела государства, но перед лицом матушки-императрицы ты бессилен. Тебя даже немного жалко. Ха-ха-ха, нас ожидает веселенькое представление!»

Маленький бесенок не упустил случая позлорадствовать по поводу надвигающейся бури и, задрав голову к небесам, звонко расхохотался.

86.

С того дня, как Ваньянь Ся спас императрицу, он больше не жил в своем старом убогом домишке. По распоряжению Ваньянь Сюя его поселили в одном из боковых павильонов Дворца Наслаждений. Во-первых, теперь он в любое время мог прийти к своему больному, а во-вторых, поскольку они с императрицей познакомились во времена невзгод и лишений, им было о чем поговорить и развеять скуку. Ваньянь Ся и Су И с легкостью нашли друг с другом общий язык. В императорском дворце всегда толпился народ, но по большей части — женщины, а Ваньянь Шу почти всё время посвящал учебе, да к тому же обожал проказничать, как настоящий бесенок. Император даже подумывал о том, чтобы позволить Сюй Цзиньхуа приходить во дворец и навещать императрицу — правда, старый приятель Су И как сквозь землю провалился, так что эту затею пришлось оставить. Но Ваньянь Сюй старался изо всех сил сделать так, чтобы дворцовая жизнь не слишком тяготила супруга.

А тем временем император, подхватив Су И на руки, быстрее ветра летел к дому второго принца. Ваньянь Ся заметил их приближение издалека, но не поспешил навстречу: он с головой ушел в работу. Сломанная задняя лапка кролика требовала к себе пристального внимания. Когда император с императрицей вошли в дом, второй принц нелюбезно проворчал:

— Ну и длинные у вас уши, длиннее, чем у кролика! Наверняка это Шу-эр всё выложил, я так и знал, что болтливый мальчишка не умеет хранить тайны.

Ваньянь Сюй взволнованно воскликнул:

— Дорогой брат, давай не будем тратить время на всякие мелочи, недостойные нашего внимания! Скажи-ка лучше, как продвигаются дела? Су Су… Ты и правда сможешь вылечить ногу Су Су?

Голос его полнился надеждой, а на лице застыла тревога. Больше всего он боялся узнать, что их с супругом радость оказалась преждевременной. Беспокойство императора вызвало невольную улыбку на обычно бесстрастном лице второго принца.

— Пришлось потратить уйму времени и усилий, — ответил Ваньянь Ся. — Лапка, сломанная в нескольких местах, срасталась с большим трудом. Но теперь кролик здоров. — Он перевел взгляд на Су И, которого император так и не выпустил из объятий: — Не волнуйся, поскольку твои кости не были раздроблены на мелкие осколки, я смогу тебе помочь. Только… — Второй принц внезапно замолчал, и на лице его отразились сомнения. Затем он снова взглянул на Су Су и продолжил: — Дело в том, что лечение очень длительное и болезненное. Этот кролик несколько раз едва не умер от боли. Каждый раз, когда я слышал, как он жалобно пищит, прежде чем потерять сознание, я думал, что больше не выдержу, не смогу продолжить лечение. Сомневаюсь… сумеешь ли ты всё это перенести.

Ваньянь Сюй снова дал волю беспокойству.

— Это и впрямь так больно?! — хриплым от волнения голосом воскликнул он. — Что же нам делать?..

Не успел он договорить, как Су И сжал его руку и улыбнулся:

— Второй принц думает, я такой слабый, что от ветерка с ног валюсь. Я же был когда-то генералом, в конце концов! Правда, теперь… теперь мое место — в гареме, среди наложниц, но всё же я остаюсь самим собой. Подумаешь, немного боли! Даже если лечение не даст плодов, я в любом случае буду тебе признателен.

Ваньянь Ся сердито фыркнул:

— Не забывай, ты сам сказал эти слова. Будь на твоем месте кто другой, я бы ни за что не взялся его лечить. В целительском деле нужен серьезный подход. Необходимо иметь в голове четкий план действий, прежде чем приступать к лечению — так же, как художник должен четко представить себе бамбук, прежде чем начать рисовать его. Если сердце гложут сомнения, добра не жди. — С этими словами он отпустил кролика и добавил: — Бедный малыш! Ну вот, теперь с тобой всё хорошо. — Он позвал служанку и велел: — Возьми его и накорми как следует. Он столько перенес за эти дни!

Увидев, что второй принц уверен в своих силах, Ваньянь Сюй воодушевился, но тут же испугался: а вдруг опальный брат припомнит прошлые обиды? Император поспешно нацепил на лицо улыбку и спросил:

— Ся-эр, у тебя достаточно служанок? Мы можем прислать тебе в услужение еще несколько девушек…

Второй принц не дал ему договорить: он без труда прочитал мысли императора и усмехнулся в ответ:

— Не стоит так беспокоиться, я непременно вылечу твою императрицу. — Он покачал головой и обратился к Су И: — Уж не знаю, к какому колдовству ты прибегаешь, чтобы этакий черствый сухарь настолько прикипел к тебе душой.

От этих речей оба супруга смутились и опустили головы. Вдруг из-за двери послышался голос Цзы Нун:

— Государь, достопочтенный министр Хэ явился с докладом и утверждает, что дело важное. Он ожидает аудиенции в императорском кабинете.

Су И тут же произнес:

— Если это дело государственной важности, тебе надо поспешить.

Ваньянь Сюй заметно изменился в лице, и Су И удивился: неужели тот уже знает, о чем пойдет речь? Поставив супруга на пол, император удалился, мрачный, как грозовая туча. Су И стоял и терялся в догадках, но тут Ваньянь Ся холодно усмехнулся:

— А еще говорят, ты умом славишься! Я слышал, Шу-эр сказал, что этот достопочтенный Хэ — министр по делам правосудия. Надо полагать, император… мой брат-император приказал ему провести тщательное расследование твоего заговора и докопаться до истины. Иначе с чего бы Ваньянь Сюю в такой момент так меняться в лице?

Су И удивился и испугался. Все эти дни он купался в нежной заботе императора, который не упускал ни единой мелочи и всячески старался, чтобы его супруг почувствовал себя совершенно счастливым. Время от времени Су И вспоминал об ученых мужах, но надеялся, что Цзы Янь сдержит слово и позаботится об их безопасности. Поэтому он не считал дело неотложным и просто наслаждался спокойной и беззаботной жизнью. Кто же мог знать, что император так поспешит с расследованием?

И кто лучше Су И изучил натуру Ваньянь Сюя? Сейчас император оказывал супругу все возможные знаки внимания, баловал его и лелеял, чувствуя свою вину. Но если Ваньянь Сюй узнает, что ученые мужи замышляли самый настоящий заговор, он никогда не согласится отпустить их с миром, даже ради своей любви. В глубине души Су И его не винил: будь он сам на месте императора, он бы тоже не помиловал преступников. Иначе как потом смотреть в глаза министрам и простому народу? Это бы только дало повод другим замышлять новые заговоры да устраивать бесконечные бунты. Вот почему Су И предпочел признаться в измене, но не раскрыл правду. Дело было не в том, что он не доверял Ваньянь Сюю, а в том, что слишком хорошо понимал цену любого решения императора. И сейчас он сходил с ума от беспокойства, душа его словно сгорала, объятая пламенем.