47-48

47.

Су И не сводил с Ваньянь Сюя глаз. Он смотрел на того, кого ненавидел всей душой и кем, в то же самое время, глубоко восхищался. Он смотрел на заклятого врага, ставшего самым близким человеком, задушевным другом, какого порой не встретишь, хоть сто лет проживи. Он смотрел на мужчину, который поначалу хотел забрать его жизнь, а теперь так упорно стремился завладеть его сердцем. И в этот миг какое-то странное, необъяснимое чувство, которое не выразить словами, зародилось в глубине его души и начало исподволь, по капле просачиваться наружу.

Человека этого Су И должен был ненавидеть до зубовного скрежета — так почему же при одном взгляде на него вспоминалась прошлая ночь, когда Ваньянь Сюй как мог сдерживал собственные желания лишь для того, чтобы облегчить для супруга болезненные и унизительные моменты? Но если судьба Су И — полюбить этого мужчину, который отныне распоряжается его жизнью, то почему он никак не может простить Ваньянь Сюю гибель родной страны и собственный плен? Почему горькая память о прошлом по-прежнему омрачает сердце?

Так он и стоял, неотрывно глядя на императора, отчаянно пытаясь привести в порядок растрепанные мысли и справиться с наплывом противоречивых чувств.

— Цзы Нун, у Нас… у Нас что, на лице рис? — Император с беспокойством потер ладонями щеки.

Странно: от Су Су обычно и мимолетного взгляда не дождешься, а тут — смотрит в упор, будто глазами приклеился… Единственная причина, которая пришла в голову Ваньянь Сюю — с его собственным лицом что-то не так.

Су И наблюдал, как император лихорадочно смахивает со щек несуществующие рисинки, и вдруг перед глазами невольно возникла картина: этот могущественный государь, единоличный властитель империи, вознесенный превыше всех и вся, отправляется в крохотный затрапезный павильон, чтобы где кнутом, а где пряником убедить простых людей дать с ним вместе театральное представление — и всё для того, чтобы провернуть брачную аферу! А потом еще и выдает всем этим горе-актерам гонорар серебром. Та незабываемая сцена на тренировочной площадке, тот ужас и боль, которые Су И пережил тогда, оставили неизгладимый отпечаток в его душе. Но сегодня, неведомо по какой причине, они потускнели, утратили яркость и остроту. Когда Су И представил, как Ваньянь Сюй старательно входит в роль злодея, его против воли начал разбирать смех. Взглянув на эту историю с неожиданной точки зрения, он не удержался и расхохотался в голос.

Небеса, да что же такое происходит? Ваньянь Сюй застыл как громом пораженный. Просто… просто невероятно! Су Су… Су Су, он… он вдруг взял и рассмеялся. Он… смеется!

Сердце императора зашлось от беспредельного восторга. Он стоял, не в силах шевельнуться, не замечая ничего вокруг. Всё в мире перестало для него существовать — всё, кроме звонкого смеха Су И. Ваньянь Сюй бы с радостью сам облепил рисом щеки, лишь бы только снова услышать этот дивный звук.

Су И тут же осознал, что забылся и вышел за рамки приличия. Он поперхнулся и густо покраснел от досады. Должно быть, он болен, если перед лицом смертельного врага, который стер с лица земли его родную империю, может так открыто смеяться. Подобное просто недопустимо! Су И развернулся и пошел прочь, но император, который снова обрел способность двигаться, поспешил за ним, через слово повторяя "Су Су" да "Су Су"…

— Ваньянь Сюй, тебе что, совсем больше нечем заняться? — взорвался наконец Су И: влюбленный супруг пристал к нему, как сладкая тянучка — к зубам. — Как-то не верится, что на просторах империи уже воцарилось полное и всеобщее благоденствие.

Увы, его смех лишил Ваньянь Сюя последних остатков здравого смысла. Душа императора попала в плен к возлюбленному супругу, а разум, казалось, покинул его в одночасье. Даже Цзы Нун стало неловко за своего господина: он выглядел как помешанный и, сказать по правде, полностью потерял лицо.

Крепкий тычок под ребра от доверенной служанки вернул Ваньянь Сюя к действительности.

— А, ну да, были тут кое-какие дела, Мы с ними уже разобрались, — вспомнил он и принялся обстоятельно докладывать императрице о своих достижениях на поприще управления государством: — Сейчас всё стало намного лучше, чем прежде. Жизнь уже вошла в нормальную колею. Когда Мы только завладели этими землями, здесь царил полный хаос. Не хочется плохо говорить о покойниках, но, похоже, последний император только и умел, что есть, пить и развлекаться. Когда-то Великая Ци была процветающей страной, но этот бездарный монарх принес в империю лишь запустение и разруху. Куда бы Мы ни кинули взгляд — везде простой народ влачил жалкое существование. С большим трудом Нам удалось навести порядок, наладить жизнь людей, и первым делом Мы снизили непомерные налоги…

Желая произвести на супруга впечатление, император намеревался еще долго разглагольствовать о своих блестящих успехах, но Су И невозмутимо прервал его излияния:

— Вот как? Мне не терпится взглянуть, как ты управляешь нашей Великой Ци. Уже полдень, почему бы нам не переодеться и не покинуть дворец инкогнито, чтобы пообедать где-нибудь в городе? Я лет пять-шесть не бывал в закусочной, где подают мою любимую говяжью лапшу. Даже не знаю, жив ли еще хозяин.

Как только он это сказал, Цзы Нун сразу поняла, что молодой господин не доверяет Ваньянь Сюю и всё еще сомневается, что тот честно выполняет обещание относиться к людям Великой Ци так же, как к собственным подданным. Су И явно желал убедиться в этом своими глазами, для того и стремился выйти в город. Хотя в день прибытия в новую столицу они тоже въехали в ворота, не привлекая к себе внимания, но тогда маршрут был расписан заранее, так что император мог подослать доверенных людей, чтобы они пустили Су И пыль в глаза. И даже рассказ Сюй Цзиньхуа стал всего лишь свидетельством с чужих слов.

Ваньянь Сюй не долго думая загорелся воодушевлением и решительно закивал:

— Какая прекрасная мысль! Су Су, хотя ты и стал императрицей, Мы, конечно, не собираемся требовать, чтобы такой человек, как ты, сидел взаперти, словно в золотой клетке. Говорят, кто переступил порог императорского дворца, тот погрузился в морские глубины. Но Мы не намерены держать тебя в четырех стенах, как женщину. Мы тотчас же отдадим приказ слугам всё подготовить и отправимся в город. Не беспокойся, даже если той закусочной больше нет, Мы непременно разыщем старого хозяина и поможем ему снова открыть дело.

Все трое поспешили вперед, оживленно переговариваясь на ходу. Когда они удалились, из-за дерева появился женский силуэт. Это была не кто иная, как Цзы Янь. Лицо девушки исказилось от ненависти, и она пробормотала себе под нос:

— Так я и думала: если не избавиться от этого Су И, наша Цзинь Ляо скоро окажется на краю гибели. По-видимому, только и остается, что осуществить план генерала Юя. Всё почти готово, осталось лишь обсудить и уточнить кое-какие детали.

Приняв окончательное решение, Цзы Янь развернулась и пошла прочь.

***

Доуянь был крупным столичным городом с богатой историей. Здесь находился трон пяти династий, опиравшийся на глубокое и мощное основание древних традиций. Безответственный правитель, последний император Великой Ци, привел город на грань разрушения, подданные империи жили в постоянном смятении и страхе, ремесло и торговля едва не сошли на нет. Но, когда на трон воссел Ваньянь Сюй, жизнь начала понемногу налаживаться, и Доуянь почти вернул себе былое великолепие и столичный блеск.

Ваньянь Сюй, Цзы Нун и Су И шагали по оживленной улице и видели, что лавки и магазинчики на ней выросли как грибы после дождя, повсюду шла бойкая торговля. Люди деловито сновали туда-сюда, и Доуянь совсем не походил на столицу павшей империи. Су И бросил взгляд на идущего рядом мужчину и припомнил, как тот расхваливал свои достижения. Теперь, когда Су И собственными глазами убедился, что простой народ действительно живет в мире и благоденствии, слова Ваньянь Сюя больше не казались ему отвратительным пустым бахвальством.

Обнаружив ту самую закусочную, где подавали говяжью лапшу, все трое наелись досыта, а заодно послушали местные сплетни, которыми обменивались многочисленные посетители. Как только разговор сворачивал на императора Цзинь Ляо, все только и делали, что без устали превозносили до небес деяния нового правителя. Ваньянь Сюй сиял и раздувался от гордости, пока не услышал голос Су И:

— Ты, кажется, говорил, что отпустил всех заложников по домам? Какое удачное совпадение! Почему бы заодно не навестить их? Я прекрасно помню, где они живут.

48.

Недаром говорят: от одного слова могут померкнуть все краски мира. Только что Ваньянь Сюй раздувался от чувства собственного величия, но, услышав предложение Су И, он понял, каково бывает крысе, загнанной в угол злобным псом. Воодушевление императора мгновенно угасло, он съежился от страха, как нашкодивший мальчишка, и принялся, заикаясь, бормотать:

— Что… что?.. Су Су… ты всё еще… всё еще… Нам не доверяешь? Смотри… день уже клонится к вечеру… пора возвращаться.

Цзы Нун тоже перепугалась, да так сильно, что побледнела как смерть —и давай с жаром поддакивать хозяину:

— Верно-верно, молодой господин! Ваша покорная служанка жизнью ручается, с теми людьми всё хорошо. Его Величество дело говорит: близится вечер. Мы покинули дворец втайне, и это уже против всяких правил, а задерживаться допоздна и вовсе не годится!

Однако Су И давно всё решил, поэтому возразил с легкой усмешкой:

— Тебе не кажется, что такие отговорки только усиливают подозрения?

И, не обращая внимания на двух спутников, он направился прямиком к своему бывшему дому.

«Ох, молодой господин, — думала Цзы Нун, поспешая за ним следом. — Прошу, будьте осторожны! Упаси Небеса, наш с Цзы Лю секрет случайно раскроется!»