Заметив, что Су И опустил голову, а его уши горят, как фонари, маленький бесенок просиял от радости и залился звонким смехом.

Тут возмущенный отец потерял последнее терпение и пришел в настоящее бешенство.

— Ну-ка, немедленно марш заниматься! — зарычал он на мелкого проказника. — Иди учись разбираться в докладных записках министров! Или найди себе другое развлечение, только подальше отсюда. Нечего тут ошиваться и валять дурака! Если сейчас же не исчезнешь, смотри у меня — порву на мелкие клочки, ни кусочка целого не оставлю!

— Надо же, отец-император, ты говоришь жуткие речи, а сам даже в лице не изменился. Неужели тот, кто долго работает императором, становится таким толстокожим? Я только вопрос задал, а ты сразу давай грозиться всякими ужасами. Родному сыну грозишь! А доводы какие серьезные, а сколько шума! И кто из нас, интересно, дурака валяет?

Пользуясь расположением матушки-императрицы, маленький наследник с полным сознанием своей правоты принялся жаловаться на отца-императора, да так, что не подкопаешься. Дело же ясное: отец-император не прав, это был вполне невинный вопрос, но в ответ на здоровую любознательность сын получил на свою голову шквал несправедливых упреков. Сорванец обиженно надул губы:

— Отец-император, почему бы тебе и меня не покормить печеньем? Покормишь — и я тут же исчезну. Не волнуйся, у меня живот не разболится, так что можешь выбрать самое крупное.

— Ты… немедленно убирайся и найди себе другое место для игр! Позже я передам приказ на дворцовую кухню, чтобы тебе принесли целую корзину печенья. Или сейчас велю тебя самого в тесте запечь!

Ваньянь Сюй изобразил самую зверскую физиономию, какую сумел, понимая, что мелкий проказник нарочно доводит его до белого каления. Император опасался, что умный не по годам наследник сообразил, чем они тут с супругом собираются заняться кроме кормления друг друга печеньем.

— Матушка-императрица, отец-император мной помыкает! — завопил Ваньянь Шу. — Матушка ведь хочет, чтобы ее сын вырос самостоятельным, чтобы он сам решал, что ему делать, а что нет?

Если бы наследник послушно выполнял всё, что ему велят, он был бы недостоин своего почетного прозвища — «маленький бесенок». Оценив обстановку, он мгновенно вычислил самое безопасное убежище — объятия императрицы — и укрылся в них от взбешенного отца, который уже скрипел зубами от ярости. Расчет оказался верен — Су И с легким упреком покачал головой:

— Ваньянь, ты же всё-таки отец, почему ты так жесток с родным сыном?

— Жесток?! Да я… да у меня от него скоро кровавая рвота откроется!

Императору надоело бороться с собственным наследником за внимание супруга. Он крепко ухватил мальчишку за шиворот, собираясь поучить его уму-разуму, но вдруг услышал приятный, вежливый голос:

— Кровавая рвота? У тебя что, тоже кровавая рвота? Отличная новость! На этот раз я, пожалуй, понаблюдаю со стороны.

С этими словами в беседку не спеша вошел Ваньянь Ся. За ним следовала девочка-служанка с коробкой для еды, на которой стояла пиала с крышкой. Второй принц бросил взгляд на своего пациента и сдержанно добавил:

— Приготовить этот отвар лекарственных трав было нелегко. Такую задачу слугам не доверишь. Давай-ка, выпей, при твоей болезни он принесет телу немалую пользу.

Как только наследник Шу увидел Ваньянь Ся, он хлопнул длинными ресницами, глаза его загорелись хитрым блеском, и он тут же вывернулся из объятий Су И.

— Дядя, а вот и ты! — воскликнул мальчишка. — Пойдем вместе поиграем!

У Ваньянь Ся от неожиданности аж сердце екнуло. Он попятился назад, выставив перед собой руки, и уже открыл рот, чтобы решительно отказаться, но тут заметил, что глаза императора заблестели, а хмурое лицо просветлело.

— Ся-эр, да ты как раз вовремя! — рассмеялся Ваньянь Сюй. — Забирай-ка с собой этого мелкого непоседу.

На лицо второго принца набежала черная туча.

— Конечно, вам хочется побыть наедине, — недовольно проворчал он, — а Шу-эр, понятное дело, всячески мешает, но я-то с какой стати должен за вас страдать? Как будто вы не знаете, как он меня в прошлый раз замучил… — Возмущаясь на словах, Ваньянь Ся тем не менее крепко схватил наследника за руку. Потом обреченно вздохнул: — Ну что ты за наказание такое! — и увел неугомонного озорника прочь.