Не то чтобы он так уж сильно рвался использовать на благо себе таланты Су И — прежде всего ему хотелось утвердить безоговорочную власть над тем, кто в прошлом наносил Цзинь Ляо поражение за поражением. Если бы такой человек униженно распростерся у его ног, Ваньянь Сюй мог бы по праву назвать это своей величайшей победой. Но когда он видел, как Су И с неизменным мужеством переносит пытки, сердце его наполнялось смутным беспокойством и невольным уважением к пленнику.

Ваньянь Сюй поднял глаза. Его острый взгляд случайно упал на горшочек с цветущей орхидеей, стоявший на подоконнике — подарок Юй Цана. Не желая обижать своего верноподданного, император принял дар, хотя и не жаловал орхидеи — слишком хрупкие и капризные, они требовали постоянного ухода. Ваньянь Сюй оставил горшочек на окне в своем рабочем кабинете и позабыл о нем. Каково же было его удивление, когда оказалось, что растение не только благополучно пережило зиму, но и расцвело! Приглядевшись, император заметил, что на него смотрит цветок размером с небольшую чайную чашечку. Нежные бело-розовые лепестки пленяли своей утонченной элегантностью.

Император встал, подошел к окну и осторожно коснулся гладких, как шелк, лепестков. Такие мягкие и беззащитные… Перед глазами неожиданно возникло плечо Су И, и сердце пропустило удар. Нет, грубый шрам ничем не напоминал дивный цветок, но шея белизной и гладкостью смело могла соперничать с этими хрупкими до полупрозрачности лепестками. И подумать только, упрямый Су И до сих пор высоко держит свою гордую голову! Благородство и душевная чистота взрастают в уединенной долине, среди редких орхидей…

Какими бы дорогами ни блуждали рассеянные мысли Ваньянь Сюя, они вновь и вновь возвращались к непокорному пленнику. Не желая доискиваться причин, император вызвал к себе Цзы Нун, переоделся с ее помощью, и они вдвоем направились — на этот раз инкогнито — прямо в тюрьму.

К этому времени палачи как раз завершили дневные труды. Тюремщик, с опаской озираясь по сторонам, проводил двух «незнакомцев» к камерам. Сквозь решетку император увидел Су И, скорчившегося на голом полу. Спутанные пряди длинных темных волос закрывали лицо пленника, и было сразу заметно, как сильно он исхудал за эти дни. Десятки пыточных инструментов оставили от одежды жалкие лохмотья, из-под которых виднелись багровые синяки и воспаленные, вздувшиеся рубцы. Местами белая кожа выглядела неповрежденной, но, если присмотреться, оказывалось, что она покрыта сетью тончайших шрамов.

Сердце Цзы Нун болезненно сжалось. Она не могла больше выносить это чудовищное зрелище и резко отвернулась. Взгляд ее упал на лицо хозяина, который неотрывно смотрел на истерзанное пытками тело. Увидев глаза императора, она словно заглянула в огнедышащее жерло вулкана.

8.

Несмотря на молодость, Цзы Нун имела богатый опыт жизни при дворе и к тому же нередко сопровождала Ваньянь Сюя в военных походах. Не раз и не два ей доводилось ловить полные вожделения взгляды мужчин. Император удивил и испугал девушку. Она снова посмотрела на Су И, который, словно разорванная тряпичная кукла, так и лежал без сил на полу.

«Как это измученное тело может вызывать у Ваньянь Сюя желание? — мысленно недоумевала девушка. — Хозяин никогда не питал пристрастия к мужским ласкам, откуда в его глазах этот огонь? Наверное, мне просто показалось».

Она никак не могла взять в толк, с чего вдруг император воспылал страстью к мужчине. Да еще к такому строптивцу, как Су И, на котором стараниями палачей уже места живого не осталось.

Тем временем Ваньянь Сюй пытался совладать с собой. Это ему почти удалось, но внезапно Су И повернул голову и посмотрел на него снизу вверх. Взгляды двух заклятых врагов скрестились, как клинки. В глазах генерала Су пылал всё тот же неукротимый дух. Жгучая ненависть взъярилась в сердце императора, стремясь вырваться из-под контроля и уничтожить всё на своем пути. Ему захотелось ворваться в камеру, схватить наглеца, подмять под себя и посмотреть, хватит ли тому сил и упрямства, чтобы оставить последнее слово за собой. Сжав кулаки, он нечеловеческим усилием воли подавил в себе этот порыв, затем стремительно развернулся, бросил Цзы Нун: «Идем!» — и, не оглядываясь, покинул мрачные стены узилища. Су И провожал их глазами, теряясь в догадках, какая муха укусила императора.

До этого дня Ваньянь Сюя никогда не тянуло к мужчинам, хотя в те времена и в Ци, и в Цзинь Ляо многие предпочитали делить постель с любовниками своего пола. Император никого не преследовал за такие отношения, но и не проявлял к ним особого интереса. И вот — словно гром с ясного неба, словно злая насмешка судьбы: при виде истерзанного мужского тела в паху Ваньянь Сюя разгорелся бешеный огонь. В первый момент им овладели замешательство и досада, но по здравом рассуждении он решил, что, должно быть, слишком занятый государственными делами, совсем перестал уделять внимание своим наложницам. Вот и результат. Торопясь исправить это упущение, он вернулся во дворец и немедля направился в покои своей фаворитки.

Наложница Инь развлекалась игрой в шахматы со служанкой. Услышав, как возвестили о прибытии Его Величества, фаворитка поспешила удалиться, чтобы привести себя в порядок, но Ваньянь Сюй остановил ее на полпути. Будучи женщиной опытной и сообразительной, Инь сразу приметила похотливые огоньки в глазах императора и догадалась, какая нужда привела Ваньянь Сюя в ее покои. Она поскорей отослала прислугу прочь, а затем, нежно воркуя и ластясь к своему господину, повела его в спальню.

Этих обычных женских ухищрений всегда хватало, чтобы развеять печали императора. Но в этот день неизвестно почему всё пошло не так. Взглянув на смазливое личико с широкой, будто приклеенной улыбкой, Ваньянь Сюй помрачнел еще сильнее. В памяти всплыло лицо Су И с его правильными тонкими чертами. Да, оно, безусловно, уступает броской красоте дворцовой наложницы. Это лицо такое гордое и неприступное, в нем — и холодное высокомерие дикой сливы, и утонченное благородство орхидеи… С узких губ лишний раз не сорвется слово, они всегда плотно сжаты, чтобы сдержать стоны боли; эти упрямые губы вновь и вновь будят застарелую ненависть — и они же вновь и вновь против воли рождают в душе сострадание…

Ваньянь Сюй так глубоко ушел в свои мысли, что даже не заметил, как Инь сняла с него верхнее облачение, а сама осталась лишь в алом нижнем белье, нескромно обнажавшем ее белоснежное тело — предмет дерзких мечтаний любого мужчины. Дыхание ее было почти невесомым, а улыбка источала колдовское очарование.

— Ваше Императорское Величество в последнее время очень заняты… Совсем позабыли про свою преданную служанку, которая так по вам скучает, — страстно прошептала она и скользнула в объятия императора, маня соблазнительными изгибами своего неописуемо привлекательного тела.

Но на этот раз оно не вызвало у Ваньянь Сюя ни малейшего желания, особенно после того, как ушей его коснулись приторно-сладкие речи. Сейчас он жаждал битвы: чтобы почувствовать удовлетворение, ему необходимо было завоевать и укротить сильного, волевого мужчину. Могло ли податливое тело наложницы подарить ему это редкостное острое наслаждение? Император равнодушно оттолкнул от себя Инь и накинул на плечи верхние одежды. Поймав испуганный взгляд девушки, он небрежно бросил:

— Мы тут вспомнили: Нас ждут неотложные дела. Можешь продолжать игру. В прошлый раз ты, помнится, интересовалась нефритовыми браслетами? Сегодня же вечером Мы пришлем Нашей маленькой послушной наложнице подарок.

На этом он завершил свой краткий визит и в крайнем раздражении направился к двери, а довольная фаворитка еще долго рассыпалась в благодарностях ему в спину.

***

Когда император удалился в покои любимой наложницы, Цзы Нун, уверенная, что застрянет он там надолго, отправилась на поиски своей подруги Цзы Нань, чтобы поболтать о том о сём. Не обнаружив помощницу на месте, Ваньянь Сюй позвал Цзы Лю и отдал приказ:

— Отправляйся в тюрьму для смертников и вели доставить сюда Су И. Мы желаем сами допросить его.

Девушка удивилась — с чего бы вдруг императору лично допрашивать врага? — но тут же прикусила свой бойкий язычок. Бросив взгляд на лицо хозяина, она поняла, что вот-вот разразится буря, и решила не будить лихо, пока спит тихо. Цзы Лю поспешила в тюрьму, передала охранникам приказ Ваньянь Сюя, а сама без промедления вернулась во дворец.

Император приказал всем покинуть его покои, чем привел Цзы Лю в еще большее замешательство.

— Ваше Величество, это опасно! — поспешила возразить она. — Генерал Су — мастер боевых искусств, если он причинит вам вред…

Но Ваньянь Сюй прервал ее на полуслове.

— Будь Су И настолько серьезным противником, Мы бы уже об этом знали, — презрительно усмехнулся он. — А теперь — вон отсюда! Наше слово — закон, пора тебе это усвоить.

Зная, что хозяин всё равно поставит на своем, Цзы Лю не решилась ему перечить. Повесив голову, она вышла из императорских покоев и бросилась разыскивать Цзы Нун и Цзы Нань. Обнаружив девушек, она с порога налетела на них с упреками:

— Вы тут языками полощете, а за хозяином глаз да глаз нужен!

Цзы Нун сдавленно фыркнула и расхохоталась в голос:

— Хозяин и без моего присмотра с задачей справится. Почему бы нам не улучить минутку для безделья? Он сейчас, должно быть, воспарил на седьмое небо в объятиях своей любимицы Инь.

Цзы Лю удивилась:

— Что за чушь ты несешь? Император вовсе не с наложницей. Я как раз готовила лекарство, когда он оторвал меня от работы и отправил в тюрьму за генералом Су. Сказал, сам его допросит. А потом выставил всех вон, и меня тоже.

Она еще не закончила говорить, а глаза Цзы Нун стали огромными, как блюдца. Даже спокойная Цзы Нань переполошилась и набросилась на нее с вопросами: