58-60

58.

Ваньянь Сюй надолго погрузился в размышления. Потом, наконец, мрачно кивнул:

— Почтенный министр Хэ прав. Мы сегодня же напишем указ и велим объявить его всенародно. Аудиенция окончена.

С этими словами император медленно спустился с возвышения, где стоял Трон Дракона, и молча вернулся в свои покои.

Цзы Янь последовала за ним. Глядя на печально поникшую фигуру, девушка задавалась вопросом: где тот живой и полный сил правитель Золотой империи, которого она знала прежде? На ее памяти хозяин никогда так не горевал, даже после смерти прежнего государя, его родного отца. Цзы Янь всегда была искренне и неизменно предана Ваньянь Сюю и теперь, видя его в такой безутешной скорби, сама не могла понять собственных чувств.

«Ох, Ваше Императорское Величество, — думала она, — Цзы Янь не такая уж бездушная особа. Взгляните на лист бумаги, что я оставила на столе в комнате императрицы! Там скрыто важное доказательство невиновности генерала Су. Не будь ваша любовь столь глубока, чувства не затмили бы разум, а мудрость и проницательность непременно помогли бы увидеть истину. Но вы просто помешались на этом человеке и, едва услышав, что он замыслил измену, мгновенно утратили способность здраво рассуждать. Су И лишил вас разума, поэтому Цзы Янь только и оставалось, что вступить в сговор с генералом Юем, чтобы избавиться от него. Да, ваша покорная служанка навлекла на генерала Су великие беды, но перед государем совесть Цзы Янь чиста — как чиста она и перед реками и горами нашей Цзинь Ляо, и перед императорским престолом».

Ваньянь Сюй и его помощница молча вернулись в резиденцию императора, где обнаружили наследника Шу. Мальчик обливался слезами, а вдовствующая императрица и Цзы Нун как могли утешали его ласковыми словами. Увидев вдовствующую императрицу, Ваньянь Сюй выдавил улыбку:

— Что привело вас сюда в сезон Большой Жары*, матушка-императрица? Вам достаточно было послать за своим сыном, и он тотчас же явился бы в ваши покои!

Вдовствующая императрица вздохнула:

— До вашей матушки дошли вести о том, что случилось с императрицей Су И. Увы, в конце концов, этот человек так и остался генералом Великой Ци! Мог ли побежденный полководец искренне разделять интересы нашей династии? Что ж, он оказался недостойным высокой чести — и поделом ему. Но я узнала, что малыш Шу до сих пор горько сокрушается, и поспешила сюда, чтобы увидеть всё собственными глазами. Удивительно — ведь мой внук рос таким замкнутым и высокомерным! Этот Су И не иначе как демон в человеческом обличье. Как удалось ему околдовать обоих — и отца, и сына?

Ваньянь Сюй хранил молчание. Отчаянно всхлипывая, за императора ответил Ваньянь Шу:

— Бабушка-императрица, ты просто не понимаешь! Шу с малых лет рос без матери. Отец-император поручил наложницам его воспитывать, а они только и думали, как использовать твоего внука, чтобы добиться от императора подачек. Надеялись, твой внук поможет им взобраться повыше и усесться на трон императрицы! Только увивались вокруг да досаждали просьбами. А я мог хоть на ушах стоять. Как я только их ни дразнил, как только ни высмеивал! А они и отца-императора боялись, и внука твоего. Боялись, что я в будущем взойду на трон и от души на них отыграюсь. Потому и слово поперек не могли сказать, даже в мелочах не смели перечить, когда я что-то делал неправильно. А как правильно — научить не хотели. Твой внук хорошо видел: нет в них ни капли искренности, одно притворство! Только матушка-императрица — совсем не такой человек. Он и в самом деле думает о благе твоего внука. Он всегда скажет, если твой внук ошибся, всегда научит вести себя как подобает достойному человеку. Если бы моя родная матушка была жива, она бы наверняка наставляла меня точно так же. Но… но потом… он взял да и сбежал… и заговор устроил… Бабушка-императрица, ну почему он так поступил? Если бы он давно всё это замышлял, он бы не стал так хорошо относиться к твоему внуку! Бабушка-императрица…

Ваньянь Шу говорил сквозь рыдания, и все, кто его слышал, тоже не могли удержаться от слез. Даже сердце Цзы Янь наполнилось печалью и сочувствием. Ваньянь Сюй с усилием поднял лицо к небу, чтобы не расплескать слезы, и с горечью произнес:

— Верно, если Су Су давно готовил заговор, зачем было делить с отцом и сыном столько искренних и теплых моментов? Су Су, ты… ты и впрямь так глубоко ранил мое сердце…

Тут вдовствующая императрица возмущенно фыркнула:

— Мой сын-император! Разве подобает так вести себя государю нашей Цзинь Ляо? Ты так не сокрушался даже у смертного одра своего отца! Сегодня ты потерял всего лишь императрицу — предателя, который за твоей спиной устроил заговор. Стоит ли сожалеть о таком человеке? Стоит ли рвать на себе волосы? Шу-эр еще совсем ребенок, ему еще сложно сдерживать чувства. Ну а ты не только не учишь его благоразумию и рассудительности, но и сам позволяешь себе прилюдно пасть духом. Неужели ты действительно сын своего отца? Глаза на мокром месте, совсем как у женщины! Где же твоя страна, где же твой народ? Им больше не осталось места ни в сердце твоем, ни в мыслях?

От справедливых материнских упреков Ваньянь Сюя прошиб холодный пот. Он тотчас склонился в знак глубокого почтения и с полной искренностью ответил:

— Матушка-императрица совершенно права. Мудрые наставления образумили вашего сына, он словно пробудился ото сна и впредь будет всегда помнить слова своей матушки. Наша страна и народ Поднебесной — вот что для Нас самое важное. Мы не позволим чувствам к мятежному генералу лишить Нас воли и самообладания.

Закончив говорить, император повернулся к сыну:

— Ты ведь тоже слышал слова твоей бабушки-императрицы? Что же ты медлишь? Ну-ка, марш на урок, одна нога здесь, другая там!

Ваньянь Шу скривился от огорчения — ему так не хотелось покидать ласковые объятия бабушки. Но затем он всё же кивнул и послушно отправился на занятия. Уже подойдя к двери, он услышал серьезный голос вдовствующей императрицы:

— Отныне и впредь вы оба должны, не жалея усилий, делать всё возможное, чтобы добиться процветания этой страны. Если опустите руки и впадете в отчаяние, разве не станет это для Су И поводом торжествовать и злорадствовать? Тогда все недовольные в империи Ци еще сильнее будут нас презирать. — Затем она обратилась к Ваньянь Сюю и добавила: — Ты сохранил мятежнику жизнь, и это хорошо. Пусть увидит собственными глазами, что император Цзинь Ляо способен успешно управлять и Великой Ци, и всей Поднебесной. Ни в коем случае не следует позволять этому заговорщику смотреть на тебя свысока!

Ваньянь Сюй снова почтительно поклонился и ответил:

— Ваш сын запомнит наставления матушки-императрицы.

Только после этого она поднялась с кресла и сказала:

— Ну что ж, это был день больших перемен, к тому же ты провел бессонную ночь и наверняка сильно устал. Твоя матушка-императрица вернется к себе во дворец, а ты как следует отдохни.

Едва она закончила говорить, ее обступили евнухи и прислужницы, чтобы сопроводить в резиденцию.

Но как мог Ваньянь Сюй просто лечь и заснуть? Перед глазами его стояло лицо Су И, в ушах звучали упреки вдовствующей императрицы, и сердце снова разрывалось между мучительной болью и чувством вины. Так он и ворочался с боку на бок, пока не настал вечер, а вслед за ним наступила и прошла ночь.

***

Дни пролетали за днями, и наконец раны Су И почти исцелились. Лишь ногу полностью вылечить не удалось, так она и осталась хромой навсегда.

В тот день главный смотритель императорского дворца Гуй Линь, узнав, что Су И поправился, пришел, чтобы отвести нового раба в прачечную и приставить к работе. Но не зря говорят, что для врагов и возлюбленных всякая дорога узка. Кто же мог предвидеть неизбежную встречу?

По пути в прачечную они достигли берега озера с цветущими лотосами. В то же самое время Ваньянь Сюй, наследник Шу и вдовствующая императрица вышли на прогулку, чтобы полюбоваться осенним пейзажем. Вокруг них толпилось множество слуг и служанок. Увидев их, Гуй Линь тут же дернул Су И за руку, оба отступили в сторону и склонились в почтительном поклоне.

59.

Прогуливаясь по берегу озера, Ваньянь Сюй и вдовствующая императрица созерцали поздние лотосы, перебрасывались веселыми шутками — и неожиданно столкнулись лицом к лицу с бывшей императрицей Су И. Оба — и Ваньянь Сюй, и Су И — застыли на месте, а удивление сменилось жгучей болью и тоской. Остолбенев, они неотрывно смотрели друг на друга, а все сопровождающие императора слуги склонили головы и опустили глаза, не осмеливаясь даже вздохнуть. Повисла такая тишина, что, казалось, если кто-нибудь уронит шпильку для волос, звон будет слышен в каждом уголке обширного сада. Вдовствующая императрица лишь окинула обоих холодным взглядом, но не произнесла ни слова.

Они и сами не знали, как долго простояли так. Наконец Ваньянь Сюй усилием воли заставил себя возвратиться в реальность. Он неловко кашлянул и повернулся к вдовствующей императрице:

— Матушка, рассматривать отцветающие лотосы не так уж интересно, почему бы нам не покататься по озеру на лодке? Получится увлекательная прогулка.

Не удостоив Су И даже взглядом, император велел Цзы Нун пойти к лодочнице и передать, чтобы та приготовила всё необходимое. На лице его снова сияла довольная улыбка, он ступал уверенно и спокойно. Казалось, случайная встреча не произвела на него ни малейшего впечатления, но никому было не ведомо, какая невыразимая горечь поселилась в его душе.

Су И в оцепенении смотрел, как Ваньянь Сюй, приклеив на лицо улыбку, прошествовал мимо — так близко, что едва не коснулся его. На грудь словно опустилась каменная глыба, а горло, казалось, забили ватой — он чувствовал, что не может сделать даже глоток воздуха. Су И из последних сил старался взять себя в руки — он ведь только что едва не бросился в объятия этого мужчины, чтобы признаться во всем и поведать, наконец, что на него возвели напраслину.