32-34

32.

Сердце Ваньянь Сюя дрогнуло, горло сжалось, а немигающий взгляд вцепился в Су И. Император следил за каждым жестом, каждым движением пленника. Тот потрясенно поднял голову и увидел посетителя. Лицо Су И ожило — впервые за последние несколько дней — и глаза засветились радостным волнением. С дрожью в голосе, словно боясь поверить собственным глазам, он вымолвил:

— Цзинь… Цзиньхуа…

Не закончив фразу, пленник собрал все силы и попытался подняться с постели. Цзы Нун тут же бросилась ему на помощь.

Ваньянь Сюй смог наконец вздохнуть с облегчением, убедившись воочию, что Су И еще не до конца утратил интерес к жизни. Уголки губ императора тронула мягкая улыбка, и он повернулся, чтобы уйти. Цзы Нань тоже потихоньку направилась к выходу. Следуя за господином, девушка спросила:

— Хозяин, вы не останетесь послушать разговор?

Не скрывая радости, Ваньянь Сюй ответил:

— Это лишнее. Мы только хотели удостовериться, что в нем еще теплится жизнь. — Он улыбнулся с затаенной нежностью и добавил, словно размышляя вслух: — Су Су, ах, Су Су, мне следовало бы знать: ты не тот человек, кто сломается под ударами судьбы и превратится в ходячего мертвеца. Но я ничего не мог с собой поделать, слишком уж за тебя волновался. — Затем император снова обратился к Цзы Нань: — Пусть этот Сюй Цзиньхуа останется во дворце на ночь, чтобы старые приятели могли наговориться вдоволь. Им наверняка есть чем поделиться друг с другом. — Он помолчал и добавил: — Эх, Су Су, тебе… тебе просто необходим рядом человек, кому ты мог бы излить душу.

Заметив, что на лицо императора набежала тень одиночества и тоски, Цзы Нань поспешила переменить тему разговора:

— Хозяин, ваша покорная служанка не знала, что второе имя молодого господина — Жэчжи. Ах, ах, вашей служанке это имя кажется таким приятным на слух! А вы как думаете?

Ваньянь Сюй кивнул и улыбнулся:

— Нам всё равно больше по нраву называть его Су Су. Всякий раз, когда Мы произносим это имя, в груди рождается такое трепетное чувство, будто Мы держим в ладонях хрупкое, бесценное сокровище… И это чувство согревает Нам сердце.

Так они шли и разговаривали, как вдруг впереди замаячила изящная девичья фигурка. Цзы Нань сразу же узнала ее и воскликнула:

— Цзы Янь! — Обернувшись к императору, девушка удивленно спросила: — Разве она не должна сейчас быть во дворце Юй и помогать генералу Юй Цану разбираться с делами, возникшими после войны? С чего бы ей вдруг вздумалось вернуться?

Ваньянь Сюй тоже терялся в догадках. Цзы Янь тем временем приближалась, от ее прекрасного благородного облика веяло зимней стужей. Даже не поприветствовав императора, как подобает, девушка пала на колени и сходу заявила:

— Цзы Янь умоляет хозяина отменить указ!

Император удивился еще сильнее и резко бросил:

— Поднимись с колен и объясни толком, о чем речь! Только явилась — и сразу давай требовать. А Мы даже не представляем, что за указ так тебе не угодил.

Цзы Янь продолжала стоять на коленях и бить челом, затем подняла серьезное, торжественное лицо и сказала:

— Цзы Янь умоляет хозяина отменить указ о пожаловании Су И титула императрицы.

Ваньянь Сюй был так ошеломлен, что больше вопросов не задавал. Он долго смотрел на девушку и наконец грозно произнес:

— И думать об этом не смей! Мы не желаем больше слышать подобных речей. Решение принято. В день свадебной церемонии, если пожелаешь, можешь прийти и помочь позаботиться о гостях — дел будет невпроворот. Если же не захочешь — дозволяю тебе остаться в своих покоях и отдыхать.

С этими словами разгневанный император отвернулся и пошел прочь.

Цзы Янь больше не настаивала. Она и три ее подруги провели бок о бок с Ваньянь Сюем не один год и досконально изучили его крутой норов. Всякий раз, когда император высказывался настолько категорично, это означало, что нет ни малейшего шанса повлиять на его решение. Даже если бы все военные и гражданские министры хором выразили протест, они бы ничего не добились. Что уж говорить о какой-то там ничтожной служанке! Ваньянь Сюй прошел мимо, а девушка продолжала стоять на коленях, теперь оказавшись к императору спиной. В лице ее не было ни кровинки.

— Эх, Ваше Величество, — пробормотала она, — чтобы сделать одного мужчину императрицей, вы готовы бросить вызов целому миру! К тому же этот мужчина — вражеский пленник, непокорный генерал. Он ведь так и не склонился перед вами, остался верен своей поверженной стране. Цзы Янь и не предполагала, что этот человек сумеет так сильно вскружить вам голову. В будущем, когда вы разделите с ним ложе, не станет ли он вертеть вами и всей империей как ему заблагорассудится? Боюсь, этот Су И без единого солдата выиграет войну и не моргнув глазом отвоюет обратно горы и реки, которые вам с таким трудом удалось захватить…

***

Вернемся в покои Су И. Встретив старого друга, пленник почувствовал одновременно и боль, и радость. Когда-то они оба в один и тот же день получили назначения на должности чиновников и вскоре с легкостью сошлись характерами. Однако Сюй Цзиньхуа подвизался на гражданской службе, поэтому с тех пор, как Су И отправился воевать на границу, друзья больше ни разу не виделись. Теперь же новая встреча заставила их сердца трепетать в радостном волнении, но вместе с тем в создавшихся обстоятельствах нашелся повод и для горьких вздохов.

Су И некоторое время колебался в нерешительности, прежде чем задать вопрос:

— Как тебе жилось всё это время, после падения Великой Ци? Тоже побывал в тюрьме? Я беспокоился о тебе — знаю, ты человек по натуре прямой и честный и наверняка отказался бы гнуть шею перед захватчиками. Я опасался, что, после того, как Юй Цан захватит столицу, ты дерзкими речами публично бросишь ему вызов и навлечешь на себя погибель. Однако я не решался навести справки о твоей судьбе: этот Ваньянь Сюй завел привычку шантажировать меня жизнями солдат, чтобы добиться своего. Узнай он о нашей дружбе, он бы и в тебя не преминул свои когти запустить.

Пленник печально вздохнул, а Сюй Цзиньхуа в ответ мрачно усмехнулся:

— Да уж, ты знаешь меня как облупленного. Только, увы, я еще до падения столицы схлопотал себе смертный приговор и отправился за решетку. Так что сцепиться с Юй Цаном у меня не было ни единого шанса.

Су И потрясенно уставился на друга.

— Еще до падения столицы… То есть наш император… Но за что? Как тебя угораздило его прогневить?

Сюй Цзиньхуа снова громко вздохнул и поведал свою историю:

— Ты и правда не догадываешься — за что? Государь безответственно швырял деньги на ветер, чтобы построить этот Дворец Наслаждений. Народ терпел лишения, доведенный до крайней нищеты, но никто не смел слово поперек сказать. Наконец расточительность перешла все границы — император потратил последние средства, выделенные на содержание армии, совершенно не задумываясь о последствиях… Тут я наконец не выдержал и на аудиенции во всеуслышание указал на его ошибки. «На границе царит лютый холод, — сказал я. — Если не обеспечить войско всем необходимым, как сумеет генерал Су сдержать свирепый натиск Цзинь Ляо? Император предается сиюминутным удовольствиям во Дворце Наслаждений, но в его роскошном саду прорастают семена поражения и гибели». Мелкая придворная шушера тут же ополчилась на меня и давай обвинять в клевете на императора. Я, дескать, хочу накликать на Великую Ци несчастья и погибель. Государю тоже не пришлись по нраву мои речи. Он признал все обвинения справедливыми и вынес смертный приговор. Мне собирались отрубить голову аккурат в день завершения безумного строительства, но кто мог предвидеть, что именно в этот день генерал Юй Цан возьмет приступом стены столицы. Так у императора и не дошли руки убить меня, и я остался в живых.

В конце своего рассказа Сюй Цзиньхуа только и делал, что вздыхал, а Су И не сводил с него глаз, потрясенный услышанным до глубины души.

33.

Сюй Цзиньхуа внимательно посмотрел на Су И, после чего возмущенно продолжил:

— Увы! Невежественный тиран ведет страну к неминуемой гибели! В этих словах заключается глубокая истина. Никогда не думал, что доживу до сего дня и своими глазами увижу, как империя рухнет в пропасть. И кого тут винить, как не самого государя? Мало того: я и предположить не мог, что, когда страна окажется в руках чужеземных захватчиков, простой народ станет жить несравнимо лучше, чем прежде. Даже тех, кто служил прежнему императору — таких чиновников, как я, — новый правитель, Ваньянь Сюй, отпустил на свободу.

Су И невесело рассмеялся и вдруг спросил:

— Цзиньхуа, неужели твои слова означают, что ты не желаешь возродить Великую Ци?

— Как это — не желаю? — воскликнул Сюй Цзиньхуа. — В тот день, когда вышел из ворот тюрьмы, я только и думал о том, что страна лежит в руинах, а народ страдает и гибнет. Душа моя пылала праведным гневом. Как человек образованный и просвещенный, я всегда считал возрождение Великой Ци своим священным долгом. Но даже если мы вернем нашей империи утраченные земли — какой в этом прок? Как только Ваньянь Сюй покорил Великую Ци, он снизил налоги и приказал раздать рис всем пострадавшим от разгула стихий. Так всего за считанные дни удалось погасить пламя народного недовольства — ведь у людей теперь есть всё необходимое, им не приходится заботиться о хлебе насущном. Из восемнадцатого круга ада они словно чудом перенеслись в райские сады. Эти люди не забыли, как годами жили впроголодь и, просыпаясь утром, гадали, какие беды принесет новый день. Стоит ли удивляться, что им теперь не до высоких моральных принципов? Они просто благодарны новому государю за все его благодеяния. За последние полгода где я только не побывал — и обнаружил, что, кроме ученых мужей, таких же, как я, никто всерьез не сокрушается о судьбе пришедшей в упадок, насквозь прогнившей империи. — Он горько усмехнулся, вздохнул и продолжил: — А что толку с нас, ученых мужей? Собираясь вместе, мы способны лишь сетовать на судьбу да бессильно потрясать кулаками. Как будто этим что-то изменишь… Между тем у Цзинь Ляо мощное войско, закрома ломятся от запасов, а на службе — множество талантливых полководцев. Чтобы бросить им вызов, нам нужно больше таких людей, как ты, только где же их взять?