Не знаю, когда Эйден стал единственным человеком, в котором я всегда нуждаюсь рядом.

Он просто мне необходим.

Поскольку он молчит, я решаю взять это в свои руки.

— Друзья, о которых ты мне рассказывал, это Джонатан и мой отец, верно?

Это имеет смысл со всей частью магната и тем, как они оба женились на психически больных девушках. Алисия и моя мама были всего лишь частью пари Кинга и Стила.

Он кивает.

— Ты сказал, что было пари, которое все испортило?

— Деловое соглашение, — говорит он, и впервые Эйден не смотрит мне в глаза.

Он смотрит на мой шрам через маленькое отверстие в халате.

Меня так и подмывает скрыть это, но я не хочу останавливать поток.

— Какого рода? — я спрашиваю.

— Они часто делали ставки на то, кто заработает больше денег за счет валового производства в течение месяца.

— Это кажется нормальным.

Его глаза прочерчивают дыру в моем хирургическом шраме, пока он говорит.

— У Джонатана имелась внутренняя информация о том, что валовая продукция Итана превзойдет его, а Джонатан не проигрывает. У него был инсайдер на сталелитейных заводах, срывавший производство. Предполагалось, что это будет пожар посреди ночи, но инсайдер все испортил. Угольный завод Стил загорелся днем, когда там находилось много рабочих. Было много человеческих жертв и катастрофический ущерб фабрике.

— Это звучит знакомо... — я ахаю. —

Великий бирмингемский пожар. — он кивает. — Но, когда я прочла об этом в статье, никто не упомянул, что завод принадлежал Стил. Даже статья о домашнем пожаре создавала впечатление, что мои родители не были важными людьми. Они не упомянули, что мой отец владел фабриками. Конечно, я не прочитала всю статью целиком, но все же.

— Это, должно быть, Джонатан. Он контролирует СМИ любым способом, каким захочет. Кроме того, Итан Стил был очень скрытным человеком. Он не привлекал к себе внимания, как Джонатан.

— Почему твой отец похоронил смерть моих родителей, будто это ничего не значило? Подожди... — я смотрю на него широко раскрытыми глазами. — О-он имел к этому какое-то отношение?

Он остается спокойным и качает головой.

— Джонатан это многое, но он не убийца.

— Тогда почему он стёр всю информацию про пожар?

— Потому что это напрямую связано с великим Бирмингемским пожаром. Он не хотел, чтобы его имя и фамилия упоминалась в трагедии национального масштаба. — он глубоко вздыхает. — Поскольку производство Стил было затруднено, Джонатан выиграл в том месяце, но потерял больше, чем деньги.

— Например, что?

Глаза Эйдена, наконец, встречаются с моими, и они кажутся остекленевшими, словно внутри что-то совершенно мертвое.

— Алисию.

Мое сердце болит при упоминании ее имени. Она была просто еще одной пешкой в игре Джонатана и Итана.

Как мама.

Как Эйден.

Как я.

Я поднимаю руку и глажу его по щеке прямо под родинкой.

— Ты скучаешь по ней?

— Нет. — выражение его лица не меняется. — Какой смысл скучать по тому, кто никогда не вернется?

Ой.

Как бы ни была психически больна Алисия, что-то подсказывает мне, что Эйден смотрел на нее снизу вверх. Она стала разрывом связи между ним и Джонатаном.

После ее смерти Эйден пошел по стопам своего отца.

— Она обычно сажала меня рядом с собой, когда читала свои книги по философии и психологии, — говорит он отстраненным голосом. — Я был ее единственным зрителем.

— Эйден...

— Она должна была умереть. — его челюсть сжимается. — Она была слишком хрупкой и не выжила бы в мире, наполненном такими, как Джонатан Кинг и Итан Стил.

— Так вот почему ты стал таким, как Джонатан?

— Я не стал таким, как Джонатан, я решил быть таким, как он. Такие люди, как Алисия, ничтожны. Нужно быть королем, чтобы выжить.

По какой-то причине мне не кажется, что он высмеивает свою мать. Во всяком случае, он звучит грустно, произнося ее имя.

Я обхватываю его щеки обеими ладонями и неуверенно улыбаюсь.

— Ничего страшного, если ты по ней скучаешь.

— Я не скучаю.

— Я скучаю по маме, папе и Илаю. Я даже не помню их, но я скучаю по ним. Думаю, что я всегда скучала по ним, вот почему мне снились эти кошмары. Это как наказание за то, что я забыла о них.

Он пристально смотрит на меня, будто у меня вот-вот вырастет голова. Или две.

Слезы наполняют глаза, когда это горе обрушивается на меня из ниоткуда.

Я не смогу с этим бороться, даже если захочу.

— Это странно, правда?

Он остается невозмутимым, но его рука тянется, убирая выбившуюся прядь волос с моего лица.

— Это не странно скучать по людям. — он крутит прядь между пальцами. — Мне кажется, я тоже иногда скучал по тебе.

Прежде чем я успеваю понять смысл его слов, его губы прижимаются к моим с нежностью, которая пугает до чертиков.

Эйден не делает ничего мягкого. Он весь такой грубый и жесткий.

Он обхватывает рукой мой затылок и притягивает ближе. Я охотно открываюсь, когда он исследует мои губы. Он целует меня медленно, слишком медленно, словно заново меня изучает.

Как будто он потерял меня и наконец нашел.

Я стону ему в рот, когда он обхватывает мою грудь через халат. Мои соски твердеют и напрягаются под тканью.

Он проводит пальцем вверх и вниз по шраму, как будто запечатлевает его на память.

Я закрываю глаза и сдаюсь его натиску. Нет ничего более сокрушительного и волнующего, чем поцелуй Эйдена.

Нет. Меня Эйден не только целует.

Мне поклоняются.

Он забирает мой мир и переделывает его без моего разрешения.

Он не прерывает поцелуй, когда протягивает руку между нами и расстегивает ремень.

В мгновение ока он устраивается у моего входа и медленно, слишком медленно входит.

Я слишком мокрая, но он все еще находит сопротивление из-за своего размера.

Его стон совпадает с моим собственным, когда он поглощает его с моего рта, смотря мне в лицо.

Тук, тук, тук.

Я кладу руку ему на сердце. Мои губы приоткрываются от сводящего с ума сердцебиения под кончиками пальцев.

Его толчки медленные и почти нежные, как в тот первый раз, когда он ждал, пока я привыкну к нему.

Сейчас он тоже ждет, пока я к нему привыкну?

— Я скучал по тебе, милая, — шепчет он мне в губы.

Мое сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как я могу его слышать.

— Скажи, что ты тоже скучала по мне.

Он продолжает ласкать мой шрам, вонзаясь глубже, поражая место внутри меня.

Я открываю рот, чтобы произнести эти слова, но его толчки лишают меня дара речи.

Эта близость убьет меня.

— Скажи это, — хмыкает он и подтягивает одну из моих ног вверх, завладевая большей глубиной.

— Я скучала по тебе, — выдыхаю я, когда волна накрывает меня глубоко внутри.

У меня не остаётся выбора, когда я распутываюсь вокруг него. Мои глаза закатываются, покусывая нижнюю губу.

Эйден снова целует меня. Его толчки ускоряются, становятся грубее, заполняя меня до краев.

Ногти впиваются ему в спину, будто я держусь изо всех сил.

Он рычит, и я наблюдаю, как его красивое лицо становится жестким, когда тепло окутывает мои внутренности.

Когда он выходит из меня, острая пустота пронзает меня.

Меня так и подмывает протянуть руку и снова ввести его в себя.

Вместо этого я обхватываю руками его торс и прижимаюсь к нему, обхватив его обеими руками и ногами.

Его пальцы пробегаются по моим волосам, поглаживая их сзади.

Я нахожусь в том мечтательном месте между бодрствованием и сном, слыша его шепот в темноте.

— Мы больше никогда не будем скучать друг по другу, милая.