Глава 33

Эльза

Дядя встает, заставляя себя улыбнуться.

— Тыковка, то, что ты только что слышала, это...

— Правда. — я оборвала его. Я никогда не перебивала дядю или тетю, но сегодня все по-другому. — И я хочу узнать все остальное.

— М-милая, — заикается тетя. — Это было очень давно.

— Бросить меня и маму тоже было давно, тетя?

Она задыхается, прикрывая рот руками.

— Я слышала вас на днях.

Мой голос нейтрален, почти слишком отстранен.

Не знаю, как говорить каким-либо другим тоном, не срываясь.

— Вы должны мне объяснить, — говорю я им.

Глубокий вздох вырывается из груди дяди, когда он отшатывается назад и встаёт рядом с тетей.

— Скажи ей.

Тетя касается своего виска дрожащими пальцами.

— Н-нет.

— Мы знали, что этот день настанет, Блэр. — дядя сжимает челюсти. — Просто скажи ей уже. Она заслуживает того, чтобы знать.

— Я сказала «нет», Джексон!

Я отрываю от нее взгляд и сосредотачиваюсь на дяде.

— Кто такой Илай?

Его глаза расширяются, словно я никогда не видела их раньше.

Как будто у него сердечный приступ.

— О боже, — голос тети срывается на рыдание.

Обычно я бы сделала все, чтобы не видеть их такими, но не сегодня.

Сегодня мне нужны ответы, даже если в процессе мне придется причинить им боль.

— Мне приснился сон — нет, кошмар — о том, как я схватила его за руку, прежде чем он исчез в озере. — под кожей начинается зуд. — Кто он такой?

— Это был просто кошмар, милая.

Тетя даже больше не звучит убедительно.

— Это никогда не были кошмары, тетя. Боль

и слезы никогда не были кошмарами. Кровь, крики и хныканье никогда не были чертовыми кошмарами!

— Через что, черт возьми, ты прошла, тыковка?

Дядя звучит побежденным, полностью и совершенно измученным.

Через что я прошла?

Это они должны мне сказать.

— Я спрашиваю в последний раз, тетя. Кто, черт возьми, такой Илай?

— Он был твоим братом, — тихо говорит дядя.

Я так крепко сжимаю ремень рюкзака, что удивляюсь, как он не рвётся.

— Б-Был?

— Он умер в том озере, о котором тебе всегда снятся кошмары.

Как будто кто-то взял нож и вонзил его прямо в мое больное сердце.

Я истекаю кровью, и никто не может ее остановить.

— К-как?

Глаза дяди наполняются сочувствием.

— Он утонул, тыковка. Ему тогда было всего семь лет, на год старше тебя.

Нет.

Илай не может быть мертв. Илай должен быть жив.

— Ты лжешь, — кричу я.

Дядя начинает вставать, собираясь, без сомнения, утешить меня, но я поднимаю руку.

— Нет. Даже близко не подходи. Мне нужно знать, почему это произошло. — я свирепо смотрю на тетю, которая наблюдает за своими туфлями и раскачивается взад-вперед. — Скажи мне, тетя.

Дядя толкает ее локтем.

Она вздрагивает, но не поднимает головы.

— Я любила Эбби. Я действительно, действительно любила ее. Она была застенчивой девушкой, которая всегда принимала то дерьмо, которое наш отец бросал в нашу сторону. Он был сумасшедшим, когда пил, но его состояние ухудшилось после смерти мамы. — она продолжает раскачиваться взад и вперед, выглядя как потерянный щенок вместо альфа-женщины, которой я всегда ее знала. — Мама пошла забрать Эбби с ее урока музыки, и с ними произошел несчастный случай, в результате которого наша мама умерла. Папа вымещал весь свой гнев на нас, особенно на Эбби, так как она была очень похожа на мать. Он говорил ей, двенадцатилетней в то время, что хотел бы, чтобы она умерла вместо мамы. — тетя встречает мой взгляд со слезами на глазах. — Папа был жестоким человеком, Эльзи. Он был порочен и неприступен, будучи пьяным. Я всегда проводила большую часть своего времени на улице, но Эбби была рядом с ним. Она отказывалась отходить от него, даже когда он бил ее, когда избивал нас. После того как я получила стипендию в Кембридже, я умоляла ее поехать со мной, но она отказалась. Я сказала ей, что никогда не вернусь в Бирмингем, в место, которое медленно убивало меня, и к отцу, который задушил меня. Я сказала ей, что, возможно, больше ее не увижу, но она не изменила своего мнения. — она громко сглатывает, словно собирается с духом, чтобы произнести следующие слова. — Затем, год спустя, она прислала мне свадебные фотографии с твоим отцом. Она сказала, что счастлива и хочет, чтобы я была тоже счастлива. Тогда... — она прочищает горло. — Она прислала мне снимки своего первенца, Илая, потом... тебя.

— И ты все еще не вернулась, — спрашиваю я.

— Бирмингем стал моей травмой, Эльзи. Как только я въезжаю в него, все, что я помню, это как папа швырнул пепельницу мне в голову, потому что я спрятала его выпивку. — она приподнимает прядь своих рыжих волос, показывая мне поблекший шрам. — Я истекала кровью, пока не подумала, что умру. После выписки из больницы я собрала свои вещи и пообещала больше никогда не возвращаться в Бирмингем.

— Что тебе известно о браке моих родителей? — я задаю вопрос.

— Эльзи...

— Скажи мне, тетя.

— Эбби была психически нездорова. — тетя вздыхает, словно погрузилась в собственные мысли. — Она страдала от депрессии и некоторых маниакальных эпизодов после кончины нашей матери. С ужасным обращением отца ей стало еще хуже. Когда она вышла замуж, казалось, что она поправляется. Она больше улыбалась и постепенно исцелялась от жестокого обращения папы. Итан выглядел так, словно заботился о ней. В то время он был самым богатым магнатом в Бирмингеме. Он владел угольными и сталелитейными заводами, и все его боялись — включая отца. Я была счастлива, что он больше не мог причинить ей боль.

— Подожди. — я поднимаю руку. — Итан? Я думала, моего отца звали Джон.

— Мы хотели спрятать тебя от людей твоего отца, — говорит дядя.

Людей моего отца? Что это должно означать?

— Почему вы хотели спрятать меня от них?

— Потому что они хотят забрать тебя у нас, — рычит тетя.

— Блэр, — успокаивает ее дядя.

— Расскажи мне больше, — говорю я.

— Больше чего? — тетя хмурится.

— Ты сказала, что мама шла на поправку, но что-то пошло не так, не так ли?

— Я говорил тебе, тыковка. — дядя выглядит огорченным. — Илай утонул.

Рыдание застревает у тети в горле.

— Не думаю, что Эбби когда-либо стала бы прежней после этого. Тебе было шесть, а ему семь. Вы играли у озера, когда он вошел и больше не появился. Эбби писала мне письма, в которых говорилось, что она обнимает тебя, чтобы ты уснула. Она назвала Илая тем, кого не следует называть по имени, потому что теперь она сосредоточится только на твоем воспитании.

Мое сердце бьется так быстро, будто оно выскочит из груди.

Теперь все это имеет смысл.

Я помню, как она держала меня так, словно хотела выжать из меня жизнь. Как она пела мне песню своим навязчивым голосом.

Почему я не могу вспомнить, что случилось с Илаем?

Как получилось, что он посетил меня только один раз во сне?

— Что насчет моего отца? — я спрашиваю. — Где он был?

— Он помогал ей. — тетя шмыгает носом и вытирает слезы. — Или, во всяком случае, пытался. Теперь, думая об этом, смерть Илая уничтожила ее точно так же, как смерть мамы уничтожила моего отца.

В комнате воцаряется тишина, прерываемая моим резким дыханием.

Я должна остановиться, обработать всю информацию, которую я только что собрала, а затем вернуться с вопросами.

Но теперь, когда я начала, я не могу остановиться.

Я как ненасытный монстр.

— Как я пережила пожар, тетя?

— Я действительно не знаю, Эльзи. — она бросает взгляд на дядю, и он берет ее руку в свою. — В тот день с нами связались, так как мы были твоими ближайшими родственниками. Мы нашли тебя в больнице, раненную и кричащую. Иногда ты била меня. Доктор Хан сказал, что это потому, что я напоминаю тебе твою мать.

— Раненную? — я недоверчиво смотрю на них.

— Я думала, что я нуждалась в операции из-за моих проблем с сердцем.

— У тебя никогда не было проблем с сердцем, — говорит дядя.

— Джексон! — тетя визжит.

— Она должна знать все, что мы делаем, Блэр.

— Ч-что ты имеешь в виду, дядя, что у меня никогда не было проблем с сердцем? — дыхание становится глубоким, словно я раненое животное. — Тогда что насчет шрама? Докторов? Приемов?

— Это правда, тыковка. Тебе действительно сделали операцию на сердце, но это не из-за болезни сердца.

— Тогда из-за чего?

— В тебя стреляли, — с болью произносит он это. — Пуля повредила твои внутренние ткани, и из-за этого у тебя развилось заболевание сердца.

Мои ноги подкашиваются, и требуется вся сила, чтобы удержаться на ногах.

— Кто.. кто в меня стрелял?

— Мы не знаем, Эльзи, — всхлипывает тетя. — Даже полиция не может сказать. Мы были просто счастливы, что ты осталась жива.

— И как Джонатан Кинг появился в этой истории?

Тетя вытирает щеки.

— Он просто появился и сказал нам, что заплатит за твою операцию и что мы сможем вернуть ему деньги позже.

— Он никогда не говорил, почему?

Они оба качают головами.

— Мы находились в отчаянии, тыковка, — говорит дядя. — У нас не было столько денег на операцию, и мы не смогли оформить завещание твоего отца, когда он только умер.

— Завещание моего отца?

— Твой отец, Итан Стил, был магнатом. — дядя потирает затылок. — У него есть люди, которые управляют его состоянием, пока ты не достигнешь совершеннолетия, чтобы унаследовать все это. Ты наследница Стил.

— Нет, она не такая, — огрызается тетя, а затем ее глаза смягчаются, встречаясь с моими. — Империя Стил была построена так же безжалостно, как Джонатан Кинг построил свою. Ты же этого не хочешь, верно? Ты Эльза Куинн, а не Эльза Стил.

Мой взгляд перемещается с дяди на нее. Они выжидающе смотрят на меня, будто я собираюсь сбросить бомбу.

Мне наплевать на деньги Стил, и на фамилию.

Единственный образ, который продолжает крутиться у меня в голове, это мама, поющая мне навязчивую колыбельную, прежде чем кто-то утопил меня в воде.

Ма была одна.

Она была психически больна.

Она нуждалась в помощи, и никто ей ее не оказал.

— Ты бросила ее, — говорю я тете с леденящим спокойствием. — Ты бросила свою единственную сестру, когда она больше всего в тебе нуждалась.

— Эльзи, я...