Глава 28

Эльза

Я просыпаюсь со стоном.

Мои ноги широко раздвинуты, и я вся дрожу от экстаза.

Святое дерьмо.

Мои глаза распахиваются, и я оказываюсь в стране удовольствий.

В буквальном смысле.

Эйден между моих бедер, а мои лодыжки свисают с его широких плеч.

Единственное, что я вижу, это темные, взъерошенные волосы, когда он ласкает мою чувствительную сердцевину.

— Ох...

Моя спина выгибается над кроватью, когда его порочный язык скользит вверх и вниз и проникает в меня.

Он определенно знает, как свести меня с ума своим языком.

Словно этого недостаточно, он добавляет палец. Я хватаю его за волосы, пальцы впиваются в его голову.

О, Боже.

Я долго не выдержу, когда он проделывает двойное проникновение пальцами и языком.

— Эйден...

— Хм, милая?

Грохот его хриплого голоса в моей самой интимной части почти бросает через край.

— О Боже, не...

Мой голос застревает в горле, когда он покусывает чувствительную кожу.

Он дергает ее зубами.

Успокаивает губами.

Засасывает в рот.

Мне конец.

Абсолютный конец оргазму, который он из меня вырывает.

Я не могла бы говорить, даже если бы захотела.

Эйден разрушает чары и поднимает голову. Злая ухмылка оживляет его дьявольски красивое лицо. Он облизывает свои блестящие губы.

Мое дыхание прерывается.

— Не надо?

Он обхватывает обеими руками мои ноги, закидывая их себе на плечи.

— Не останавливайся... — я тяжело дышу, как будто возвращаюсь с марафона. — Не смей, блядь, останавливаться.

— Мне нравится, когда ты требуешь своего удовольствия, милая. — он ухмыляется, прежде чем вновь начинает пожирать меня.

Мои глаза закатываются.

Все тело покалывает, болит — нет, молит — об этом освобождении.

Ад. Он трахал меня до тех пор, пока я не смогла пошевелиться, и ему пришлось отнести меня в комнату прошлой ночью.

У меня все болит, но я не могу устоять перед его языком, зубами, губами и пальцами.

Дьявол отдает все, когда обрушивается на меня.

Я не могу насытиться тем, что он касается меня достаточно сильно или зарывается достаточно глубоко.

Меня разрывает на части не секс, а его необузданная интенсивность.

Блеск в его глазах, дергание челюсти и усердие в его прикосновениях.

Мое тяжелое дыхание наполняет комнату. Все, что я чувствую, это наш запах.

Мы.

Я больше не смогу спать, не ощущая его запаха на кровати и среди простыней.

— Хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, милая? — говорит он напротив моего клитора. Я киваю, выгибая спину. — Моим языком или моим членом?

Могу я получить и то, и другое?

Когда я ничего не говорю, я чувствую, как он ухмыляется мне.

— Ты хочешь, чтобы я принял решение, милая? — я отвечаю стоном, когда он медленно вводит свой палец в меня. — Ты не хочешь позволять мне принимать решение, потому что я испытываю искушение не дать тебе ни того, ни другого.

Подождите. Что?

— Н-но почему?

Мой голос такой хриплый, что я едва могу его узнать.

— Я все еще зол из-за вчерашнего.

— Эйден! Разве ты не вымещал это на моем теле всю ночь напролет?

— Недостаточно.

Он погружает в меня палец и задевает особое место. Звезды формируются за веками, когда они закрываются, трепеща.

Я кричу и приглушаю звук в подушку.

Все мое тело дрожит от ошеломляющих разрядов удовольствия.

И я знаю, я просто знаю, что это больше не вопрос физической связи.

Хотела бы я, чтобы это так было.

Хотела бы я, чтобы он владел только моим телом.

Когда я испытываю оргазм, все мое существо настроено на него.

Каждая клеточка тела и души тянется к нему так, что я не могу остановиться, даже если бы захотела.

Это чертовски пугает.

Это вызывает чертово опасение.

Но это невозможно завершить.

Когда я выхожу из своего ореола оргазма, Эйден уже обнимает меня.

Не помогает и то, что в последнее время он часто меня обнимает.

Как будто я нужна ему рядом, и не только для секса.

— Доброе утро, соня, — хрипит он этим чертовски сексуальным тоном.

— Доброе утро.

Я прикусываю нижнюю губу, прежде чем сказать ему, чтобы он будил меня так каждый день.

Лучший будильник для пробуждения на свете.

Он встает, несет меня в ванную и набирает ванну.

— Почему ты всегда купаешь меня в ванне? — спрашиваю я, когда он усаживает меня в ванну и наливает кокосовую пену для ванн.

Иногда от него пахнет этим кокосом, судя по тому, сколько раз он сидит со мной.

— Я же говорил. Теплые ванны помогают уменьшить боль.

Я поднимаю бровь.

— Откуда ты знаешь, что мне больно?

Он останавливается и смотрит на меня сверху вниз. В его глазах снова появляется тот странный блеск. Я бы назвала это заботой, если бы не знала, что это не про Эйдена.

— Я знаю, что я не нежен с тобой. Я бы сказал, что мне жаль, но нет. Я не могу контролировать себя с тобой, Эльза. Я пытался, но это невозможно. — он ухмыляется. — Однако я могу приготовить тебе ванну и сделать массаж.

— Это так ужасно.

— Я всегда был ужасным типом, но ты уже знаешь это.

Да, знаю.

Наверное, я тоже облажалась, если не могу вырваться с его орбиты.

Души притягиваются друг к другу.

Слова Ким поражают меня, как стрела в грудь.

Эйден садится мне за спину и обхватывает меня ногами, так что его полутвердый член очень близко. Клянусь, эта штука никогда не бывает мягкой.

По крайней мере, не рядом со мной.

Аромат кокоса витает в воздухе, когда Эйден намыливает мою кожу. Он рисует обычные круги у меня на спине.

Как будто он что-то пишет.

Теплая вода и его успокаивающие прикосновения окутывают ореолом. Я откидываю голову ему на грудь.

Его пальцы гладят мои волосы, затем точку пульса на горле, затем шрам.

Три части, которыми он так одержим.

Затем он снова прижимает меня к себе.

Я закрываю глаза, желая продолжить сон. Мы можем сегодня пропустить школу?

У нас есть около часа до того, как нам нужно будет собираться, но мне слишком комфортно, чтобы двигаться.

— Ты спал прошлой ночью? — спрашиваю я, все еще закрывая глаза.

— Нет.

— Что ты делал?

— Наблюдал за тобой, милая.

Я кусаю себя за внутреннюю часть щеки. Никогда не привыкну к этому, сколько бы раз он это ни повторял.

— Знаешь, это по-сталкерски.

Он ничего не говорит, и я почти представляю, как он пожимает плечами. Эйден никогда бы не стал извиняться за эту часть себя.

— Итак, я знаю, что ты любишь шахматы, футбол, плавание и тренировки, — говорю я. — Есть ли что-нибудь еще, что тебе нравится делать?

— Трахать тебя, милая.

Мои глаза распахиваются, а щеки горят.

Я толкаю его локтем, не оглядываясь.

— Что-нибудь еще.

— Пробовать на вкус твою маленькую киску. Доводить тебя до оргазма. Дразнить твою грудь. Выбирай сама.

— Эйден!

— Что? Ты спросила, чем мне нравится заниматься. Ты мое любимое занятие.

Ты тоже мое любимое занятие.

Я замираю от внезапной мысли.

Я не имела это в виду. Я не могу иметь этого в виду. Эйден не мое любимое занятие. Это означало бы, что он мой любимый человек, а это неправда.

...верно?

— Что-то, что меня не касается, — толкаю я локтем.

— Хм. Не так уж много.

— Что насчет твоих увлечений? Твоя любимая музыка? Фильм? Книга?

— Ты знаешь о шахматах, футболе и плавании. Это хобби, я думаю. — он делает паузу. — Я не слушаю музыку. Что касается фильмов, то это, наверное, Двенадцать Разгневанных Мужчин. Это последний фильм, который я смотрел с Алисией и Джонатаном. Книги. Хмм. У меня нет любимых книг, но те, которые я запомнил больше всего, были написаны французскими философами эпохи возрождения.

— Потому что Алисия их читала тебе? — я чувствую его кивок. — Если бы ты не смотрел этот фильм с Алисией или не читал с ней книг, у тебя все еще были бы любимые?

— Вероятно, нет.

— Почему нет?

— Я не понимаю, почему люди зациклены на фаворитах. Это вопрос предпочтений, и не следует придавать этому такого большого значения.

Это говорит об отсутствии у него сочувствия. Я честно думаю, что он не знает, почему люди так эмоционально относятся к вещам, которые он считает тривиальными.

Но он основывал свои фавориты — или то, что он считает своими фаворитами, — на своей матери.

Там что-то есть.

Что-то глубокое и необработанное, что я хочу раскрыть. Если я выясню точные отношения Алисии с Эйденом, то, возможно, пойму, почему он стал таким, какой он есть после ее смерти.

— Как ты проводил время с Алисией? — я спрашиваю.

— Как ты проводила время со своей матерью?

Его вопрос застает меня врасплох.

— Ты же знаешь, что я не помню этого.

— Тогда, быть может, я тоже не помню.

Замкнутый тон означает, что он закончил откровенничать.

Я сохраняю спокойствие, несмотря на растущее во мне разочарование.

Мои глаза теряются в его объятиях, обнимающих меня, и его татуировках со стрелками, покрывающих шрам.

— Расскажи мне что-то, — бормочу я.

— Рассказать тебе что?

— Ты довёл меня до оргазма. Это считается оральным сексом, и ты должен рассказать мне что-то взамен.

Тишина тянется дольше, чтобы быть комфортной.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз прищуренными глазами.

— Это не считается, милая. Это продолжение прошлой ночи.

— Нет, Эйден. Ты не манипулируешь мной в этом вопросе. Новый день, новая история.

— Хм. Все равно это не в счет. Ты просила меня не останавливаться. Даже потребовала этого.

— Моя реакция не имеет значения. Наша сделка имеет.

Он наблюдает за мной с той холодной расчетливостью, и я знаю, что он будет манипулировать собой, как обычно.

Я прижимаю руку к его рту, прежде чем он успевает заговорить.

— Даже не думай об этом. Эта сделка много значит для меня. Если ты не сдержишь ее, я не буду соблюдать ни одно из твоих правил.

Он обхватывает рукой мое горло.

— Осторожнее, милая. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне угрожают.

— Тогда сдержи свое слово.

Я рада, что мой голос звучит убедительно.

Он опускает руку в воду.

— Только на этот раз.

Я прикусываю губу, чтобы не усмехнуться. Я поймала его в одной из его игр. Это заставляет меня почувствовать гордость.

— Повернись, — говорит он мне.

Я заметила это один раз, и вчера это укрепилось. Эйден не смотрит мне в лицо, когда рассказывает истории.