Глава 23

Сэвидж материализовался в стороне от гаража, в котором Мэй только что припарковала свою машину. Когда панели начали снова опускаться, он оглянулся через плечо. Окинул взглядом фасад одноэтажного дома. Осмотрел, насколько это было возможно, задний двор. Он не хотел, чтобы Мэй вышла из долбанной машины, не убедившись в безопасности…

Так она и поступила. Подождала, пока дверь опустится.

– Хорошая девочка, – тихо сказал он. Хотя она бы не оценила, что ее назвали «девочкой».

Придерживаясь в тени, он вытащил из рюкзака то, что украл из коттеджа, пока Мэй укладывала Таллу в постель: соль «Мортон» без содержания йода. Хотя он бы предпочел с йодом. Но какая разница.

Твердой рукой он открыл крышку, и ему повезло по двум пунктам: контейнер был почти полон, а ранчо эпохи семидесятых – небольшим. Тем не менее, он тщательно нормировал продукт. Высыпал его только перед дверями и окнами. Он предпочел бы полностью запечатать весь периметр, но не мог рисковать, оставив хоть один пробел.

Обойдя первый этаж, он материализовался на крыше. Дымохода не было, но он обнаружил два вентиляционных отверстия, вероятно, для ванных комнат, и на всякий случай насыпал соль на черепицу вокруг них.

Затем он устроил свою задницу на серединной балке дома и выставил ноги на пологий склон перед собой. Ему было интересно, что делает женщина под этой крышей, может, она что–то перекусывала на скорую руку, просматривая почту. Но она вернется в коттедж на день. Не захочет оставлять пожилую женщину одну.

Проклиная себя, проклиная Мэй, Сэвидж осмотрел двор и окрестности не только глазами, но и всеми чувствами и инстинктами, которые у него были.

Он не особо полагался на соль. Но в нее слепо верила Рэйвин, а это – лучшая рекомендация в происходящем кошмаре.

Боже, жаль, что его кузины нет рядом. Она бы знала, как поступить.

Черт, может быть, она смогла бы отговорить Мэй от ее безумного плана…

Первое, что он заметил, это исчезновение звезд над головой. Но не из–за облаков. Как будто черный саван натянули по небу прямо над ранчо.

– Твою мать.

Поднявшись на ноги, он достал оба пистолета и оглядел окрестности маленького безлюдного пригорода: в обоих домах по обе стороны, а также в домах напротив жили люди, мужчины и женщины отдыхали в своих кроватях, смотрели телевизор, перекусывали в полночь. Меньше всего ему было нужно, чтобы несколько указательных пальцев набрали 911, пока он будет изо всех сил спасать жизнь этой женщины.

– Мать твою.

С мрачной целеустремленностью он спустился по склону крыши к желобу и спрыгнул на землю, приземлившись с хлопком. Повернувшись к входной двери, он собирался в нее постучать, но остановился.

Гараж. Он не запечатал дверь гаража.

Сунув один из пистолетов в кобуру, он достал «Мортон» и насыпал тонкую дорожку между выдвижными панелями и бетонным выступом гаражной плиты. Необходимо насыпать соль прежде, чем то, что появилось у коттеджа, объявится здесь…

– Ты же на самом деле не думаешь, что это сработает, правда?

Голос был женский и, казалось, доносился со всех сторон. Но, несмотря на шок, Сэвидж не позволил себя отвлечь. Он продолжал высыпать соль, пустеющий контейнер приводил его в ужас, когда он уже приближался к дальней стороне широкого входа. Быстрее. Быстрее. Быстрее, быстрее, быстрее…

Сэвидж чуть не швырнул проклятую емкость в угол между краем дома и бетоном… руководствуясь теорией, что соль поможет, даже находясь в остатках в упаковке.

Подняв взгляд, он увидел ногу.

Очень стройную ногу... в блестящей черной шпильке с красной подошвой.

Его взгляд прошел по изящной щиколотке до тонкой икры… и поднялся дальше, до очень женственного колена. Затем были бедра, невероятно гладкие бедра, которые демонстрировала черная мини–юбка, придававшая словам «обтягивающий» и «короткий» новые значения. И, Иисусе... торс женщины был таким же, как ее ноги. С черным бюстье с пуш–ап, черными волосами и лицом...

– Ну, здравствуй, – протянула женщина, прислонившись к дому, встав прямо над упаковкой от соли. – Странно встретить тебя здесь.

Ее угольно–черные глаза блестели, как будто подсвечивались изнутри, губы были кроваво–красными, и сама она была самой красивой женщиной из всех, что он когда–либо видел.

И исходящая от нее злоба внушила желание протянуть руку ко второму пистолету. Так он, черт возьми, и сделал.

– Ну, ну, – сказала она, – ты уверен, что это необходимо? Нас даже не представили должным образом. Если ты собираешься застрелить меня, не лучше ли сначала пожать руки?

Изящно нагнувшись, она взяла «Мортон». Встретившись с ним взглядом, женщина провела кроваво–красным ногтем по открытому металлическому носику.

– Просто чтобы ты знал, я полностью сопротивляюсь желанию пошутить прямо сейчас о том, какой ты соленый. – Ее палец продолжал играть с крышкой. – Я повторюсь: ты действительно думаешь, что сможешь помешать мне проникнуть куда бы то ни было?

В луже света, исходящего от уличной лампы, она, пытаясь выглядеть непринужденной и нормальной, казалась совершенно неправильной: тени под ее телом двигались, даже когда она не шевелилась, а еще была ее аура. Черное как смоль мерцание окрашивало воздух вокруг нее.

Потому что она излучала зло.

Женщина выбросила «Мортон» через плечо, и контейнер отскочил, словно убегая подальше.

– Тебе понадобится гораздо больше, чем приправки для картофеля фри, чтобы закрыть мне доступ. Но хватит о входах и выходах, ответь, эта юбка не полнит мою задницу?

Обернувшись, женщина встала в позу и посмотрела через плечо… а ее рука скользнула вниз по талии к идеально пропорциональной выпуклости бедра.

– М–м? – спросила она с горловым мурлыканьем. – Что скажешь о моей попке?

Сэвидж заблокировал все мысли, представив себе чулан с полками от пола до потолка. Его полки были пустыми, голая лампочка на потолке освещала пустоту. Убедившись, что он может ясно видеть детали, от текстуры дерева на этих вертикальных досках до веревочки, свисающей с лампочки, он закрыл дверцу чулана. И запер его.

Пока женщина оглаживала свою задницу, Сэвидж удерживал в уме последний образ: массивная дверь, толстая дверь, усиленная дверь, которая была заперта на засов, защищая чулан, в котором ничего не было.

Женщина усмехнулась.

– Посмотри на себя, какой дешевый трюк.

Ничего не говори, – сказал он себе. Ни слова вслух.

– Ты так защищаешь женщину под этой крышей. – Женщина – или кем она была – посмотрела на дом. – Должно быть, она много для тебя значит. Или ты просто хочешь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы ты успел ее трахнуть?

Сэвидж смотрел вперед, почти не моргая.

– Я права, не так ли? – Женщина улыбнулась, повернувшись к нему лицом. – Ты ее еще не трахнул. Но ты же хочешь, не так ли? Ты хочешь, чтобы она была обнаженной под тобой, и ты собираешься пометить ее… как будто это что–то значит в наши дни. Разве ты не слышал, что моногамия вышла из моды?

Ее голос был низким и соблазнительным, соответствуя ее телу, ее губам и волосам. Она была заманчивой, как подарок, но как только ты развяжешь ленточку? Разорвешь оберточную бумагу?

– Или, может, у вас двоих есть нечто большее. – Она протянула элегантную руку и указала кроваво–красным ногтем на центр его груди. – Оно у нее? Что бьется здесь... она забрала твое сердце? – Повисла пауза. – Уже... Ух ты. Пожалуй, возьму у нее пару советов. Посмотреть там особо не на что, но ее игра явно огонь.

Я ничего не выдам, – думал Сэвидж. – Я ничего не выдам, ничегоневыдам, ничегоневыдам, ничегоневыдам …

Ее глаза загорелись угрозой.

– Знаешь, ты провоцируешь, мне хочется проникнуть в тебя. Думаю, это было бы весело… по крайней мере, мне. И тебе – ненадолго. Но, хэй, порой все, что тебя ждет в этой жизни – это веселье время от времени? Крошечные забавы. Так, что скажешь, боец? Предлагаю потрахаться, я помогу тебе реально хорошо провести время?

Совершенно неожиданно к нему пришла мысль, как бумажный самолетик, показавшийся в его поле зрения.

Эта женщина, которая была вовсе не женщиной, а чем–то иным… была его билетом с этой планеты.

По прошествии стольких лет его смерть, которую он так часто желал и в которой ему постоянно отказывали, наконец, переступила порог его внутреннего дома и села в кресло.

Ждать подходящего момента.

Женщина улыбнулась, ее кроваво–красные губы скривились, выражая зловещее удовлетворение.

– Ты будешь моим.

Мэй до конца жизни будет видеть и слышать в своих кошмарах, как лавина кубиков льда отскакивает от неподвижной груди Роджера к стенкам ванны. И перезвон, такой мягкий, такой нежный, напомнил ей о том, насколько она выбита из колеи. Хотя она продолжала нормально одеваться, ела и без аварий управляла автомобилем, в ней едва сдерживался хаос, ее окейявпорядке–реальность, на самом деле, была перевернута с ног на голову.

– Все будет хорошо, – сказала она своему брату, скомкав мокрый пустой пакет.

Дотянувшись до следующего, Мэй разорвала упаковку и внезапно поняла, что забыла сначала стукнуть им об пол. В ее руках был цельный кусок льда.

– Проклятье.

Взяв полотенце с вешалки, Мэй завернула в него пакет и пару раз уронила его на коврик для ванной, разбивая кубики внутри до нужного состояния.

Но сейчас из него посыпались ледяные осколки.

Заполнив ванну, Мэй села на пятки и уперлась руками о гладкий край. Посмотрев на лицо брата сквозь лед, она видела знакомые черты, но при этом не узнавала их. И уже вряд ли когда–нибудь узнает.

Прошло много времени с тех пор, как она по–нормальному смотрела ему в глаза, и не потому, что он умер.

– Мне очень жаль, – прохрипела Мэй. – Я не имела в виду... в ту ночь, когда ты ушел, я не хотела кричать на тебя. Клянусь.

Ответа не последовало. Но раньше было иначе. Прежде чем Роджер ушел той ночью, чтобы не вернуться домой, они постоянно ругались.