Он серьезно? Он не шутит?

— Где он находится? — рычит Маршал и дергает меня за волосы.

Черт подери, мой скальп настолько чувствителен, что я почти кричу.

— Какой портрет? — шиплю я, пытаясь выиграть время.

— Тот, что висел над камином, тупая сука.

— О, этот… Зачем он тебе?

Он так сильно дергает меня за волосы, что на этот раз я кричу. Я просто ничего не могу с собой поделать. Такое ощущение, будто кожа головы отрывается от черепа.

— Вопросы задаю я.

— Скажи мне, зачем, и я скажу тебе, где он, — кричу я.

Он еще немного дергает меня за волосы, но я только кричу.

Наконец, когда он понимает, что не получит от меня ответа, то немного ослабляет свою хватку.

Я слышу, как быстро говорят по-японски, но все еще не понимаю и не ухватываю суть.

— Мой дед недоволен тем стрессом, который ты у нее вызываешь. Если она потеряет ребенка, мы снизим цену.

— Хорошо, бл*ть. Я остановлюсь. Не снижайте цену.

Убирая пальцы с моих волос, Маршалл бросает на пол вырванные им пряди.

Тряся рукой, он пытается отряхнуть волосинки, прилипшие к его пальцам, и говорит мне:

— Я написал номера своих офшорных счетов на обратной стороне. Довольна? А теперь скажи мне, бл*ть, где он.

Я ничего не могу с собой поделать. Это просто потрясающе. Несмотря на то, что моя голова пульсирует как сумасшедшая, я не могу удержать ее от запрокидывания и не могу остановить вырывающийся смех.

— Что, черт возьми, здесь такого смешного? — требовательно спрашивает Маршалл.

Я должна сделать глубокий вдох, прежде чем ответить ему:

— Он на помойке!

— Что?! — рычит он. — Что ты имеешь в виду, говоря, что он на помойке?

— Его нет! — вздыхаю я и наклоняюсь вперед, натягивая веревки, пытаясь отдышаться. — Так же, как наш брак, он был разбит и выброшен.

— Тупая сука! — рычит Маршалл, и я даже не замечаю, как в меня внезапно врезается его кулак.