Глава 41
Я крепче сжимаю поднос, чтобы не уронить его.
Если бы я не была так уверена, что Джонатан Кинг не убьет меня при таком количестве свидетелей в доме, я бы бросилась к двери.
Как кто-то может проявить такую агрессивность при первой встрече?
Он быстро остывает. Приветливое выражение появляется на его чертах серебристой лисы.
— Здравствуй, — говорит он с мягким шикарным акцентом и одаривает меня натянутой улыбкой вместе со своей большой рукой.
Если бы я не почувствовала прежнюю агрессию в своей душе и в костях, я бы подумала, что все это у меня в голове.
— Здравствуйте.
Я держу поднос одной рукой.
Тяжесть ложится на мою руку и ладонь.
В тот момент, когда я просовываю свою руку в его, он сжимает ее так сильно, что я вздрагиваю.
Дядя Джексон научил меня всегда крепко пожимать руки. Он говорил, что первое впечатление имеет наибольшее значение, и в деловом мире статус и сделки могут быть решены на основе рукопожатий.
Как правило, дядя никогда не имеет дела с теми, у кого слабые или мягкие рукопожатия. Даже рукопожатие тети такое же крепкое, как у дяди. В результате мои рукопожатия такие же крепкие, как и у них.
Однако натиск почти агрессивного рукопожатия Джонатана застает меня врасплох. Может, его рукопожатие такое же сильное, как и его статус бизнес-магната. Или, может, эта агрессия направлена только на меня.
В любом случае, я не даю слабых рукопожатий.
Встречаясь с холодными глазами Джонатана Кинга, я сжимаю его в ответ так сильно, как только позволяют силы. Другая рука кричит от боли, удерживая весь вес подноса, но я ни за что не сдамся первой.
Что-то похожее на презрение мелькает на пустом лице Джонатана. В этот момент он так похож на Эйдена, что это сверхъестественно. Теперь я знаю, откуда наследник взял свою индивидуальность.
Джонатан Кинг и его сын относятся к тому типу людей, которые сокрушаются, глядя в глаза своим противникам.
Сказать, что меня не пугает сама сила, которую излучает Джонатан, не говоря ни слова, было бы ложью. Однако я не стану прятаться.
Он может сломать мне кости, а я все равно буду сжимать их целыми костями, которые у меня останутся.
— Отец, — раздается сбоку отстраненный голос Эйдена.
Я погружена в свою безмолвную войну с Джонатаном, потому что не ощущаю его присутствия.
Острый взгляд Джонатана скользит от меня к Эйдену, не прерывая рукопожатия. Я недоверчиво смотрю на битву, которая разгорается между отцом и сыном.
Эйден точная копия старшего Кинга. Это похоже на королевскую битву между могущественной силой, превышающей жизнь, и его молодым «я».
Король и его наследник.
Не уверена, кто выигрывает или должен ли быть победитель, но напряжение висит в воздухе, как густой клуб дыма.
Удушающий.
Таинственный.
Захватывающий.
— Веселись на своей вечеринкой, сынок.
Вот так Джонатан отпускает меня так же плавно и хищно, как пантера.
— Будет сделано.
Джонатан улыбается, как утонченный, аристократический джентльмен. Не слишком приветливо, но и не отталкивающе. В нем есть намек на темноту, которая покрывает Эйдена, как вторая кожа.
Темные демоны заложены в их проклятых генах.
Окинув меня еще одним взглядом, Джонатан властными шагами направляется ко входу.
Я смотрю на Эйдена, думая, что он наблюдает за своим отцом, как я.
Вместо этого Эйден полностью сосредоточен на подносе в моей дрожащей руке. Он забирает его и несет в своих руках, не произнося ни слова и не бросая на меня взгляда.
Он шагает в том направлении, куда направлялись мы с Марго.
Я массирую руку, которую Джонатан чуть не сломал, и иду в ногу с Эйденом.
— Что все это значит? — я спрашиваю. Тишина. — Эйден?
Снова тишина, но его шаги становятся шире.
Я упоминала, как это ужасно находиться на его плохой стороне? Кто бы мог подумать, что кто-то вроде Эйдена будет использовать молчаливое обращение?
Я бегу трусцой и встаю перед ним, широко раскинув руки.
Он останавливается и бросает на меня такой резкий взгляд, словно разрезает ножами. Костяшки его пальцев сжимают поднос.
— Ч-что это?
Эта его сторона всегда приводит меня в состояние повышенной готовности. Эйден не из тех, кто так свободно выставляет напоказ свои эмоции. Тот факт, что он, кажется, близок к возгоранию, означает, что должно произойти что-то катастрофическое.
— Скажи что-нибудь.
Я давлю, когда он снова замолкает.
— Держись подальше от моего отца. — он произносит каждое слово почти рыча.
— Я не подходила к нему, я...
— Мне плевать на то, что ты сделала или не сделала. Ты не разговариваешь с Джонатаном. Не пожимаешь ему руку и уж точно, блядь, не вступаешь с ним в диалог. Когда ты видишь его, ты поворачиваешься и идёшь в противоположном направлении. Это ясно?
У меня кружится голова.
— Почему?
— Потому что я, блядь, так сказал.
— Извините, ваше величество, но я ничего не буду делать, потому что ты, черт возьми, так сказал.
— Эльза... — он рычит, глубоко и низко.
— Скажи мне, почему.
— Это один из тех случаев, когда ты просто говоришь «да» и не споришь со мной.
— Или что?
Его металлические глаза становятся расчетливыми.
— Или я напою Рид и позволю Найту отвезти ее домой.
— Ты.. не стал бы.
— Просто наблюдай.
Он проносится мимо меня в кинозал.
Мое сердце замирает.
Я только что спровоцировала уродливую, чудовищную сторону Эйдена. Сторону, которой все равно, кому он причиняет боль, пока он получает то, что хочет.
Для него Ким — всего лишь средство для достижения цели, то есть меня. Он использовал ее раньше и будет использовать снова, доказывая, что может заставить меня согласиться на все, что он пожелает.
Он знает, как много Ким значит для меня, и что я без колебаний встану на ее защиту.
Чего он не знает, так это того, что в эту игру могут играть двое.
На этот раз Эйден не победит.
Глава 42
Я должна была знать, что эта ночь станет катастрофой, как только Коул и Ким вместе вошли в кинозал.
Или, когда у Ксандера задергалась челюсть.
Или, когда Эйден наблюдал за этой сценой с холодным расчетом.
Мы все сидим лицом к огромному экрану, занимающему всю стену. Черт, он такого же размера, как экраны кинотеатров. Кожаные диваны могут легко проглотить человека. Даже имеются подставки, куда можно положить гамбургеры, чипсы и пиво.
Мы с Ким соглашаемся на содовую. Я игнорирую тот факт, что Эйден берет обычную колу и сует мне в руки диетическую. Я уже не раз говорила ему, что диетическая кола содержит меньше калорий, но вредна для здоровья. Однако на этот раз я отпустила это.
Если я чему-то и научилась, будучи с Эйденом, так это тому, чтобы выбирать свои битвы.
Прямо сейчас самая важная битва это узнать, что, черт возьми, он запланировал для Ким.
Когда я попыталась сесть рядом с ней, Эйден притянул меня и усадил между своих раздвинутых бедер.
Он повсюду. Его грудь нависает в нескольких сантиметрах от моей спины, но я чувствую его запах, смешанный с гелем для душа. Каждый мой вдох наполнен его всепоглощающим присутствием. Он проникает под мою кожу и оседает в сердцевине с резкой волной вожделения. Эйден даже не прикасается ко мне, но ему это и не нужно. Он словно завладел мной с первого прикосновения.
Воздух колышется от обещания его кожи на моей. Я сжимаю бедра и сосредотачиваюсь на экране.
Сегодня Арсенал проводит самые важные матчи сезона в Лиге Чемпионов Европы. Если бы я была с дядей, мы были бы горячими Стрелками, радующимися от души, как Ксандер и Ронан.
Они прыгают, как кролики, кричат и даже пинают воображаемые мячи. Говорят, с сильным акцентом, о котором роскошные люди даже не слышали. Должно быть, это связано с общением с другими фанатами.
Интересно, Эйден тоже говорит с таким акцентом?
Кинозал наполняется криками болельщиков, энтузиазмом комментаторов и фанатичным безумием Ксандера и Ронана.
Коул и Эйден спокойные зрители. Коул произносит несколько охов и ахов, но никогда не двигается со своей позиции.
Ким сидит рядом со мной, а Эйден с Коулом по другую сторону от нее, потягивая свое второе — или третье — пиво.
Она может быть поклонницей Элиты, но ей не очень нравятся Премьер Лига.
В то время как Ронан и Ксандер кричат, ругаются и разбрасывают чипсы и закуски повсюду, Ким наблюдает за ними с большим интересом, как будто они игра.
В каком-то смысле они демонстрируют занимательное шоу. Когда Арсенал в нападении, они пинают мячи вместе с ними. Они наносят воображаемые штрафные удары и ударяются плечами, когда происходит что-то хорошее.
Я смеюсь к тому времени, когда они подпевают фанатским песнопениям в фальшивой мелодии. Ким тоже смеется, ее глаза наполовину расслаблены. Когда она допивает свое пиво, Эйден сует ей в руку еще одно, и она принимает с небрежной улыбкой.
Я бросаю на него свирепый взгляд.
— Ты пытаешься ее напоить?
Его холодный взгляд не отрывается от экрана, но он, похоже, не слишком интересуется игрой.
— Уже.
— Эйден. — моя голос понижается, когда я полу оборачиваюсь, так что моя спина упирается в его согнутое бедро. — Что ты делаешь?
Его металлический взгляд скользит по мне медленно, хищно. Просто так, отвратительная, психопатическая сторона Эйдена выходит на сцену. Просто потому, что я иногда не замечаю его натуру, не значит, что она исчезает.
— Ты согласна с тем, что я сказал ранее?
— Нет, пока ты не скажешь мне, почему.
Я поджимаю губы, чтобы не наброситься на него и не устроить сцену.
— Неправильный ответ.
И вот так просто его внимание возвращается к игре.
Я отталкиваюсь от него, но он мертвой хваткой хватает меня за локоть, и не даёт вырваться.
С разочарованным вздохом я придвигаюсь ближе к Ким, насколько позволяет его хватка.
Ее темно-синее полосатое платье доходит до середины бедер и завязывается внизу. Румянец заливает ее щеки, а зрачки расширяются. Она определенно в состоянии алкогольного опьянения.
Я пытаюсь выхватить у нее пиво. Одному богу известно, что Эйден подсыпал в это. Хочется думать, что он не причинил бы вреда Ким и что он не из тех, кто накачивает девушек наркотиками, но он психопатический демон, который не остановится, пока не получит, желаемого.