Глава 16

Неро

План. Это единственное, чем я был занят в последние три дня. С Уной мы почти не виделись, потому что она обзванивала своих знакомых в России, а я связывался со всеми, кто мог быть полезен в нашем деле. Поскольку на нас охотится сам Николай Иванов, мы имеем только два варианта: или сдать ему Уну, или биться. Первый вариант не тот, ради которого нужно готовиться к войне с человеком, имеющим собственную армию, владеющим огромными деньгами и оружием и обладающим влиянием большим, чем у самого Господа Бога. Не говоря уже о том, что он - полный псих и просто одержим Уной. И надо же такому случиться, что из всех женщин в мире мне нужна только она.

Я провожу ладонью по лицу и смотрю на чертежи, которые разложил передо мной Джио.

Мы сидим напротив друга друг в кабинете моего пентхауса. Уна расхаживает по комнате, дергая головой из стороны в сторону до хруста шейных позвонков. Судя по ее виду, она вот-вот сорвется. Джио бросает на меня взволнованный взгляд, и я усмехаюсь. Она убедила себя, что терпеть его не может, и теперь бедняга стал мишенью для ее плещущейся через край ярости.

- Получается, единственный путь туда лежит через гараж? - он показывает на распечатку. Оказывается, от Игоря действительно есть польза. Его люди сумели достать планы укрепленной базы Николая, хотя не думаю, что это нам сильно поможет. Единственный план, который мы имеем – это идти на него лоб в лоб.

Уна вздыхает, поворачивается к нам лицом и, опираясь ладонями о столешницу, склоняется над кофейным столиком.

- База хорошо охраняется. Это единственный способ проникнуть туда, - говорит она, тыча пальцем в схему. - Это место отлично просматривается, лесополоса только с одной стороны. Любая попытка приблизиться будет замечена за много миль, так как там расположена сторожевая вышка, оснащенная пулеметом пятидесятого калибра и гранатометом. Любое постороннее транспортное средство будет уничтожено, - договорив, Уна приподнимает брови.

Джио хмурится и смотрит на меня.

- Если получится пройти эти ворота, то вы попадете в неприступный бункер, способный выдержать взрыв ядерной бомбы. И, да, существует только один вход – через транспортный отсек, который тщательно охраняется бойцами «Элиты». Скажу без обиняков: справиться ни с одним из них у вас нет шансов, но вы при этом намереваетесь проникнуть на их чертову базу – место, где они живут, тренируются и вдобавок вооружены до зубов, — она разворачивается и снова начинает мерить шагами комнату, нервно приглаживая волосы.

- У тебя есть план получше? — спрашивает Джио.

Уна поворачивается и свирепо смотрит на него. В воздухе пахнет близкой кровавой расправой, и я почти слышу, как внутри Уны тикает бомба, готовая в любую минуту взорваться.

- Да! Черт возьми, мой план был лучшим в мире планом, пока вы, два идиота, не решили притащить меня обратно в Нью-Йорк! - подойдя к окну, она упирается ладонью в стекло и опускает голову, сжав при этом в кулак пальцы свободной руки.

- Джио, дай мне минуту.

Он кивает и выходит из комнаты. После щелчка закрывшейся двери в комнате воцаряется напряженная тишина. Я встаю и направляюсь к окну, изучая взглядом напряженную спину Уны.

- Не делай из меня врага, Morte.

Уна прижимается лбом к оконному стеклу, и оно запотевает от ее дыхания.

- Все зависит от восприятия, Morte. Если ты считаешь себя уткой, ожидающей пули охотника, то эта пуля обязательно тебя найдет. Мы разбираемся в стратегии, мы изобретательные и расчетливые, поэтому составим план, который действительно сработает. Нельзя идти в бой, веря в то, что война уже проиграна.

- Неро, - стонет Уна, упираясь кулаком в стекло, - твоя уверенность здесь не поможет, - она поворачивается ко мне и прислоняется спиной к окну. - Ты должен обратиться к своему отцу.

- Нет.

- Ты ведь правая рука босса. Нам нужна поддержка мафии.

- Ты говоришь о мафиозной войне. И ради чего я буду просить его об этом? Ради русской женщины, которая переубивала кучу наших?

- Мы вдоль и поперек изучили все возможные планы. Даже если мы сможем провернуть это с ограниченным количеством людей, позже нам все равно потребуется помощь мафии, - Уна потирает переносицу. - Если мы убьем Николая, а вину за его смерть свалим на «Слово», то спасти нас сможет только защита итальянцев. Русские тоже не захотят ввязываться в войну. В противном случае мы утки, ждущие пули.

Я вздыхаю.

- Ты не понимаешь…

- Ты попросишь его о помощи в устранении твоего самого главного конкурента. Николай контролирует торговлю оружием во всей Северной Америке. Там многомиллионные сделки. Пойми это, - она делает шаг вперед и обеими руками тянет лацканы моего пиджака. Наши взгляды встречаются, на ее лице читается отчаяние. Она напугана, и мне это совершенно не нравится. Я ненавижу Николая за то, что он заставляет мою маленькую безжалостную убийцу опасаться за свою жизнь и за жизнь нашего ребенка. Я собираюсь покончить с Николаем Ивановым, но сейчас, глядя на Уну, впервые в жизни задаюсь вопросом: я покончу с ним, но какой ценой?

- Morte, существуют границы, которые я не могу переступить.

- К черту убеждения, Неро! К черту границы! Ведь ты пошел на все это не ради того, чтобы стать младшим боссом и довольствоваться выполнением приказов отца, взгляд Уны останавливается на моих губах. Она прижимается ко мне, проводит кончиками пальцев по моему подбородку и, почти касаясь губами моих губ, говорит:

- Покажи ему, почему именно в тебе будущее мафии. Покажи ему, как выглядит настоящая власть, - Уна целует меня. - Покажи ему, на что способен человек, презирающий границы. Пусть итальянцы ненавидят меня. Но еще сильнее они ненавидят русских.

Сжав рукой подбородок Уны, я вынуждаю ее запрокинуть голову и взглянуть мне в глаза.

- Это не ненависть, Morte. Они боятся тебя. Они боятся нас, потому что мы не признаем границ.

Горячее дыхание Уны касается моего лица, и на ее губах появляется коварная улыбка.

- Отлично.

Ее губы на расстоянии одного вдоха от моих, и я со стоном накрываю их своим ртом. Моя порочная королева – прекрасная и безжалостная. Я вырос в мафии. Меня окружали люди, которые сначала убивают, а потом проповедуют о своей чести и морали. Мы с Уной одинаковые – она наслаждается их страхом. Ей это нравится. Мы оба осознаем силу страха, который внушаем, когда еще до появления в помещении твое имя произносят с шепотом благоговения и отвращением одновременно. Я люблю это в ней. Мы – новое поколение. Мы более безжалостны и менее снисходительны. У нас свой кодекс чести, подходящий лишь нам и тем, кто нам предан. Мужчина, женщина, ребенок… Если вы против нас – значит, враги. И вас уничтожат.

Я слегка поворачиваю лицо Уны в сторону и целую ее в шею, вдыхая запах из смеси ванили и оружейного масла.

- Переоденься. Надень платье. Мы едем к Чезаре.

Так или иначе, мы привлечем его к нашему делу. Я не против грязных игр. Если это нужно Уне, чтобы чувствовать себя в безопасности, значит, так будет. Чезаре для меня ничто, а Уна – все.

- Я ненавижу платья, - недовольно произносит она, нахмурив брови.

Усмехнувшись, я перемещаю ладонь с лица Уны на ее горло. Под моими пальцами бьется ее пульс – ровный и сильный.

- Мой отец предпочитает видеть в женщине существо нежное, нуждающееся в защите. А ты, любовь моя, мастерски сумеешь изобразить невинную овечку.

Уна бросает на меня сердитый взгляд, и я смеюсь.

- Особенно с этим, - ладонь свободной руки я опускаю на ее живот.

- Уже одно это вызывает сильное желание кого-нибудь убить.

- Очаруй его так же, как ты очаровала меня.

- Неро, у тебя встает на то, что я пыталась тебя убить. Чары тут ни при чем – это обычное извращение.

Я ухмыляюсь.

- Тебе же нравятся извращения, - подхватив Уну под бедра, я приподнимаю ее и прижимаю спиной к окну. У нее перехватывает дыхание. Она обвивает меня ногами, прижимаясь к моему затвердевшему члену, и крепко держится за мои плечи.

- Обожаю извращения, - я целую Уну в шею, а она откидывает голову назад и прижимается ко мне. Беременность пошла ей на пользу: майка плотно обтягивает заметно увеличившуюся грудь. Я стягиваю вниз лямки и накрываю ртом оголившийся сосок. Она стонет и толкается бедрами мне навстречу.

- Че-е-ерт, - на этот раз стон вырывается у меня, и мой член наливается кровью. Обожаю то, как она реагирует на меня: становится податливой, мягкой, словно бабочка, раскрывающая крылья.

Резким движением Уна рвет на мне рубашку. И пуговицы разлетаются в стороны. Ее острые ногти оставляют горящие следы на коже, заставляя меня шипеть. Я опускаю Уну на пол. Она через голову стягивает с себя майку, а потом снимает с меня пиджак и рубашку, пока я пячусь в сторону дивана. Покачивая бедрами, она медленно надвигается на меня, словно голодный хищный зверь. В ее взгляде читается то ли похоть, то ли жажда крови – чего больше, определить невозможно. Она сбрасывает с себя всю одежду и остается абсолютно голой и чертовски красивой. Ее тело – это крепкие, четко очерченные мускулы с отметинами шрамов, но налившаяся грудь и округлившийся живот придают ей женственности.

Уна толкает меня в грудь, и я падаю спиной на диван, и она седлает мои бедра. Ее движения порывисты, агрессивны. Каждое прикосновение ее губ, каждое движение ее языка я встречаю с таким же яростным голодом, а наше взаимное противоборство лишь еще сильнее возбуждает. Уна покрывает мою шею горячими поцелуями и спускается ниже… пока не сжимает зубами мой сосок. Кончиком языка она слизывает капельки крови, выступившие на оставленных ее ногтями царапинах. Собрав в горсть ее волосы, я притягиваю Уну к себе и накрываю ртом ее губы. Ощутив на языке вкус собственной крови, я резким надавливанием погружаю в Уну два пальца. С прерывистым вздохом она прижимается лбом к моему лбу. Все ее тело напряжено и дрожит, а рваные вдохи смешиваются с моим дыханием. Сжав горло Уны, я удерживаю ее на расстоянии вытянутой руки и погружаю пальцы глубже и резче, наблюдая, как она открывается для меня.