Глава восьмая

Утром на тарелке господина Никто не было печенья. Только крошки. 

– Удивительное место! – прошептал Антуан. 

Он перекусил, выпил немного лимонада и вышел на кухню. Бадди мыл посуду, а Златорог ее старательно пачкал. Увидев летчика, фавн подавился лапшой и сказал: 

– Доброе утро.

– Бонжур, парни. 

Мужчина подошел к маленькому мистеру и спросил:

– А где месье Папа?

– Он в мастерской. 

– А мы тебя уже два часа ждем, – сказал фавн, продолжая жевать. – Любишь же ты поспать. Уже почти десять.

– Мы куда-то торопимся?

– Нет, но сидеть на одном месте - ужасно скучно.

Златорог доел и выскочил на улицу. Бадди и Антуан поспешили за ним. 

Светило солнце. Трава сверкала, словно изумруд. И птицы пели веселую песню. На перекрестке друзья встретили Холли.

– Привет, ребята! Привет, Антуан! – сказала она и пошла дальше вместе с ними.

Маленький фавн иногда останавливался, чтобы показать летчику что-нибудь интересное: цветущий папоротник, грязевое озеро, куст капризных роз. Про все у него были припасены разные истории. 

– В грязи как-то застрял синьор Напружинах, – говорил Златорог, – и маленьким людям пришлось вытаскивать его. 

А у развалин средневековой крепости он рассказывал:

– Здесь мы раньше играли. Искали приключения и все такое.

– Я обычно была злой колдуньей, – перебивала его Холли.

– А я великим волшебником, – добавлял Бадди.

Антуан внимательно слушал.

Крепость осталась позади. Начались поля. На горизонте уже виднелась деревня. Она была до того малюсенькой, что, когда чихал знаменитый и единственный на острове булочник, все жители вежливо говорили: «Будьте здоровы!» 

Посреди кукурузного поля стоял, подняв ногу, дедушка Талл. Он играл на флейте и слегка покачивался из стороны в сторону. Издалека его, такого странного и забавного, легко можно было принять за пугало. И, кажется, птицы действительно опасались Талла. По крайней мере, ни одна ворона не решалась нагло устроиться на седой голове милстера или хотя бы пролететь рядом, громко каркая. 

Вместе с Антуаном дети сошли с тропинки и подошли к дедушке. Когда тот закончил играть, Бадди сказал:

– Красивая мелодия.

– Уи, красивая, – согласился авиатор.

Талл вздохнул:

– Знаете, о чем она, господин летчик? – мужчина покачал головой. – О парне, который был слишком молод, чтобы умирать.

И, отложив в сторону флейту, он продолжил пахать поле.

– Что это с ним? – спросила удивленная Холли.

Маленький милстер пожал плечами. 

Деревня была совсем маленькой. Один проезжавший мимо художник как-то задумал нарисовать ее карту. Ему сразу пришлось забыть про холст - все дома и тропинки прекрасно поместились на обратной стороне чека из единственной местной забегаловки. За такое необычное использование бумаги хозяин попросил художника изобразить заведение чуть более ярко и броско, чем рынок и часовню. Все-таки реклама - двигатель торговли. Теперь кафе, обведенное кружком и помеченное крестиком, красовалось в самом центре рисунка, хотя на самом деле находилось на окраине. А карту поместили в большую деревянную рамку и поставили на главной площади, рядом с колодцем. Художник уехал. К новой достопримечательности все быстро привыкли и перестали обращать на нее внимание. Маленькие люди сами знали, как и куда им надо идти. 

Но Антуан не знал. Оказавшись в деревне, он сразу стал спрашивать:

– И где здесь телефон? На почте?

– Нет, конечно, – ответил Златорог. 

– Он бы туда не поместился, – усмехнулась Холли.

Вся компания на цыпочках прошла мимо небольшой будки, в которой мирно дремал молодой конопатый почтальон. Бадди шепотом успокил летчика:

– Не волнуйся, мы скоро придем.