Глава 21

В стратегиях всегда было что-то восхитительное. Продумать все возможные ходы и ответы. Взвесить цены и награды. Учесть, какие фигуры можно было пожертвовать и на каком этапе игры. Теория восхищала. А вот применение плана на практике, когда это уже была не игра, когда на кону были жизни, не было весело. Это тревожило, ужасало и вызывало чувство вины.

Ю стояла у подножья холма, ведущего к Андинь, окруженная тысячами солдат Хосы. Ревущий Тигр сидел на лошади с одной стороны, принц Цинь сидел с другой. Ее старого коня видно не было. Она надеялась, что Ком был где-то в конюшне, а не попал в котел. Ю не питала иллюзий. Они не забрали ее маску, не сковали ее цепями, но она все еще была пленницей. Шел мелкий дождь, промачивая их всех, он лил на ее шляпу, стекал с нее струйками. Грязь испачкала ее сандалии, и Ю переминалась с ноги на ногу, чтобы не погрузиться в грязь по лодыжки. Ю смотрела, как двадцать солдат ехали к южной стороне скалы вокруг Андинь. Она гадала, сколько их погибнет ради финта, который ей нужен был ради другого финта. Она покачала головой. Они не были людьми, просто фигурами в игре. Они не могли быть людьми. Они должны быт фигурами.

Ли Бан постарался. Он нашел несколько групп жителей Андинь, собравшихся в подвалах, домах, складах, несколько было приковано к столбам на рыночной площади, они не хотели поддаваться оккупации Кохрана. В городе остались тысячи людей, тысячи фигур ждали за линией врага. Стрелы Полета Дракона были готовы. Каждая содержала размытое послание на случай, если стрелу перехватят. Одно слово было написано на языке Хосы на кусочке пергамента, плотно привязанного к древку. «Сопротивляйтесь». Ю надеялась, что народ Андинь сделает это мирно. Она надеялась, что они не потеряют запал, когда армия Хосы пойдет на восток. Но она не могла передать им весь план, ведь слово могло долететь до кохранцев. Ей нужно было верить, что они справятся. Такое доверие давалось непросто. Там были факторы, которые она не могла учесть.

Даже если все пройдет по плану, Ю потянут в Солнечную Долину, и когда кохранцы будут разбиты, ей нужно будет ускользнуть незаметно от принца Цинь и вернуться в Андинь, чтобы найти артефакты для Нацуко.

Богиня ждала в шаге за Ю, ворчала на всех, кто осмеливался шагнуть ближе. Ревущий Тигр все еще верил, что она была настоящим Искусством Войны, и пока он верил, их не разлучат.

— Сожалеешь, что заставила меня сюда пойти? — тихо спросила у нее Ю.

Нацуко фыркнула.

— Немного. Я не ожидала, что ты окажешься в такой ситуации.

— Только так можно попасть в город, — сказала Ю.

— У нас нет времени на твою войну для Хосы, — сказала богиня. — Этот город — не последняя остановка. Нам нужно больше артефактов, и нам нужно добраться до вершины Длинной горы. Осталось шестнадцать дней, если тебе нужно напомнить.

Ю заерзала. Она знала, что времени было мало.

— Мы справимся, — она надеялась, что это было правдой.

Первая стрела Полета Дракона взмыла в воздух. Даже издалека Ю видела, как стрелок Кохрана скрылся за стеной города. Лучник-герой смотрел вслед стреле, пальцы правой ладони двигались, стрела поменяла курс, немного изменила полет. Она взмыла над стеной, и Ю потеряла ее из виду. Полет Дракона стоял, все еще двигал пальцами, укрытый от дождя зонтом в руке солдата. Он потянулся за второй стрелой, а Ю вытащила свою фигурку из кармана и стала вырезать ее, чтобы успокоиться и закончить новую шахматную фигуру.

— У нее нож! — прошипел принц Цинь.

Ревущий Тигр лениво повернулся в седле. Несмотря на его жир и тесную броню, он сидел на коне легко, выглядел почти изящно. Он холодно посмотрел на Ю и развернулся.

— Принц Цинь, — тихо прорычал он. — Хватит позориться.

Ю усмехнулась и продолжила вырезать новую фигурку. Она не знала, сможет ли правильно передать броню, и гадала, каким будет лицо. Ревущее, как и говорило его имя, или в момент тихой задумчивости? В прошлом она считала его тупицей, но после встречи с генералом Ю поняла свою ошибку. Он не мыслил как стратег, но не был дураком, и дураков не было в его обществе.

Полет Дракона отправил еще одну свистящую стрелу в воздух, направил ее техников. Лагерь сковало напряжение. Солдаты стояли рядами у подножия холма, казалось, были готовы напасть. Они и могли думать, что собирались нападать. Ю слышала это в их голосах, видела в том, как они двигали ногами в грязи. Солдат с громким голосом и гулким смехом хвалился, сколько кохранцев убьет копьем, а другой гневно плюнул на грязь и сказал, что убил бы их всех за то, что они сделали. Высокая женщина в плохо сидящей броне потянула за шлем, ослабила ремешок и закрепила его снова. Офицер с густой бородой опустил ладонь на меч, вытащил его на два пальца из ножен и опустил. Солдат у задних рядов нервно засмеялся, зажал рукой рот. Ю видела это десятки раз. Затишье перед бурей. Люди справлялись с напряжением и страхом из-за того, что собирались рисковать жизнями. Они оправдывали то, что собирались сделать. Некоторые стратеги не смотрели на это, были подальше от мужчин и женщин, которыми собирались жертвовать. Не Ю. Она не была своей бабушкой, она не могла отделить действия от последствий. Ю не была первым Искусством Войны, которая отправляла тысячи на смерть, чтобы убить тысячи других, и не думала, что их смерть означала для тех, кто был связан с ними. Как бы она ни пыталась быть своей бабушкой, как бы она ни пыталась видеть всех только фигурами на доске, которыми можно жертвовать в игре стратегов, она не могла. Она видела людей, их страх и боль, их смерти. Она видела их, ненавидела то, что заставляла их делать. Как и ненавидела наряжать самозванца в серебряную броню Стального Принца.

В этом была правда. Принц Цинь требовал ее голову за смерть своего кузена, и он заслужил это. Ю не убила его, но погубила его наследие. Может, хуже, она убила имя и наследие человека, которого нарядила как Стального Принца. Он тоже был героем, но народу Цинь было плевать. Они раздели его труп, понесли его по улицам Цзейшу, позоря. Они выместили гнев и горе на человеке, который отдал жизнь за их дело. И это было виной Ю. Ее стратегия в бою при Цзейшу сделала улицы красными, освободила империю от тирана. Она пожертвовала наследием двух великих мужчин ради победы. Хуже всего было знать последствия, знать, чего они ей стоили. Если бы у нее был шанс поступить иначе, она это не сделала бы. Не могла.

Дон Ао писал, что победа стоила любой цены. Чао Сян писал: «Если цена победы слишком высока, это не победа». Они были противоположными, но оба ошибались. Жизнь не была такой простой. Жизнь всегда была посередине. Некоторые победы стоили всего, а за другие не стоило ничего платить.

Боль пронзила ее большой палец. Она опустила взгляд, увидела кровь на ноже и статуэтке Ревущего Тигра, порез на большом пальце. Ее бабушка учила ее отделять чувства и эмоции от планирования тактики. «Думай об уроках. Боль — только инструмент, чтобы помнить». Она сжала раненый палец. Уроки, выученные болью, оставались навсегда. Сколько раз Ю…

Нацуко кашлянула, и Ю посмотрела на нее. Богиня протягивала бинт.

— Ты в порядке? — моросящий дождь все еще не касался ее. Хоть все промокли, Нацуко стояла сухой, и никто не замечал это, кроме Ю. Она взяла бинт и замотала им раненый большой палец, кривясь от боли.

— Это царапина, — тихо сказала Ю. Искусство Войны не показывала боль или тревогу. Она ничего не показывала. Потому ее маска была просто белой. Ю подавила желание провести пальцем по трещине в маске. Она оставила трещину. Она пыталась уничтожить гадкую маску, но не смогла.

— Я не про твой палец, — тихо сказала богиня. Ю взглянула на нее и отвела взгляд. Радуясь, что маска скрывала ее лицо.

Полет Дракона послал еще стрелу. Теперь кохранцы на стене города должны были задаться вопросом, почему он целился так высоко. Может, они даже найдут пару стрел. Не важно. Послание было не для них, и оно не выдавало план. Солдаты уже должны были дойти до южной скалы. Через час солнце опустится за Длинную гору, последние лучи угаснут в Хосе, и солдаты начнут подъем по склону, станут жертвами.

Три часа после заката, выжившие пришли, хромая, в лагерь. Уехали двадцать солдат, вернулись пятеро, два были без сознания, истекали кровью на лошадей. Пятнадцать жизней в общем плане ничего не значили. Маленькая жертва, которую Искусство Войны делало без колебаний. Ю заставляла себя смотреть, как они едут, спешиваются, помогают раненым товарищам слезть с лошадей. Капитан, полный мужчина с кровью, текущей из пореза над глазом, остановился возле Ревущего Тигра для отчета. По склону забраться не вышло, кохранцы следили за ней. Десятеро умерли от ружей кохранцев, пятеро упали со склона на камни. Ревущий Тигр кивнул и направил раненых к лекарям, а потом повернулся к Ю.

— Сейчас? — прорычал генерал.

Ю кивнула.

— Сейчас.

Ревущий Тигр хмыкнул и повернулся к армии у холма, а потом отдал приказ. К утру лагерь был собран, и армия Хосы пошла на восток к Солнечной Долине, оставив кохранцев в Андинь.

* * *

Они вернули ее старого коня, и Ком с трудом поспевал за авангардом, но не сдавался, и Ю была благодарна за это. Она похлопала его по голове пару раз, но он просто шумно выдохнул и посмотрел на нее. Ю ехала впереди с тяжелой кавалерией и стражами Лотоса за ней. Элитные солдаты задали изнурительный темп, как их учили. Призванные солдаты и обоз шли медленнее, в дне позади. Ритм был невыносимым, но необходимым, чтобы убедить кохранцев скорее покинуть Андинь. Один день перешел в следующий, и маска Искусства Войны ощущалась все неудобнее.

Бамбуковый лес появился зеленым пятном на горизонте. Старая тропа, по которой они шли, пропала, как только они забрались в заросли деревьев. Ю видела маленькие каменные храмы через равные интервалы. Говорили, те, кто терял храмы из виду, терял себя, и духи были рады забрать их. Но они шли достаточно глубоко в лес, чтобы их не увидели с дороги, ведущей на север. Они разбили лагерь, Ю, Ревущий Тигр и принц Цинь выехали из леса севернее, миновали дорогу и поднялись по склону горы. Там они могли ждать, скрытые из виду, пока не пройдет пехота и обоз Хосы, пока не прибудут кохранцы. Ю подаст сигнал войскам в лесу, и ловушка закроется. Она предпочла бы быть одна, чтобы снять маску, но принц настоял, что за ней нужно следить, и Ревущий Тигр не позволил бы принцу убить ее, пока никто не смотрит. Бардак, но это была ее вина.