Глава 13

«Прорыв»

В шахматах пешечный прорыв — тактический эндшпильный прием, применяемый для образования проходной пешки

Вэл знала, кто стоит за ней, даже не оборачиваясь. Тем не менее, она подпрыгнула, чуть не опрокинув ночник с изъеденным молью абажуром.

Гэвин.

Мерцающий свет придавал его угловатым чертам еще более угрожающий вид, и от его тела, казалось, исходил ледяной холод, хотя это можно объяснить сквозняком от быстро захлопнувшей двери.

Мгновение ни один из них не двигался, его поза казалась угрожающей, а ее — настороженной. Она ненавидела то, как сжалось ее сердце, когда оторвала взгляд от лампы, которую поддерживала дрожащей рукой, и увидела, как он улыбнулся, потому что сжалось оно совсем не из-за страха. Злодеев всегда выставляли уродливыми в книгах и фильмах. Обязательное условие. Потому что, если бы они были привлекательны — если бы их внешность соответствовала их обаянию и хитрости — они казались бы не только опасными.

Они стали бы неотразимы.

Вэл прерывисто вздохнула и сделала шаг назад, проклиная себя за такие мысли. Гэвин ответил на ее отступление шагом вперед, опустив скрещенные руки по бокам. По его лицу можно было догадаться о его намерениях; в конце концов, это часть игры. Лучше преследовать добычу, которая знает о своем преследовании, потому что страх заставит ее бежать быстрее и сражаться сильнее.

А он любит хорошую погоню.

(Ничто не ново под луной)

Все изменилось, и все осталось по-прежнему.

— Чего ты хочешь теперь? — Вэл старалась говорить вызывающе, враждебно. Вопрос прозвучал как жалкая мольба.

Он прикрыл глаза. Она наблюдала, как его вес переместился вперед, как будто Гэвин собирался сократить расстояние между ними, а затем передумал и принял одну из своих расслабленных поз. Но не сутулится — никогда не сутулится. Вэл никогда не заставала Гэвина с опущенной головой. Однако его взгляд был внимательным и задумчивым, как смотрят на картину, словно он пытался найти в ней какую-то сложную символику.

Фарфор под ее дрожащей рукой грозил треснуть. Она все еще держала лампу; казалось, что основание может просто сломаться в ее руках. Вэл подумала, что тоже может сорваться, если ей не за что будет держаться, если ей придется иметь дело с фигурой из ее кошмаров... в одиночку.

— Не надо так на меня смотреть. Я не собираюсь нападать на тебя, — Вэл напряглась, и его улыбка превратилась в страстную ухмылку. — Но я могу тебя слегка укусить.

Вэл открыла рот, чтобы повторить свой вопрос, но тут же передумала.

— Держись от меня подальше, — предупредила она, отступая назад. — Н-не подходи ближе.

— Не вижу, как я могу устоять. Не тогда, когда ты смотришь на меня своими полными страха глазами.

Она крепче сжала рукой горлышко лампы и швырнула ее в него — это произошло так быстро, что она едва осознала, что делает, ослепленная яростью и страхом, которые бурлили в ней, как шампанское. Гэвин упал на пол, вскинув руку, чтобы защитить лицо, когда лампа разбилась о закрытую дверь, осыпав его спину осколками фарфора и стекла.

В небольшом пространстве между ними грохот прозвучал как гром. Слышал ли его кто-нибудь из остальных? Она вспомнила приглушающий эффект стены. Скорее всего, нет.

Он снял свой белый пиджак и галстук, бросив их на пол, а не просто стряхнув. Выражение его глаз стало таким же острыми и жестким, как и блестящие осколки, которые окружали его. Вэл автоматически сделала еще один шаг назад при этом взгляде. Она уже видела его однажды —холодный, решительный, не способный на милосердие.

— Ладно. Чем обязан такому бурному приему?

Вэл подпрыгнула, когда соприкоснулась с краем кровати. Бежать некуда. Она вцепилась руками в покрывало, собираясь с духом.

— Я... — Она облизнула пересохшие губы, и он проследил за ее движением. Сердце Вэл глухо стучало в груди, и кровь, казалось, превратилась в тяжелую грязь в ее венах. — Я ненавижу тебя, — проговорила она. — Жаль, что ты не в тюрьме. Я бы хотела, чтобы ты был...

— Мертв? — Он тонко улыбнулся.

— Ты распускаешь обо мне слухи. Лжешь. Своей команде, — она заставила себя посмотреть ему в глаза. На свету они казались еще более пугающими — бледно-серые, без синевы, с пятнышками более темного серого и золотого в радужной оболочке. «Красивые глаза, — подумала она. — Смертоносные. У тигров такие глаза. Как и у змеи». — Джейсону, — злобно добавила она. — Что мы... то есть... ты…

— Да? — сказал он. Мягко. Опасно.

Ее сердце снова предупреждающе забилось. Но она не могла заставить себя произнести это. Потому что Вэл не совсем понимала, что именно. Все, что она знала так это то, что у Джейсона почему-то сложилось впечатление, что у них с ГМ были какие-то... ну, физические отношения.

«И я не могу это опровергнуть, потому что они потребуют доказательств. Я знаю, что так и будет. А я не могу ничего доказать, не сказав правды...»

Потому что, хотя правда могла бы освободить, вместо нее под угрозой оказались бы ее друзья.

— Сукин сын, — прошипела она, гнев на мгновение пересилил страх. — Ты обманул меня.

— Прошу прощения?

— Вот почему ты хотел, чтобы я держала правду в секрете. Ты понимал, что кто-нибудь узнает... — Вэл украдкой взглянула ему в лицо. В нем не было ни возмущения, ни негодования, только легкое веселье. — Что ты ему сказал?

— Ты ведешь себя как истеричка, Вэл.

— Что ты сказал Джейсону?

— Ты только посмотри на себя. — Он подошел ближе, чтобы взять ее за подбородок, и их тела соприкоснулись. — На краю пропасти, один шаг отделяет от безумия. — Вэл отстранилась от него, перенеся вес тела на руки, чтобы не упасть совсем. Гэвин улыбнулся и наклонился ближе, пока она не оказалась подвешенной под неудобным углом над матрасом на трясущихся руках.

— Единственный, кто здесь сошел с ума, — это ты.

— Это значит, что ты попала в ловушку с сумасшедшим, моя дорогая. Психопатом, — он растянул слово. — Твоя подруга увидела фатальный изъян в этой линии рассуждений гораздо быстрее, чем ты. — Увидев выражение ее лица, он продолжил:

— Угу. Она умная девочка, твоя Лиза. Она подозревает, что что-то происходит, хотя и не совсем уверена, что именно. Тебе придется избегать ее, если хочешь, чтобы наше маленькое соглашение оставалось в силе. И я уверен, что ты не хотела бы, чтобы она видела тебя в таком положении. — Он с силой надавил на нее, используя свой вес, чтобы согнуть ее руки и опрокинуть на спину. — Кто знает, к каким диким выводам она может прийти?

Его пальцы обхватили ее горло, как ошейник.

— Нет, тебе лучше надеяться, что я... — он сделал глубокий вдох, — настоящий оплот здравомыслия. Хотя бы ради твоей подруги. Разве ты не согласна?

Она не могла дышать; она была вынуждена отступить, ослабить его хватку, скользя по его телу и еще крепче в его объятиях. Его запах, само его присутствие — все это действовало ошеломляюще на Вэл. Ей пришлось закрыть глаза, чтобы не впасть в сенсорную перегрузку, чтобы ее разум не сошел с оси и не вышел из-под контроля. Когда она снова смогла посмотреть на него, его лицо было в нескольких дюймах.

— Ты не согласна?

— Нет.

— Нет? — повторил он, пробуя на вкус это слово и его вызов. — Боже мой, ты что же решила очернить меня? Ладно. Эту роль я могу сыграть очень хорошо.

— Не роль, — выдохнула Вэл. Она попыталась вырваться, но он сжал ее горло, словно в тиски. — Правда.

Гэвин покачал головой, позволяя свободной руке скользнуть по ее лицу, и она поняла, что ее щеки мокрые от слез.

— Не играй с вещами, которых не понимаешь. Проиграть гораздо проще, чем ты думаешь. — Он расстегнул свой воротник, затем пуговицы наполовину, так же ловко одной рукой, как многие — обеими. — Итак. Давай поиграем.

А потом он поцеловал ее.

***

Чарли сжимала черного коня до тех пор, пока его основание не образовало красноватый отпечаток на ее ладони, и пальцы не начали болеть в тупом протесте. Она не обращала на это внимания. Боль внутри была гораздо сильнее, скорее горькой, чем сладкой, с оттенком гнева, когда она смотрела, как эти двое возятся на кровати.

Вэл сама сказала, что не интересуется ГМ, что у нее уже есть парень, так как же, черт возьми, это называется? Лицемерная маленькая шлюха. Очевидно, она просто хотела его для себя.

Не то чтобы Чарли могла ее винить. Ну, да, могла — и делала это, — но она понимала причину. Потому что ГМ действительно был совсем другим. Она беззастенчиво смотрела на него, на его наполовину застегнутую рубашку, на спутанные темные волосы на его груди. Неужели он был таким волосатым по всему телу? Он тихо зарычал на Вэл, крепче сжимая ее горло и кусая ее губу.

Чарли могла ворваться в комнату, устроить большую сцену и вдобавок унизить Вэл. Одно это, возможно, стоило того, чтобы увидеть выражение лица этой суки. Она могла бы, но не стала. Такое поведение просто не в ее стиле.

В детстве Чарли видела родителей не часто, поэтому большую часть времени провела под присмотром своего дедушки — заядлого спортсмена, единственной целью которого, казалось, было подстрелить животное на каждом континенте. Иногда он брал с собой ее и ее брата-близнеца. Чарли наслаждалась этими прогулками, хотя ей не хотелось заходить в кабинет деда, где он хранил свои трофеи, из страха, что животные внезапно оживут, стеклянные глаза заискрятся ужасной местью и поглотят ее целиком.

Но если дед и научил ее чему-то, так это тому, что самые трудные достижения часто оказываются самыми стоящими. Тот факт, что он дополнил это лекцией об особенно свирепом сибирском тигре, которого убил в тайге, делал его не менее уместным уроком жизни.

На самом деле, если уж на то пошло, эта встреча может сделать его еще более актуальным.

Слабая улыбка появилась на ее лице, когда она представила, как хозяин этого дома опустился на корточки, как кот, ползая на коленях. Для нее. Образ оказался на удивление простым и довольно ярким. Со своей темной римской внешностью и худощавым мускулистым телосложением он напоминал ягуара. ГМ был симпатичным и высоким, но не держался неуклюже, сутулясь, как большинство мальчиков его роста. Конечно, он мог сколько угодно притворяться вежливым и любезным, но ничто в нем — даже его походка — не указывало на подобострастие.