Глава 4

«Антипозиционная игра»

Антипозиционная игра заключается в стремление подорвать или навредить своему положению.

Умирающий солнечный свет просачивался сквозь прозрачные жалюзи, наполняя гостиную пыльным сиянием. Он взял с буфета одну из сверкающих стеклянных чаш и отнес в спальню, где налил в нее гранатовое вино, букет которого вызывал образы железа, ягод и страсти. Очень примитивно, этого недостаточно, чтобы притупить его острые чувства. Совсем наоборот — оно заставляло его чувствовать себя более живым.

Вино было плотным и тяжелым на языке. Густое, вязкое, терпкое с металлическим привкусом. Легко понять, почему красное вино использовалось для обозначения крови в Причастии. Сходство казалось поразительным.

— Твое здоровье, — пробормотал он.

Когда алкоголь прожег путь в его крови, он еще больше расслабился. Она его заводила. Он наслаждался предвкушением боя, но время еще не пришло. Если бы она знала, как сильно он упивался ее сопротивлением, как ему доставляло удовольствие осознавать, насколько его сила превосходила ее, даже в самые отчаянные моменты. Как он до сих пор помнил вкус их смешанной крови во рту, она была бы — он улыбнулся — очень встревожена.

Она уже заключена в тюрьму. Он привязал ее к себе давным-давно, в тот момент, когда она невольно открыла ему свои слабости. Она просто не могла видеть цепи. Ещё нет.

«Скоро, — напомнил он себе. — Скоро». Взял старинные золотые карманные часы, отполированные до блеска по такому случаю. Взглянул на них. Очень скоро. Время почти пришло.

Первое впечатление — это все.

Он остался доволен, когда в последний раз осматривал дом. Ему не нужно беспокоиться — он знал, что великолепно подготовился, — но ему доставляло удовольствие восхищаться результатом своей работы.

Да, он вполне доволен, решил он, делая еще один глоток вина. Действительно, очень доволен.

Другие его гости ответили всего несколько часов назад. Они потребовали немного больше его ресурсов и убеждения, но их пресыщенное недовольство обеспечит интересное развитие игры.

Он натянул белые брюки и начал застегивать черную рубашку, не сводя глаз со своего отражения. Поверх рубашки надел белый смокинг и белый галстук, чтобы скрыть серебряную цепочку, которую носил на шее. Завершали ансамбль итальянские черные ботинки. Он просунул цепочку от часов в петличку на поясе и сунул часы в передний карман.

«Готова ты или нет, я иду искать». — Осушив бокал вина, он спустился вниз.

Поиграй со мной, Валериэн.

***

Вэл натянула через голову кружевную блузку, поправив край поверх своих серых потертых джинсов. У нее не было черных, и она начала злиться на свой гардероб, в веселых пастельных оттенках, тщетно ища однотонный черный свитер.

«Могу поклясться, у меня есть один, — подумала она, отодвигая толстовки и футболки. — Тот, который мне подарила бабушка, с цветами из бисера на спине. Он бы идеально подошел». Но в этом свитере появилась дыра. Она выбросила его в прошлом году.

Я схожу с ума.

Она уставилась на свое отражение. Прозрачные рукава и вырез сердечком совсем не подходили для октябрьского вечера. Джеймс будет раздражен, когда перестанет пялиться на ее декольте.

«Мне не следовало соглашаться на эту глупость. Только посмотрите на меня. — Тени под глазами казались темнее, чем когда-либо. — Я просто развалина».

И напугана. Так страшно. Он оставил на ней свой след. Она все еще слышала его голос в своей голове, даже сейчас.

(Рыжие так легко ранятся…)

Что скажет ее психотерапевт, если узнает, что Вэл хватается за успокоительное каждый раз как ей кажется, что она снова слышит его слова? Она схватила банку с прикроватной тумбочки и вытряхнула из нее два маленьких желтых продолговатых кусочка. «Наверное, не обрадуется», — подумала она, проглатывая таблетки, даже не запивая.

(Не позволяй мне с такой легкость пользоваться твоим положением)

Разве у нее есть выбор? Провести всю жизнь, прячась в тени?

— Мам, у тебя есть черный свитер, который я могла бы одолжить? — Вэл потянула за вырез вверх, пытаясь больше прикрыть грудь.

— Ничего, что подошло бы тебе, — отозвалась мать. — И не кричи на весь дом, Вэл!

— Прости.

Она позвонила Лизе. У Лизы куча одежды, и большая часть ее гардероба была черной. Она утверждала, что черный стройнит.

— Конечно, я могу одолжить тебе свитер, — заверила Лиза. — Нет проблем.

— О боже, правда сможешь?

— Господи, не психуй, Вэл. Это всего лишь свитер. Тебе не кажется, что платье слишком нарядно для школьной вечеринки?

— Не понимаю, с чего бы это.

Если Лиза пойдет в платье, Вэл в беде. Количество маленьких черных платьев, которыми она владела, равнялось нулю.

— Что это за платье? — уточнила Вэл. — Строгое? Потому что на мне джинсы...

— Оставайся в них, тебе идет. А я, все-таки выберу платье. Определенно. Оно шикарное, отхватила его на распродаже в торговом центре. Я собираюсь надеть его на вечеринку, потому что Томас так и не перезвонил мне по поводу приглашения. Мудак. Он будет так ревновать, когда увидит мои фотографии в Фейсбуке.

— Томас?

— Да. Парень, о котором я тебе рассказывал. В четверг? Он меня продинамил... уходи, мама! Боже, когда дверь закрыта, это означает, не приставать ко мне! Клянусь, она весь день вертелась вокруг меня, как будто думала, что ее тоже пригласят. — Лиза продолжала, понизив голос: — И она бы пошла. Вот что меня пугает. Она бы точно так и сделала.

Эта мысль действительно была ужасающей.

— О, Джеймс здесь. Лёгок на помине. — Ее голос на мгновение стал тихим, когда она убрала трубку ото рта. — Я поняла, мам! Мама. Проклятье. Извини, моя мама пристает к твоему парню. Это по-настоящему жутко. Надо идти. Я принесу тебе свитер... скоро увидимся.

Вэл еще мгновение смотрела в зеркало и вздохнула. «Я выгляжу так, словно собираюсь на похороны. — Она расчесала свои рыжие волосы и добавила немного блеска для губ. — Или в секту. Или как будто очень взвинчена».

К счастью, ее родители были на кухне, а не вынюхивали у двери ее спальни, как мама Лизы. Она смогла пройти мимо, и они не стали комментировать ее одежду.

(Я удивлен, что твоя мать позволила тебе поиграть с большим плохим волком)

— Повеселись, Вэл! — прокричала мама, услышав, как открылась входная дверь.

— Помни, о чем мы говорили, — добавил отец.

«Как я могла забыть?»

— Я помню!

Джеймс заехал за ней на отцовской «Хонде» 97-го года выпуска. Нервозность Вэл возросла, когда она увидела, во что одеты ее друзья: во все черное, никакого серого, и так официально. На Лизе коктейльное платье без бретелек; Блейк — в футболке с воротником и штанах; Джеймс — в тех же самых свободных брюках и рубашке, которые он надевал на выпускной на прошлой неделе, за вычетом галстука.

Когда она села впереди, Лиза передала ей укороченный свитер, который Вэл сразу натянула. Она обвязала ленту вокруг талии, и из-за этого ее бюст стал выглядеть еще больше, на ее собственный вкус. Лиза любит такое. Подтянув края как можно плотнее, Вэл сдалась и завязала бант, сделав мысленную пометку не наклоняться.

— Я не слишком ужасно одета?

— Ты прекрасно выглядишь. Твоя блузка великолепна сочетается с этим свитером. Ты выглядишь шикарно.

—Да, ты просто класс, — согласился Джеймс, взглянув на нее — во всяком случае, на ее грудь, — прежде чем снова перевести взгляд на дорогу.

— Но эти джинсы скорее серого цвета. — Она ущипнула джинсовую ткань. — Светло-серые.

— Вэл, — заявил Джеймс, — Успокойся. Он не запретит тебе войти только потому, что твоя одежда на пару оттенков светлее.

— Ты выглядишь очень мило, — застенчиво согласился Блейк.

Им было легко отмахнуться от ее беспокойства, когда все они были одеты в черное. Вэл откинулась на спинку сиденья. Поездка не обещала быть короткой; у нее достаточно времени, чтобы насладиться своей неуверенностью.

Лиза и Блейк болтали об общем учителе, который им обоим не нравился, и Джеймс неизбежно врывался каждые несколько секунд или около того с шуткой или каким-нибудь неуместным замечанием, которое заставляло их всех взрываться смехом. Никто из них не предпринял никаких особых усилий, чтобы втянуть ее в разговор, и настроение Вэл упало еще больше. Неужели так будет весь вечер?

По другую сторону стекла небо было черным, как смоль, даже звезды оказались скрыты тяжелыми облаками. Сегодня новолуние, скрытое тенью облаков там, где должен виднеться серебряный месяц. Вэл вспомнила, что где-то читала, что видеть новолуние в первый раз через стекло — плохая примета. «Прекрати это. Прекрати сейчас же».

Расстояние между домами росло, и сами дома начали резко увеличиваться в размерах. Даже автобусы не отваживались заезжать так далеко.

Джеймс взглянул на приглашение, приклеенное к приборной панели, и припарковался на круглой грязной поляне. Она была почти пуста, за исключением нескольких машин. Вэл затаила дыхание, выдохнув только тогда, когда увидела, что «Камаро» 77-го года среди них нет.

— Вот мы и добрались... Я думаю, — объявил Джеймс, звуча неуместно среди безлунного неба и тихой пыльной дороги. Незваные гости.

Вэл обратила внимание на дом. Он был очень большим. В стиле Тюдоров, с замысловатыми кирпичными узорами на белых стенах. Перед крыльцом росли кусты роз, и она насчитала несколько разных цветов, включая желтый, коралловый и белый. «Боже, это похоже на что-то из сказки», — подумала она.

Но что это — замок принца или коттедж ведьмы?

— А где ведьмы? — пробормотал Блейк, и Вэл подпрыгнула, глядя на него, одновременно удивленная и странно довольная. По крайней мере, еще один человек был на той же волне.

— Пока не вижу, — с благодарностью ответила она.

Джеймс открыл дверь для нее и Лизы, которая невесело хихикнула и заявила, что невозможно прилично выйти из машины в таком коротком платье. Вэл закатила глаза. Блейк выбрался сам. Все четверо направились к входной двери, но Джеймс остановился перед одним из розовых кустов. Когда он наклонился, его намерения стали ясны.