Глава 2

После моего отца, курение — вторая истинная любовь моей матери. Папа умер одиннадцать лет назад, так что после его смерти маме остались лишь сигареты. Она оттачивает навыки курения каждый вечер, пуская дымовые кольца или выдыхая дым через нос так медленно, что даже смотреть больно. Иногда мне кажется, что мама курит только для того, чтобы не разговаривать с нами. Да и осуждать её нельзя, потому что тётя Либби околачивается у нас постоянно, так как её трейлер стоит возле нашего дома.

— Сара, у вас закончилось молоко.

Либби залезает с головой в холодильник, загораживая проход своей задницей так, будто не догадывается, что мне нужно пройти. Приходится перелезать через кресло, чтобы выйти на веранду.

— А этот апельсиновый сок испортился. Ты не знала?

Она вытаскивает картонную упаковку и трясёт её, привлекая внимание матери.

— Вам хлеб нужен. Я испеку багет, хорошо?

Она осматривает кухонный шкаф и вздыхает, резко опуская руки.

— Да и муки у вас нет.

Мэгс и я обмениваемся взглядами и возвращаемся к игре в карты с Нелл. Мы постоянно играем на мелочь на веранде, пока мама в это время сидит в плетёном кресле, подпирая ногами перила, и затягивается сигаретой, наблюдая за перекрёстком сельской дороги и Пятнадцатого шоссе. Сегодня вечером мы сидим на большом выцветшем коврике с мокрыми волосами после душа, жалуемся на больные мышцы и стонем после каждого движения. В любом случае, оно того стоит: к концу сбора у меня будет достаточно денег на новую школьную одежду и какую-нибудь подержанную машину из салона Гэри, где Мэгс купила свою машину прошлой осенью. Больше мне не нужно будет подбрасывать монетку за место на переднем сиденье.

Нелл уплетает крендели, рассматривая каждый из них перед тем, как положить в рот, будто надеется увидеть в нём очертания Эйба Линкольна или Девы Марии.

— Мне понравился субботний фильм, хотя он и не стал моим любимым.

Она говорит об этом с прошлых выходных, после нашего возвращения с Сасаноа Драйв. Первый из фильмов на двойном сеансе — это всегда классика голливудского кинематографа, а Нелл только ради них и живёт.

Мэгс закатывает глаза под очками с тёмной оправой.

— Давай, расскажи, как тебе тот поцелуй.

Она жульничает и кладёт пики.

— Ну-у-у… — Нелл откидывается на локтях и поднимает ноги к перилам. — Парень был симпатичным…

Говорить, что парни симпатичные, а не горячие, стало её фишкой. Хотя из фильма я запомнила только Марлона Брандо по той причине, что наполовину выпила ром с вишнёвой колой, принесённые в термосе моей подругой Кэт.

— Во время поцелуя казалось, что у него есть чувства к девушке. — Она громко чмокает губами, и мы с Мэгс лопаемся от смеха. — Поцелуи должны быть нежными. Вот как следует целоваться.

Мама спрашивает низким прокуренным голосом, держа тлеющую в душном воздухе сигарету:

— И кого ты надумала целовать?

Посмотрев на неё, можно с легкостью понять, как мы с Мэгс будем выглядеть примерно через двадцать лет — песочные волосы, широко посаженные раскосые голубые глаза, короткий нос и острый подбородок.

Я перевожу взгляд на Нелл, но она и бровью не ведёт.

— Уж точно не с этими колхозниками. Они вообще невоспитанные. — Мы снова хохочем. — Ну, это правда.

— Нелли Роуз, о чём ты говоришь? — Либби выглядывает из дверного проёма. Она считает, что Нелл понабралась всего этого из сериала «Молодые и дерзкие». — Следи за языком.

— Как я могу следить за ним? Я же его не вижу.

Нелл смеётся так, как будто это лучшая шутка в её жизни, отчего мы с Мэгс снова заходимся смехом.

Либби засовывает руки в карманы джинсового комбинезона. Хоть мы и неверующие католики, но она одевается как пятидесятник¹: длинные штаны, длинные косы и бабушкины очки на кончике носа.

— Кто-нибудь хочет объяснить мне, как же всё-таки приготовить праздничный ужин, если нет продуктов? — Она хитро смотрит нам в ответ.

Мама тушит сигарету в кофейной кружке.

— Ты расскажешь им, в конце концов?

— Что? Кто? — Нелл приподнимается. — Я?

— Детка, у тебя получилось. — Либби улыбается. — Сегодня позвонили. Ты будешь принцессой в конкурсе красоты.

Нелл с криками вскакивает на ноги, обнимая свою маму, и так прыгает от радости, что легко может проломить веранду. Я подбираю карты и перемешиваю их, так как вдвоём играть не получится, а Нелл теперь от счастья всё равно всю ночь будет не до игры. Её мечтой всегда было участие в «Фестивале принцесс», а я до сих пор не упомянула, что она красотка. Нелл не похожа на модель с показов Victoria's Secret, но наделена той чистой и светлой красотой, которая зачастую отпугивает парней. Фарфоровая кожа, кудрявые чёрные волосы, унаследованные от отца (неважно, где он сейчас), и тёмно-голубые мечтательные глаза, наполненные детской невинностью.

Мама кашляет:

— Либ, ты не закончила.

Либби притягивает к себе Нелл и упрямо приподнимает подбородок, больше ничего не говоря. Мама смотрит на меня, и я перестаю считать карты.

— Член из комитета фестиваля оставила и для тебя сообщение, Дарси. Твою кандидатуру тоже выдвинули.

У Мэгс падает челюсть, и она катится со смеху. Я пристально смотрю на маму, ожидая, когда же она разразится смехом, но, увидев мрачный взгляд Либби, понимаю, что все серьёзно. Из меня вылетает:

— Кем?

Мама пожимает плечами.

— Ты же знаешь, что это секретно. Похоже, у тебя завёлся поклонник. — И это всё, что я могу от неё узнать.

Нелл снова визжит, приподнимает и сжимает меня в объятиях так, что у меня хрустит позвоночник. Тем временем моя любимая сестра ловит ртом воздух и снимает очки, чтобы вытереть глаза.

— Господи... Вот это да...

Мы ужинаем спагетти и кексом, который мама прятала в морозилке за прошлогодним кабачком. С каждым разом я ударяю вилкой по тарелке с большей силой, игнорируя всех и надеясь, что вскоре всё встанет на свои места. Нелл постоянно дёргает меня за руку и визжит:

— Как это здорово, да? Мы будем вместе участвовать!

Либби добавляет комментарии типа:

— Многие же проходят первый отбор.

Или:

— Победа и получение титула Королевы говорит не только о красивой внешности, но и о чём-то большем.

Я намеренно проливаю холодный чай, чтобы дать ей поныть о чём-нибудь другом, и смотрю на маму, пока Либби суетится вокруг с бумажными полотенцами.

— Можно я пойду?

Мама отпускает меня взмахом руки. Я поднимаюсь наверх, касаясь фотографии папы, которая висит в рамке на стене напротив лестничных перил. Я буду делать так каждый вечер, даже если дом будет находиться под бомбёжкой. На фотографии мне два года, а Мэгс — три с половиной. Папа держит нас в обеих руках, как будто мы пушинки, и усмехается, прислонившись к какой-то колымаге, которую он тогда чинил.

На улице душно, а обещанный днём дождь так и не начался. Мэгс, Нелл и я вылезаем на крышу и усаживаемся около окна в комнату Мэгс. Черепица осыпается, как и весь дом, так что нам стоит быть осторожнее. Если куски черепицы упадут на веранду, то мы можем разбудить маму. Никто не знает, что мы здесь, что нам, собственно, и нравится.

— Ты знаешь, как получила этот голос, — Мэгс ухмыляется. — Дело в твоих коротеньких шортиках. Они так и кричат о самой именитой из Сасаноа. — Она откидывается на свое окно. — Теперь я даже могу представить тебя на сцене. С тиарой, лентой и бутылкой светлого пива.

Я одергиваю свои обрезанные джинсовые шорты.

— Не такие уж и короткие. Если карман не виден из-под штанины, то они не короткие.

— Так принято?

Мне хочется поколотить её, но мы с детства привыкли сдерживать себя в присутствии Нелл — она не приемлет насилия. Нелл держит кусочек кекса, завернутый в салфетку, и ковыряется в нём, поглядывая на меня.

— Ты сердишься из-за конкурса красоты?

Услышав её интонацию, можно подумать, будто я не собираюсь праздновать Рождество.

Как объяснить ей, что кто-то таким способом решил ужасно подшутить надо мной? Дарси Прентис — Принцесса Отбросов. Кто бы ни выдвинул меня, он, должно быть, сейчас катается со смеху. Я просто не могу понять, кому нужна эта волокита. Либби не раз говорила, что попасть в список кандидатов можно только в том случае, если твою кандидатуру выдвигает кто-то из народа, а потом необходимо, чтобы кто-то из членов комитета фестиваля её утвердил. Она сама предложила Нелл в качестве участницы. Да и какая разница? Я не буду выставлять себя посмешищем на сцене девятнадцатого августа.

— Она решает, какого цвета бутоньерку выбрать, — говорит Мэгс, похлопывая Нелл по колену.

— Ох, Дарси, с этим невозможно определиться, пока ты не найдёшь подходящее платье.

Я открываю рот, чтобы сказать то, о чём позже пожалею, но начинается долгожданный дождь. Нелл подбирается к краю крыши, нащупывает ногой окно гостиной, используя его как ступеньку, прежде чем спрыгнуть на клумбу. Если бы Либби когда-нибудь занималась прополкой (она выращивает цветы, а мама — овощи), то нашла бы отпечаток ноги на земле. Нелл машет нам и убегает к трейлеру, доедая кекс на ходу.

— Однажды эти её розовые очки не доведут до добра, — говорит Мэгс, когда мы залезаем в её тусклую комнату.

— Но с ней всё будет в порядке. — Я вытираю мокрое лицо. — Нелл так же везёт, как некоторым везёт на прыщи.

Я ловлю на себя изучающий взгляд Мэгс.

— Что?

— Я помню про Шэя. — Она садится на кровать. — Что между вами было?

Я отворачиваюсь, притрагиваясь к шкатулке с балериной внутри, которую помню у Мэгс с детства. Фарфоровая рука танцовщицы настолько хрупкая, что я могу сломать её пальцами.

— Ничего особенного.

— Это был он тогда, Четвёртого июля? Ты поэтому так странно себя вела той ночью? — Она ждёт моего ответа. — Серьезно, Дарси? Шэй Гейнз?

Разом я чувствую навалившуюся усталость и еле держусь на ногах. Я указываю на открытое окно:

— Дождь усиливается.

И ухожу, оставляя её одну, сидящей на кровати в темноте.