Глава 10

На следующий день в шесть часов вечера мы с Нелл направляемся на репетицию конкурса в главный зал, в котором уже установили подиум в виде металлических ступеней. Мы пришли раньше всех и теперь стоим около стены, наблюдая за появляющимися участницами.

— Почему ты не хочешь рассказать, что было между вами? — Нелл шаркает пяткой по потёртости на зеркально отполированном полу.

— Я всё рассказала. Мы прокатились на лошади его дяди.

— Мэгс считает, что это даже не половина того, что было. Она так говорит из-за твоей скрытности.

— Ну, Мэгс не всегда права. Помнишь, она не могла найти свои серёжки, которые ей подарили на день рождения, и решила, что кто-то из нас их взял, не спросив у неё разрешения, и в итоге потерял? Мэгс же неделю тогда с нами не разговаривала. А потом нашла их за комодом.

— Но это было так давно. Сейчас-то она всегда права, — Нелл прикусывает губу. — Хм, главное, чтобы он не сделал ничего плохого.

Если я и была молчаливой, то только из-за постоянных раздумий. За сегодняшний день мы с Джесси не обменялись и парой фраз, потому что я работала как сумасшедшая, стоило мне представить имя Шэя на доске, в то время как мое тело говорило остановиться. Мои мышцы опухли и болят, а когда я выходила из машины Либби, у меня даже закружилась голова. Тем не менее, за сегодняшний день я собрала пять килограмм голубики — мой личный рекорд, а в конце смены под дворниками на машине Мэгс меня ожидал букетик лютиков.

Но вчера с Джесси... Этот день напомнил мне пёрышко, которое скользит по спине под рубашкой, и до него невозможно дотянуться — оно просто не даёт покоя. Джесси совершенно сбил меня с толку. Ни один из парней в моей жизни не вёл себя так. Они меня бросали, обманывали, соблазняли и врали, но никогда не отказывали. И я не знаю, как относиться ко всему произошедшему, но точно уверена, что хочу оказаться с ним наедине как можно скорее.

— Дамы, — миссис Хартвел встаёт около подиума, сжимая ладони. Рядом с её обручальным кольцом на безымянном пальце покоится помолвочное кольцо с огромным бриллиантом. Я уверена, что в юношеские годы её муж был капитаном школьной футбольной команды, а она выиграла конкурс красоты с пышно уложенными волосами, в которых могли бы гнездиться воробьи. — Сегодня мы отработаем хореографию для церемонии награждения. Но не стоит забывать, что сцена на ярмарочной площади будет в три раза шире и примерно на полтора метра выше. Помните, что вы будете идти на каблуках, приподнимая подол платья. Так что будьте осторожны, ведь никто не хочет оступиться. Но даже если это произойдет — не расстраивайтесь, жизнь продолжается. Никто же не идеален.

Она делит нас пополам, разделяя меня и Нелл. Мы выстраиваемся в две линии по обе стороны от подиума и начинаем подниматься по ступенькам под хлопки миссис Хартвел, устанавливающие ритм:

— Вероника, проходи в центр. Блэр, ты идешь ей на встречу. А потом вдвоём поворачивайтесь лицом к зрителям. Просто представьте, что они здесь есть. Прекрасно! Остальные, следуйте за девушками. Проходим, проходим...

Нелл смотрит под ноги и что-то бормочет себе под нос — наверняка считает количество ступенек до своего места. Да, она любит заниматься подобным. Белла стоит за Нелл через одну девушку. И когда последняя наступает на ногу Нелл, Белла врезается в неё и вскрикивает:

— Господи!

Я готова проучить её, столкнув со ступенек, но миссис Хартвел повышает голос:

— Девушки, титул мисс Конгениальность ускользает из ваших рук, пока мы говорим. Доброта и терпение должны быть вашими достоинствами.

Не знаю, как ей сходят с рук эти банальные фразочки, но от неё они звучат не так плохо, будто она и правда в них верит.

Мы повторяем всё заново раз десять. Всем ужасно надоело ходить, вращаться на месте, улыбаться и сидеть, скрестив ноги, но к семи часам мы двигаемся как единый слаженный механизм. Я бросаю взгляд на Нелл, когда она улыбается воображаемой публике. Перед ней как будто что-то настоящее, а не складные стулья и карточки бинго. И знаете что? Как бы странно мне не было здесь находиться, я рада, что увижу исполнение мечты Нелл. Она этого заслуживает.

Наконец, миссис Хартвел отпускает нас, напомнив о репетиции воскресным утром, на которой мы разучим ещё несколько движений. Либби ждёт нас в машине около мэрии, читая христианский роман под уличным освещением. Мамину машину можно будет забрать у Гэри уже завтра — надо только дождаться нового стартера. Я не настолько глупа, чтобы спрашивать у мамы о её поездках с Хантом, однако мы все видели из окна, как они медлят с прощанием возле нашего дома, разговаривая на фоне заходящего солнца. После перебранки с мамой Либби молчит, но стоит ей выйти из нашего дома, как громко захлопывающаяся дверь говорит сама за себя.

Мы останавливаемся у супермаркета «Ханнифорд», чтобы я договорилась с менеджером магазина о спонсорстве, а Либби купила что-нибудь из еды. Я переживаю в отличие от Нелл.

— Всё в порядке, — шепчет она мне на ухо, пока мы ожидаем менеджера у информационной стойки. — Люди любят подобное. Это заставляет их чувствовать себя хорошими.

— Отдавать деньги?

— Помогать, — она скрещивает руки на груди. — Ты поймёшь.

К нам подходит приятный менеджер лет тридцати и сразу же принимает моё предложение.

— Обожаю конкурс. Это лучшая часть лета.

Он говорит, чтобы я возвращалась завтра за чеком на двести пятьдесят долларов, который покроет мои расходы на платье, обувь и цветы. Я понятия не имею, зачем мне цветы и что я с ними буду делать, но у Нелл точно есть ответ.

Как только Либби наполняет корзину, она направляется к единственной открытой кассе — за ней работает Кэт. Кэт склонилась над прилавком, но вытягивается во весь свой стошестидесятисантиметровый рост, когда замечает меня. С её костлявых плеч свисает красная рабочая рубашка, а чёрные джинсы, как после фотошопа, обтягивают тощие ноги.

— О, странник, — приветствует она меня. — Закупаешься с семейкой. Лучше ничего не бывает.

Я ухмыляюсь, и рядом со мной возникает Либби.

— Кеньон работает?

Кэт лопает пузырь из жвачки.

— Снова на больничном. Неудачник. — Она пробивает наши покупки и наблюдает за Либби, карточку которой отклоняет терминал. — Не той стороной. — Кэт продолжает жевать резинку и не отводит глаз от Либби, пока та возится с карточкой и пытается снова оплатить. — Не той стороной.

Когда же у Либби всё получается, её лицо становится бордово-красного цвета. Кэт отрывает чек и передаёт его ей, улыбаясь своими острыми зубками.

Либби выходит из магазина шурша пакетами, а Нелл, наблюдавшая за происходящим с поднятыми бровями, идёт за ней и оглядывается в мою сторону, пытаясь удостовериться, что я следую за ними. Я медлю и шиплю на Кэт:

— Тебя за такое уволят. Она пожалуется менеджеру.

— И что? Она же твоя тётка, да? Ты сама говорила, что ненавидишь её.

Надеюсь, она не заметила, как я вздрогнула.

— Я говорила, что иногда она ведёт себя как сука. — Кэт закатывает глаза, как будто хочет сказать: «Да какая разница». — Мне пора. Не попади в тюрьму.

Она возвращается на своё место и принимается перелистывать журнал.

— Не обещаю.

Либби газует прежде, чем я успеваю захлопнуть дверцу. Так что мне приходится пристёгиваться на ходу. Она до сих пор пребывает в ярости, и я не могу удержаться от чувства вины.

Мы с Кэт начали общаться зимой в десятом классе после нашей ссоры с Рианоной, из-за которой мы перестали разговаривать друг с другом. Пускай раньше я и проводила время в компании ребят, которые были вполне обычными, но мне всё равно было тяжело принять себя такой, какая я есть. Конечно же, рядом были Мэгс и Нелл, но всё-таки они часть семьи, а это совершенно другое. Мы с Кэт вместе работали над проектом по истории Америки. Она была весёлой, и я плевала на всё, что о ней думали. Поэтому мне не оставалось ничего, кроме как принять её приглашение и прийти к ней в гости в пятницу.

Как только мы оказались в её комнате с ревущими колонками, она достала из-под кровати коробку из-под обуви и предложила:

— Бери.

Коробка была наполнена помадами, тенями, тональными кремами — чего там только не было. Всё было запечатано, а на некоторых продуктах остался даже ценник из Rite Aid. Большинство из них даже не подходили Кэт — она их просто стащила, не посмотрев на цвет. На месте Мэгс я бы просто отказала ей. Сказал бы, что так поступать неправильно, и рассказала бы Либби. Но, будучи собой, я взяла лак для ногтей под названием «Сливовый бархат». Он всё еще стоит на моём туалетном столике, заваленный ватными шариками и резинками для волос.

Мы возвращаемся домой уже по темноте, на крыльце горит свет, а на подъездной дорожке стоит полицейская машина. Наши фары скользят по светоотражающей надписи на дверце, и моё сердце подкатывает к горлу.

Я последняя захожу в дом. За столом сидит мама, а напротив неё — полицейский Эджкомб. Воздух подёрнут дымкой, и всё выглядит как в плохом сне, в котором я не могу двигаться, потому что стою как вкопанная на отслаивающемся линолеуме. Мама обращается ко мне со спокойным выражением лица:

— Дарси. К тебе есть парочка вопросов.

Эджкомб старше мамы, у него полное лицо со вторым подбородком, а большой живот переваливается через ремень, делая полицейского ещё толще. Он такой же высокий, как и Хант, но в весе тяжелее килограмм на двадцать. Он выглядит старым, чтобы носить форму: и в прошлом году я думала также, когда он допрашивал меня в углу комнаты, хотя все остальные столы были свободны, потому что почти весь отдел искал Рианону. Я читаю бейдж на его форме — Капрал. Насколько я понимаю, он может командовать нижестоящими служащими.

— Дарси. — Может быть, всё дело в обвисших щеках и собачьих глазах, но ему всегда удаётся заставить меня чувствовать вину. — Я не хотел, чтобы меня вынуждали приехать к вам.