Ладонью ударил сильнее, сначала по одной ягодице, потом по другой. Кора извивалась, и он стиснул зубы от мучительной стимуляции своего истекающего члена. Он был главным. Он не потеряет контроль над собой и не будет наказывать ее сильнее, как бы ему ни хотелось. Пока она этого не заслужила.

Он придавил ее ноги своей, удерживая ее рукой за поясницу. Кора сдалась после символической борьбы, ее тело стало расслабленным и томным, принимая каждый удар по голой попке.

Шлепки были легкими, достаточно жалящими, но не настолько, чтобы оставить синяки. Маркус не пропустил ни ее прерывистое дыхание, ни легкое движение бедер, когда он шлепал рядом с ее лоном. Он раздвинул ее бедра ногой и с удовлетворением увидел, что ее складки блестят.

— Ты так хорошо справляешься, — промурлыкал он. — Подчиняясь. Принимая свое наказание. Такая хорошая девочка.

Она не ответила, но он и не нуждался в ответе. Скользкая от соков, просачивающихся между ее ног, которые увлажняли его брюки, это говорило ему, что она на самом деле чувствовала. Но разве он не знал об этом с самого начала? Скрытая тяга к бесспорному влечению, которое они испытывали друг к другу. Он доминировал, и она подчинялась. Они сливались в легком танце, она давала силу, он принимал ее, с первого момента их встречи.

Если бы она не была врагом, Маркус сказал бы, что она его недостающая половина. Только она могла сделать его целым.

Но она его враг, и он знает, что лучше не поддаваться ее чарам. Он вылепит ее и овладеет, пока она не узнает свое место — возле его ног — и его неумолимую власть над ней. Тихий голосок в голове говорил ему, что было бы лучше, если бы она сама добровольно пришла к нему, подчинившись… Он тряхнул головой, отгоняя мысль. Это слабость, которой нет места в его размышлениях.

Кора всхлипнула, и он погладил ее по правой ягодице. Ее бледная кожа раскраснелась, стала теплой на ощупь. Он шлепал ее с нарастающей силой, и она приняла все.

Первая часть наказания закончилась. Пришло время для второй части.

Он скользнул рукой между ее ног, нашел скользкую бороздку по обе стороны от клитора и погладил. Кора извивалась, и он прижал ее к себе, не переставая двигать пальцами.

— Хватит сопротивляться, — сказал он. — Просто наслаждайся.

— Я не должна… — Ее слова прозвучали невнятно, словно она была пьяна. Пьяна от эндорфинов. Пьяна от него.

— Хочешь, чтобы я остановился?

Последовала долгая пауза, после которой она ответила более ясным голосом: — Нет.

Маркус удовлетворенно ухмыльнулся.

Он ослабил хватку, дав ей свободу вырваться, если она захочет. Она оставалась неподвижной, и он вознаградил ее, играя на ней, как на инструменте, ее вздохи и стоны стали музыкой его творчества. Он играл на ней безукоризненно, пока она не напряглась, ахнула и кончила, намочив его руку и накрахмаленные белые манжеты рубашки.

— Хорошо, — похвалил он ее. — Очень, очень хорошо.

Но он еще не закончил. Одного раза ему казалось недостаточно, чтобы донести свою мысль. И он не мог держать руки подальше от ее плоти, даже если бы и захотел.

Он погладил ее розовую попку и убрал ногу. Кора не двигалась и не протестовала, когда он то шлепал её, то снова массировал ее жаждущую плоть, пока она не кончила снова и снова.

На третий раз Кора забылась и громко и исступленно застонала, когда ее охватил оргазм, который только заставил Маркуса требовать от нее большего. К пятому она уже изнемогала и хныкала о своем освобождении, но это стала еще слаще, наблюдая за ее мокрым от пота лицом, вся растерянность и борьба сменились приятной, сладостной капитуляцией.

Ее ноги широко раздвинуты, и она прижималась задом к его руке, даже когда он не ублажал ее. В этот момент она была его и полностью его. И он никогда не чувствовал себя более королем.

Только потом, когда стоял над ее обмякшим и пресыщенным телом, Маркус понял свою ошибку. Что каждый вздох и непроизвольное сжатие ее влагалища на его пальцах стали звеном в цепи, приковывающей его к ней так же надежно, как он привязал ее к своей кровати.

Он долго ждал, наблюдая, как она спит, слишком напряженный, чтобы думать ясно, слишком запутавшийся в ней, чтобы уйти.