Глава 18

Вернувшись в участок, Уилл занялся делом. Он позвонил Салли, чтобы узнать, удалось ли им найти такси, которое увезло Лору и мужчину из паба.

— Салли, у тебя уже есть что-нибудь?

— Я как раз собиралась доложить, что мы посетили все таксомоторные фирмы. Ни одна из них не получала заказ на выезд к «Черной собаке» в половине одиннадцатого. Поэтому они либо поймали такси сами, либо запрыгнули в то, которое кого-то высадило. Никого из таксистов невозможно опросить до вечера, потому что эти водители работают по ночам и не придут на работу до семи. Я оставила во всех таксомоторных фирмах визитки и сказала им, чтобы они поговорили с каждым водителем, а затем сразу же позвонили нам, прежде чем те отправятся на какой-нибудь заказ. На случай, если на заднем сиденье машины найдутся улики.

— Черт возьми, ты молодец. Ты можешь стать детективом в любой день, если тебе надоест быть милой со всеми.

— Ха, Уилл, я бы точно утерла тебе нос, но не хочу тебя сильно расстраивать. Мы как раз собираемся начать обходить тренажерные залы.

Уилл впервые за весь день усмехнулся про себя.

— Спасибо, будем надеяться, что наш таксист сегодня на дежурстве, а не уехал в Испанию на две недели.

Он закончил разговор. Между двумя жертвами должна иметься какая-то связь, кроме того, что они обе были блондинками и симпатичными. В комнате было тихо, даже Стью молчал. Уилл встал, чтобы обратиться к присутствующим.

— Мне просто интересно, как вы все? Кому-нибудь нужно пойти домой или отдохнуть? Ничего страшного, если вы это сделаете, я не ожидаю, что вы все будете вести себя как роботы. Это был большой шок и дерьмовый день для всех нас.

Никто из его команды детективов не произнес ни слова, но все в унисон покачали головами, они не хотели уходить, и это было хорошо. Уилл задавался вопросом, разрешат ли им продолжить расследование, потому что Лора была одной из них. Большие люди в штаб-квартире могут решить передать дело в уголовный розыск Кендала или Уоркингтона.

Уилл решил бороться до конца, если они это сделают, потому что он не доверял никому другому. Он не смог бы сосредоточиться ни на чем другом, если бы не работал над этим делом. По крайней мере, так они выкладывались на сто десять процентов, и это занимало их умы.

Он посмотрел на доску, там висела фотография первой жертвы Трейси Хейл. Она выглядела так, словно крепко спала, если не считать синеватого оттенка на губах. Посмертная фотография Лоры еще не появилась, они получат ее от криминалистов, когда те закончат вводить описание всех улик в компьютерную систему.

Уилл забарабанил пальцами по столу. Как только получит результаты обходов спортзалов и поговорит с таксистами, он отправится домой, чтобы перекусить. Он подумал, не позвонить ли Энни, эти убийства должны повлиять на нее, не только из-за ситуации, которую вызвала Лора, но и потому, что не так давно она и сама столкнулась с убийцей.

Облегчение от того, что она не блондинка, заставило Уилла почувствовать себя немного лучше. Тот, кто убивал этих женщин, выбирал другой тип внешности. Энни не соответствовала его профилю жертвы — к счастью. Он достал свой телефон и отправил ей сообщение: «Мне нужно с тобой поговорить». Он не думал, что она ответит, но попробовать стоило.

***

У него выдался напряженный день. Волнение, которое он испытал, слушая вызов по рации, было неописуемым. В паре с напарником, под вой сирен он примчался на место происшествия, взволнованный тем, что ее нашли, когда он еще оставался на смене.

Они оказались вторым прибывшим патрулем, и он бросил беглый взгляд, прежде чем изобразить шок, как и первые два офицера. Его план сработал отлично. Они совершенно не ожидали увидеть кого-то из своих в таком состоянии, и это повергло всех в смятение. Ему даже удалось пройтись по территории церкви, так что, если его следы все-таки обнаружат, он сможет легко объяснить их происхождение.

По мере того как день подходил к концу и появлялось все больше офицеров, он действительно изо всех сил старался сдержать злорадство, которое испытывал, хотя это становилось все труднее. Все они были травмированы и едины в своем горе.

Он не был уверен, что собирается делать дальше, он никак не мог убить еще одного полицейского, это было бы слишком очевидно. Но волнение от последнего убийства будет трудно превзойти. Барроу такой маленький городок, что казалось, будто все знают друг друга, и если не знают тебя, то знают твоих родственников.

Ну, они не узнают его, потому что все, кто мог мертвы. Единственным человеком, который помнил его, был священник, потому что он никогда не сможет забыть. Сложно забыть, как убил девятилетнюю девочку и ничего не сделал, пока ее мать перерезала себе вены. Неужели он действительно думал, что все осталось в прошлом? Формально убийство сошло ему с рук, но Шон позаботится о том, чтобы он заплатил за это, так или иначе.

Подождем, пока священник вернется домой и обнаружит сюрприз, ожидающий его в спальне. То, что тот мужчина был племянником священника и остановился у него, стало чистой удачей. Шон надеялся, что его обнаружат не раньше, чем через несколько дней, когда труп в постели раздуется и начнет гнить. Тогда он, наверняка, сможет снова пережить сегодняшний день.

Когда инспектор отпустил его с места преступления, он вернулся в участок, чтобы закончить смену, заполнить журнал и сдать рацию и газовый баллончик. В участке царила тишина; казалось, все говорили шепотом.

Он пытался придумать предлог, чтобы пойти в офис уголовного розыска, просто чтобы посмотреть на шок, который будет запечатлен на их лицах, но у него не было подходящей причины. Обычно он туда не заходил, поэтому не хотел вызывать подозрений. Вместо этого он сел за компьютер в актовом зале и начал загружать журналы вызовов.

Если у него когда-нибудь будет возможность, он распечатает его и заберет домой, чтобы повесить на доску. Приятно будет почитать перед сном, когда ему станет скучно. А пока ему придется довольствоваться тем, что он будет читать его на экране и купаться в лучах славы.

29 июня 1984 года

13-00

Джон закончил телефонный разговор с отцом Робертом, положил трубку на рычаг и накрыл голову руками. Он понятия не имел, сможет ли это сделать, но знал, что должен постараться ради Софи.

Его детский страх всегда был с ним, засел в глубине разума, как заноза, до которой он не мог дотянуться, чтобы вытащить и облегчить боль. Воспоминания о том, как он жил двенадцать лет до того, как человек-тень поглотил его, были расплывчатыми, будто тот опустошил его разум от всех счастливых времен — высосал его досуха.

Воспоминания после казались настолько ужасны, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить свой мозг отодвинуть их в какой-нибудь дальний, темный угол, где теперь выцветшие образы были просто вне досягаемости.

Подруга его матери вмешалась тогда и буквально спасла его душу и жизнь. Она была экстрасенсом, и во время своего последнего визита сказала его маме, что дом превратился в портал, который вел прямо в ад. Его мать, которая действительно не верила ни в Бога, ни в дьявола, рассмеялась и сказала подруге, что та сошла с ума. Но страха на лице сына и того факта, что он выглядел уже настолько отчаявшимся, хватило, чтобы позволить подруге сделать что нужно, чтобы помочь ему.

Джону просто хотелось вспомнить, что она сделала. Может быть, его веры в силу Бога и силы его веры будет достаточно. В конце концов, теперь он не испуганный тринадцатилетний мальчик, он взрослый мужчина, который отказался от всего, чтобы служить Богу. Голос эхом отозвался в его голове: «Нет, ты не испуганный школьник, ты испуганный священник».

Ему нужно освятить дом, это ясно. Он не возьмет с собой Софи или Шона, но ему придется попросить Бет прийти. На случай, если с ним случится что-то, что он не сможет контролировать. Она позовет на помощь. Он поднялся со стула. Он так устал, что малейшая задача казалась огромным усилием. Джон чувствовал себя шестидесятилетним стариком.

Выйдя из комнаты, чтобы найти Бет, он последовал на звук смеха, доносившегося со стороны кухни. Открыл дверь и увидел Бет и двух ее детей, сидящих за столом. Перед ними была разложена потрепанная настольная игра «Змеи и лестницы». Шон хихикал, потому что отправил Софи вниз самой большой змеи на доске, и она дулась. Бет взглянула на Джона и перестала улыбаться.

— Могу я поговорить с тобой наедине, Бет?

Она встала и последовала за ним в коридор, дети продолжили играть без нее.

— Я собираюсь пойти и освятить дом сверху донизу, но не могу сделать это в одиночку. Мне понадобится твоя помощь на случай, если что-то пойдет не так.

Бет уставилась на него, ее глаза открылись так широко, что он и не подозревал, что веки могут растягиваться так сильно.

— Конечно, я помогу, но ты думаешь, это хорошая идея? Я имею в виду, чем это поможет, заставит его оставить Софи в покое?

Джон колебался, сказать ли ей чистую ложь или быть правдивым? Он остановился на правде:

— Честно говоря, не знаю. Я молю Бога, чтобы это было так, но не могу сказать наверняка. Не знаю, что еще делать, но это лучше, чем ничего.

— Когда ты планируешь пойти? Я хочу быть готовой, знаешь, постараться настроиться на возвращение в наш дом. Я на самом деле в ужасе.

Он поднял запястье, чтобы посмотреть на часы.

— Через полчаса. Я иду в церковь за святой водой и попрошу Бога о помощи. Миссис Браун присмотрит за детьми, я хочу сделать это, пока еще достаточно светло, потому что понятия не имею, сколько времени все займет.

— Спасибо, Джон, я ценю все, что ты делаешь. — Она шагнула вперед и крепко обняла его. Джон помолчал, не зная, что ему делать, но потом обнял ее в ответ – коротко. Он отстранился первым, его щеки порозовели, и Бет хихикнула.