ГЛАВА 36

Киллиан

Через два дня после возвращения в Нью-Йорк я решил, что сорока восьми часов достаточно, чтобы Леви справился с джетлагом и, надеюсь, готов был дать мне шанс объясниться.

Я все еще восстанавливался после полета из ада — чрезвычайно напряженной поездки из Брисбена в Лос-Анджелес и затем в Нью-Йорк. За весь перелет никто не сказал друг другу ни слова, но, если бы взглядом убивали, мы были бы все мертвы. Я, например, был просто благодарен, что мы вернулись в Штаты целыми и невредимыми. Всем требовалось несколько дней, чтобы остыть, но я уверен, что, когда страсти утихнут, мы сможем собраться и посмеяться над случившимся.

Ну, почти уверен.

Засунув руки в карманы, я неспешно направился по Вустер-стрит к дому Леви в Сохо. На самом деле я никогда там раньше не был, наши встречи всегда проходили у меня дома, который считался главным местом сбора группы. Но Леви часто упоминал о районе, в котором жил, поэтому не надо было быть гением, чтобы отследить и выяснить его точный адрес.

Я остановился перед высокими дверьми кремового цвета. Сложно предугадать, пустят ли меня внутрь — шанс, что Леви пригласит войти, был минимальный. Но поскольку он до сих пор не отвечал на звонки и не перезванивал, выбора у меня не оставалось.

Выдохнув, я подошел к домофону и взглянул на короткий список имен. И вот он: Л. Уолкер, кв. 3Б.

Терять нечего.

Распахнулась входная дверь — кто-то вышел, и я, не колеблясь, бросился внутрь, пока та не закрылась и поднялся на три лестничных пролета.

Ладно. Я уже внутри, так что, если Леви не захочет меня выслушать, по крайней мере, я не буду стоять на улице.

Добравшись до третьего этажа, я остановился и перевел дыхание. Не от усталости, а от одолевшей меня нервозности. «Если бы только парни сейчас меня видели, — подумал я, почти смеясь над собой. — Не такой уж я и крутой».

Я, разминаясь, покрутил головой из стороны в сторону и, собравшись с духом, направился к квартире 3Б. Он поймет. Он послушает, все получится, и тогда мы тоже сможем над этим посмеяться.

Не дав себе возможности передумать, я постучал в дверь и, в ожидании, отступил.

Я ждал.

И ждал.

Черт, а если его нет дома? Я как-то на это не рассчитывал. С моей-то удачей…

Дверь на дюйм приоткрылась, цепочка натянулась, в щели виднелась только полоска одежды Леви. Если он и был удивлен моему визиту, то этого не показал. Выглядел он равнодушным.

— Киллиан, чего ты хочешь?

Я ожидал злости. Но то, как меня поприветствовали, было гораздо хуже.

М-да, будет нелегко.

Я засунул руки в карманы.

— Мы можем поговорить?

— Думаю, ты сказал достаточно.

— Не тебе. Не тебе в лицо.

— Серьезно? Ты пришел сюда, только чтобы сказать, насколько мы неважны друг другу? Не стоило утруждаться, я получил уведомление. Громко и четко.

— Нет, ты слышал, что я сказал Вайперу. Но ты не слышал правду.

— Правду? — Леви издевательски рассмеялся. — Или то, что ты хочешь, чтобы я услышал?

На лестнице послышались шаги, и, оглянувшись, я вздохнул.

— Могу я войти? Пожалуйста? Я бы не хотел, чтобы весь Нью-Йорк слушал личный разговор.

Леви долго на меня смотрел, а потом закрыл дверь перед моим носом. Через несколько секунд снял цепочку и, отступив, пригласил меня проходить с таким видом, словно ему этого до жути не хотелось.

Я думал, Леви нечем меня удивить, но не ожидал, что он живет в лофте художника. В гостиной на открытых деревянных балках висели светильники в виде гирлянд, и мебель подобрана со вкусом, но такая же смелая, как и сам хозяин. Повсюду пестрели брызги ярких цветов — темно-красные бархатные диваны, на стенах абстрактные картины. Это был стопроцентный Леви, и, повернувшись, я ему об этом сказал.

Кивнув, он скрестил на груди руки; не предложил ни присесть, ни выпить, что точно бы сделал, будь у него намерение задержать меня подольше. Но Леви хотел, чтобы я произнес свою речь и убрался к чертям.

Тяжелая же мне предстоит битва.

Я решил начать с признания первой правды.

— Я облажался.

Леви поднял бровь, но промолчал.

— И прежде, чем ты предположишь, расскажу, по каким пунктам.

О, это привлекло его внимание.

— Их больше одного?

— Я не должен был говорить с Вайпером о нас. Точка. То, что происходит между нами, должно между нами и остаться, и за это я прошу прощения.

— Меня не волнует, о чем ты говорил с Вайпером. Рассказывай ему все, что хочешь.

— В этом-то и дело. Я не мог. Я не мог сказать Вайперу о своих к тебе чувствах, когда не рассказал о них даже тебе. — Леви не отреагировал, и я продолжил: — Ты доверил мне правду о своем прошлом, о Джонни. Я не хотел, чтобы ты думал, будто мне на тебя плевать…

— Серьезно? И как решил мне это показать? Сказав Вайперу, что быть со мной проще, чем искать кого-то для перепиха?

— А какая была альтернатива? Признаться, как сильно я в тебя влюблен? Это не касается Вайпера, так что да, я солгал. Солгал, чтобы он от меня отстал, и именно это ты случайно услышал вместо правды. И за это, Леви, прости меня. Мне очень жаль.

Я не мог понять возникшую тишину. Выражение лица Леви ничего не выражало, и я был стопроцентно уверен, что мои извинения не приняты. Он просто смотрел, словно пытался заглянуть мне в душу и узнать, реально ли то, что я говорю. И сам факт, что ему вообще пришлось об этом задуматься, ранил больнее, чем я мог представить.