Глава 12

Картер

Мы приняли душ. Я вымыл ее тело, каждый гребаный дюйм, затем вышел и оставил ее в покое. Я рухнул на односпальную кровать, покачав головой, думая о том, как было тяжело. Это нас едва устраивало. Секс был хорош, и мне жаль, что она не выбила номер с приличной кроватью.

Но я знал Лию. С её точки зрения две кровати означали невозможность секса. Ее жалкая попытка была восхитительной, и я хотел прижать ее к себе и поцеловать милый маленький рот.

Излишне говорить, что я был на высоте. Черт, я чувствовал себя таким живым. Я встал и надел джинсы. Не сумев найти рубашку, я вышел из комнаты мотеля без нее и босиком. Было слишком темно, и никто не расхаживал вокруг. Я все равно смотрел вниз и подошел к торговым автоматам. Я купил пару бутылок воды и какие-то дерьмовые закуски. Когда я вернулся в комнату, то бросил их на кровать и включил что-то по телевизору. Я чувствовал беспокойство, так как хотел вернуться и поцеловать ее. Мне не нравилось быть вдали ни на секунду.

Что если она в душе уже сожалела о том, что мы только что сделали? Эта мысль меня беспокоила.

Я должен был победить ее, заставить вспомнить, что она чувствовала со мной. Эти чувства не исчезли. Не после того, что мы только что сделали.

Через несколько минут она вышла из душа, только в полотенце, улыбаясь мне с робким взглядом на лице. Я погладил постель, и она села рядом со мной.

— По-моему, мы обедали, — сказала она, указывая на упаковки со снэками.

— Дорожная память, детка, — напомнил ей. — Тогда у нас случилось некоторое дерьмо, помнишь?

— Верно. — Она схватила пакет с картофельными чипсами и открыла их.

Некоторое время мы смотрели что-то по телевизору в тишине. Она пробралась к моей стороне, положив голову мне на грудь, пока смотрела и ела. С легкостью, чего я никогда раньше не ощущал, я провел по волосам, изучая мягкие золотые пряди между пальцами.

Это было хорошо.

Почему я всегда воспринимал это как нечто само собой разумеющееся?

Что, черт возьми, было не так, как я рос, думая, что она когда-нибудь причинит мне боль? Я был жалким маленьким долбоебом. Это совершенство. Не было ни одной нуждающейся девушки, которой я должен был угодить. Не было неудобной тишины, которую я должен был развеять. Я не был рок-звездой, который просто прижал девушку, использующую меня, чтобы продвигать ее собственный образ.

Только Лия и я.

— Ты собираешься позже исполнить мою фантазию? — бормочу я с ленивой усмешкой.

— Ты говоришь о шляпе водилы? — спросила она, и я слышал улыбку в ее голосе.

— Да.

— Может быть.

Я не давил на нее. Некоторое время мы смотрели телевизор. Моя рука бродила по ее телу, дразня вдоль линии полотенца. Ее кожа была такой гладкой. Ничего подобного я не мог вспомнить. Мозг серьезно притупляет это дерьмо, возможно, чтобы разделение стало менее болезненным.

— Я представлял тебя каждый раз, когда был с кем-то или где-то, — сказал я, когда тишина стала слишком толстой. — Мне нужна была эта связь, и я никогда не чувствовал ее ни с кем, кроме тех случаев, когда притворялся, что это ты. Это были ужасные замены.

— Хорошо, если это заставляет тебя чувствовать себя лучше, ты прав, — ответила она. — Никто не заботился обо мне так, как ты. В сексуальном плане.

Я нахмурился.

— Сексуально, но не эмоционально. Я могу это сделать, Лия.

Она не ответила. Вместо ответа она отстранилась от меня и наклонилась, чтобы снять шляпу с ночной стойки. Я смотрел, как она надела ее и повернулась ко мне, ее длинные волосы стекались по плечам, похоже на гребаный сон. Без единого слова она поднялась на колени и развернула полотенце.

Я знал, что она делает. Отвлекает меня, чтобы не говорить о чем-то серьезном. Я хотел нажать на нее. Это было на кончике моего гребаного языка, но... Иисус, она знала, как нужно отвлекать. Мой член сразу встал.

Полностью обнаженная, она оседлала мои бедра, давая мне прекрасный вид на сиськи. Мои руки поднялись к ним, взяв их в каждую ладонь. О, черт возьми, сколько раз я хотел этого?

— Это твоя фантазия? — тихо спросила она, и в ее глазах формируется похоть.

— Как только ты скользнешь моим членом внутрь себя, да, — ответил я.

Она вытащила презерватив из моего кошелька и расстегнула джинсы. Я помог снять их с меня. Я схватил ее загорелые маленькие бедра, и она дразнила кончик моего члена против мокрой киски, прежде чем спустила презерватив. Я тяжело дышал, зная, что я умру счастливым человеком после такого видения.

— Ты в порядке? — она нахально спросила меня.

Я ухмыльнулся.

— Если ты не трахнешь меня через секунду, я могу саморазрушиться.

Она улыбнулась, ее щеки уже были розоваты от желания, и медленно опустилась на меня. Мои пальцы вонзились в ее кожу, когда она двигалась на мне, эта чертова гребаная шляпа, с которой она делала злые вещи. Я бы кончил прямо сейчас, если б не сила воли.

Она не торопилась, работая своим упругим телом против моего, закрывая глаза и отталкивая свое удовольствие.

— Вот и все, — прорычал я.

Она наклонилась и поцеловала меня. Моя рука крепко обернулась вокруг нее. Я начал вбиваться в нее, и она ахнула, выкрикивая мое имя в мой рот. Я замедлил темп, схватив ее за задницу другой рукой.

Трахни меня, Ангел. Потри свою киску напротив меня.

Она спрятала лицо между моей шеей и плечом, стимулируя клитор, когда оказалась на пределе. Ее дыхание получилось коротким и быстрым, и я вошел в нее снова, прежде чем она кончила, ее мышцы напрягались вокруг моего члена.

Я остановился на мгновение, позволив ее оргазму окутать ее. Когда он затих, я подтолкнул ее так, что она снова оказалась на мне и вернула великолепный удовлетворенный взгляд на лицо. Черт возьми, я мог бы привыкнуть. Я ущипнул ее сосок, когда снова начал толкаться, и мои глаза бродили по ее груди и бедрам, принимая каждый дюйм, прежде чем я посмотрел ей в лицо.

Эти чертовы глаза были моей погибелью.

Я кончил.

— Черт, черт возьми, Лия.

Она рухнула на меня. Тело к телу, я чувствовал, как бьются наши сердца. Гонки, точно так же, как я гонялся на время. Я обнял ее и поцеловал.

Будь со мной. Я хотел сказать.

Просто будь со мной.

Она уснула на мне, и у меня не было возможности произнести слова вслух.

10 лет назад

Она должна была поправляться.

Прошло очень долгое время.

Пока она не начала жаловаться на таблетки.

«Я больше не хочу их, Рон, — умоляла она папу. — Пожалуйста, я больше не хочу. Они затуманивают меня и делают уставшей. Я не могу нормально думать или сосредоточиться. Я просто хочу быть в состоянии петь с Картером, не забывая слова, потому что не могу мыслить. Пожалуйста. Пожалуйста».

Это слово стало нормой в нашей семье.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Я просто хотел сдаться и сделать ее счастливой. Моя грудь чувствовала себя напряженной каждый раз, когда она умоляла, и я умолял папу просто дать ей то, что она хотела. Я был слабым, потому что мама стала моим миром, и я просто хотел видеть ее счастливой.

Это сломало папу, потому что он отказывал ей. Он ненавидел, что причинял ей боль, потому что она отстранилась от него.

Она рассердилась и начала беспокоиться. Она ударила себя и закричала во сне. Она часами сидела в кресле и смотрела в окно, ее глаза были тусклыми, лицо было пустым.

«Я больше не хочу жить», — сказала она однажды.

Она была разбита, и ничто из того, что мы когда-либо делали, не исправило ее.