Александр Тюрин Запад, западный капитализм и рабство
Именно Европа была родиной классического рабства, где человек, согласно чеканному определению Аристотеля, есть instrumentum vocale, говорящее орудие. В огромной Римской империи большинство населения являлась рабами. Основная масса римских рабов работали к началу нашей эры в специализированных хозяйствах, производящих товары крупными партиями на рынок, фактически, капиталистических. Керамика, металл, стекло, оливки, вино – эти предприятия затопляли ойкумену массовыми партиями товаров “made in ancient Rome” и демонстрировали эффективность рабского труда. (Якобы более прогрессивный феодализм и близко ничего подобного показать не сможет.*) И распространялась Римская империя на те территории, которые поныне являются самыми густонаселенными в Европе; Италия, Франция, Бельгия, Англия, Испания, Португалия, Австрия, Швейцария, юг.-зап. Германия и т.д. Большинство европейцев – потомки рабов Рима.
С падением Западной Римской империи рабство отнюдь не исчезает, как убедительно показывает исследователь раннего средневековья Анри Пиренн. В наступившую феодальную эпоху поместья новой европейской знати по-прежнему переполнены рабами, хотя работают они уже не на рынок, а на обслуживание своих хозяев. Готланд, Верден, Прага – центры работорговли. Свободное население составляет меньшинство в варварских германских королевствах, обосновавшихся на месте распавшейся Западно-Римской империи: франков, остготов и вестготов, вандалов, бургундов и т.д. Основным товаром, которым торгуют раннесредневековые европейские (от англосаксонских до чешско-моравских) государства с Византией, самой развитой страной того времени, являются рабы.
«Величайший ум Запада, Григорий Великий, бывший папой римским с 590 по 604 г., в приветственном послании византийскому императору Фоке, направленном в 603 г., подчеркивал, что тот правит свободными людьми, в то время как короли на Западе — рабами: «Есть в самом деле различие между королем, правящим своим племенем, и императором, правящим обществом, потому что король является хозяином рабов, а император оберегает свободнорожденных людей“.»[1]
Западное общество представляло пирамиду рабства, вассалитета и зависимости. Более слабые, чтобы найти защиту, вступали в кабалу к более сильным (что обозначалось термином «коммендация»). Как пишет историк Ф. Успенский о европейской пирамиде господства: «Одни вступали в зависимость к королю, другие – к частным лицам. Кто искал защиты, тот обязывался к послушанию и разного рода повинностям и службе; кто обещал защиту, тот давал согласие оберегать интересы защищаемых. Этот обычай был таким общераспространенным и так согласовался с условиями жизни, что тогдашние законы, по-видимому, не допускали иного состояния, как зависимое».
К 8-9 вв. основная масса европейских рабов стала безгласным угнетаемым крестьянством, сохранив прежнее название – servi. Число сервов было значительно пополнено бывшими свободными людьми за счет коммендации. Начиная с империи Карла Великого происходит массовое закрепощение общинников-германцев. Прославляемые либералами документы начала 13 в., английская Магна Карта и венгерская Золотая булла, как и соответствующие им польские статуты через два века – это не основополагающие акты свободы, а акты порабощения для простонародья, предпринятые оккупационной элитой. В Англии тогда правит нормандская знать, включая королей, которая говорит на французском – после принятия Магна Карты происходит закрепощение английских крестьян, под наименованием «вилланов», которое закончится только с эпидемией Черной Смерти. Такой же оккупационный характер носила венгерская знать, правившая крестьянами-славянами, польская знать, захватившая древнерусские земли, немецкие бароны, правившие славянскими и балтскими земледельцами. Антимонархические позиции знати означали лишь то, что король мог помешать беспредельной эксплуатации простонародья, а феодалы были достаточно сильны в военном отношении, чтобы не нуждаться в королевской поддержке и королевском войске.
Впрочем, и настоящие рабы из Западной Европы не исчезали никогда, среди них, к примеру, были даже слуги германского императора и королей – министериалы. И в 10 в. западные европейцы продают своих скованных соотечественников религиозным врагам – сарацинам. В 13-16 вв. патрицианские торговые республики ведут торговлю рабами, поставляя их не только на Ближний Восток, но и в приморские европейские города. Всплеск европейской работорговли относится к эпохе расцвета Генуэзской и Венецианской республик, разграбивших Византийскую империю; среди рабов было много славян, которых итальянцы приобретали в своих черноморских факториях у золотоордынцев. Генуэзцы первыми освоили и плантационное рабство на своих островных владениях в восточном Средиземнорье. Работорговцы-генуэзцы и венецианцы стали родоначальниками нового западного капитализма и дали начало длинным циклам накопления капитала.
Начиная с 16 в. фактически весь мир оказался полем действия западных торгово-пиратских сообществ. Сутью этого действия был захват чужой собственности, а по выражению Р.Люксембург, насильственное похищение средств производства и рабочих сил. Без ограбления мелких и общинных собственников, без работорговли и плантационного рабства не обходился не один “очаг свободы”. Также как без захвата торговых коммуникаций, грабительских набегов и наглого присвоения чужих богатств в Ост- и Вест-Индиях, чему служил мощный пиратско-купеческий флот. За первые десятилетия английского господства Индия платит колоссальным голодом, умирает треть населения Бенгалии, 10 млн. чел.[2] А в Англию за этот период из Индии выкачивается индийских богатств на миллиард фунтов стерлингов.[3] И, только после такого масштабного колониального грабежа и колоссального притока средств от работорговли и плантационного рабства, в Англии начинается промышленная революция. И последующие 200 лет английский капитализм продолжает выкачивать средства из Индии, разоряя в своей собственной колонии общественные системы ирригации и мелиорации, уничтожая неприбыльные для экспорта сельхозкультуры и ремесла. Их душат теперь дешевой продукцией фабричного английского производства, как, например, ткачество ("равнины Индии белеют костями ткачей")[4], или фактически запрещая, как например судостроение (а еще в начале 19 в. построенные в Индии суда обеспечивали половину товарооборота с Англией). Количество вспышек голода и площадь, захваченная им, не уменьшается со строительством железных дорог и "техническим прогрессом" в колониальной Индии, а, наоборот, возрастает - особенно с 1860-х гг. И через полтора века после начала английского господства в Индии, в 1876-1900 гг., голод убивает 26 млн. чел.[5]
Фернан Бродель, один из основоположников мир-системного анализа, считал, что экспансия капитализма была бы невозможна без использования соответствующей машины насилия, когда он "идентифицирует себя с государством, когда сам становится государством". Только тогда капитал становится способным к "территориальному завоеванию мира и созданию всесильного и по-настоящему глобального капиталистического мира-экономики". Более того, он утверждал, что капитализм является антитезой рыночной экономике, зоной «противорынка», где господствует право сильного. Отнюдь не свободная конкуренция, снижающая норму прибыли, а монополии - это цель капитала. Собственно, с использования, а иногда и создания государственного аппарата принуждения, и начинался настоящий капитализм.
Представьте себе общество, в котором существует некая группа лиц, что заставляет работать на себя 10% населения, и примерно такое же количество населения потреблять то, что произведено. А спустя двести лет примерно такая же группа лиц заставляет работать на себя 90% населения и примерно такое же количество населения потреблять то, что произведено. А еще двести лет спустя примерно такая же группа лиц заставляет работать на себя 90% населения почти на территории всего земного шара и примерно такое же количество населения потреблять то, что ими произведено – как вещественный, так и информационный продукт. Это могло осуществиться только при помощи государственной машины насилия и разрушения противостоящих социумов и государств. Уже замечательный аналитик-марксист Р. Люксембург в своей книге "Накопление капитала" (1908), удачно перешагнув через догму, показала, что никакая классовая борьба не отменяет борьбу наций, когда целая нация, находящая на периферии мировой капсистемы, является объектом эксплуатации, грабежа или даже уничтожения со стороны "передовых" буржуазных наций, находящихся в ядре капсистемы. Причем эксплуататором является, в том числе, и рабочий класс, если он относится к "передовой нации".
Но первой жертвой торгово-пиратских сообществ являлось простонародье собственно метрополии. Приход буржуазии в сферу земельных отношений всегда начинался с того, что она захватывала собственность крестьянских общин, сгоняла людей с их земли (evictions). Ограбленный люд обязан был, по сути, не продать, а предоставить свой труд первому же хозяину-нанимателю по самой минимальной цене – на это были направлены и законы.
Людям, которых лишили собственных средств производства, приходилось выбирать между фабрикой и виселицей. С 16 в. Англии существовало свирепейшее уголовное законодательство, направленное против экспроприированных, бродяг и нищих, в котором смертная казнь назначалась за сотни преступлений, начиная с мелкой кражи на сумму в два шиллинга (стоимость курицы). В правление Генриха VIII на плаху было отправлено 72 тыс. чел., при Елизавете I – 90 тыс., при населении Англии в 2,5-3 млн. чел.[6] Работные дома, куда бесправная рабочая сила направлялась принудительно, создаются королевским указами еще в начале 16 в. (и превращаются парламентским актом в настоящую систему трудовых лагерей в 1834). Для малолетних они были настоящими морильнями. Почти столь же жестокая система наказания царила и в Германской империи – Каролинский кодекс, Испании, Франции, в казалось бы благополучных торговых республиках Генуи и Венеции. Свирепые наказания стали той дрессировочной палкой, которая превратило население Запада в послушное полностью управляемое стадо. Любые девиации от предписанного властями образа поведения и образа мысли карались смертью – за «ведьмовство», «колдовство», «ересь»; в чем преуспевали и инквизиционные суды католической Европы, и светские в протестантских странах.