Глава 11

Кимон

Я ненавидел это. Это хуже, чем лабиринт, в котором я провел столетия и встретил свою смерть. По крайней мере, в лабиринте глупые люди держались подальше, если им не нужно было что-то доказывать. Просить их не драться со мной было бессмысленно. Я бы показал им путь через лабиринт только для того, чтобы поиметь царя Миноса за то, что он заманил меня туда.

Но нет. Я был частью игры. Разгадай лабиринт и убей минотавра. Минос был жестоким неудачником. Он посадил меня туда только потому, что я выиграл у него в карты уйму драхм. Этот ублюдок ни разу не обыграл меня, и я всегда ловил его, когда тот пытался жульничать. Он терпеть не мог проигрывать.

Я был почти уверен, что он замышляет мою смерть, но превосходил его в бою и мог победить любого из его солдат. То, что он сделал со мной, оказалось гораздо хуже. Он подсыпал мне снотворное в вино и запер меня в лабиринте. И придумал игру, которую, по его мнению, невозможно выиграть, и использовал меня, как пешку.

Я снова пешка, но в этот раз гораздо хуже, чем оказаться пойманным в ловушке в бесконечном лабиринте с героями, которые пытаются убить тебя. Это продолжалось не так долго. Все началось два месяца назад, но казалось, что прошла целая вечность.

Сейчас все по-другому. На этот раз я убивал не безымянных полубогов и героев. Это были мои друзья. Всех монстров в подземном мире победили полубоги, которые хотели привлечь внимание своего папочки и стать чем-то большим и более могущественным, чем они были, и занять свое место в их общине.

Я не хотел убивать Порфириона. Я хорошо ладил со всеми великанами. Мы с Порфирионом любили вместе смотреть спортивные передачи. Теперь мы могли получать станции со всех миров. Нам нравилось человеческое регби и борьба Фейри. Некоторые демоны транслировали свои пытки в прямом эфире, но ни у кого из нас не хватало духу посмотреть на это.

У нас не оставалось выбора. Мы либо сражаемся друг с другом, либо Персефона умрет. Я был ее телохранителем с тех пор, как она попала в подземный мир. Я никогда не держал ее здесь в плену. Она хотела находиться здесь. Я защищал ее от тех, кто сочувствовал Деметре и хотел ее похитить.

Персефона рассказала нам все о своей матери Деметре. Именно по этой причине Аиду пришлось обмануть ее насчет еды. Деметра сожгла бы все царства, если бы Персефона сказала ей, что предпочитает Аида и не хочет уходить. Чертовы богини и их эго. Персефона никогда не была такой.

Появились мифы и легенды об ошейниках на наших шеях, которые держали нас в в ловушке в этой чудовищной форме. Их выковал Гефест, так что с нами могли делать все, что угодно. Лично я, Павлина, Трифон, Дэймос думали, что мы должны использовать наших монстров, чтобы восстать и сражаться, даже если это будет означать нашу смерть.

Монстры же в яме были полностью повержены. Они передавали между собой слухи, что, если мы будем сражаться, ошейники убьют нас. Я не верил, что Гефест мог сделать такой ошейник для Деметры. Знал, что она скормила ему какую-то ложь о том, чтобы держать нас в узде, и именно поэтому он создал их.

Гефест — один из хороших богов, подобных Аиду. Другие боги всегда издевались над ним, потому что он не такой совершенный, как они. В добавок требовали, чтобы он сделал оружие для них и их детей. Афродита изменила ему в его же постели с Аресом, но он отомстил. Если бы Гефест знал, что происходит в Подземном мире, то остановил бы это. Проблема в том, что никто не мог добраться до него, не наткнувшись на войско Деметры, и если они увидят нас, Персефона пострадает.

Мне нужно быстрее соображать. Мой гигантский друг и я оттягивали бой, сколько могли, но в нас начали швырять гнилыми фруктами и овощами. Толпа жаждала крови. Раньше монстры старались не драться. Они сложили оружие и сели на землю. Толпа чуть не взбунтовалась.

У Деметры имелся свой монстр, явно не из подземного мира, и я его не знал. Вероятно, она взяла его из другого мира. Он походил на огромную собаку, но полыхал нестерпимым жаром. Она выпускала его, когда кто-то не хотел драться, и трудно попасть в него из-за огня, исходящего от него. Монстр был таким раскаленным, что плавил металл.

Мы могли бы отзываться и дальше, но тогда появился бы этот проклятый пес, а я не мог умереть сейчас. Теперь мне нужно защищать двух женщин. Я должен спасти Персефону и уберечь своего птенчика. Она не понимала, какой подарок делает мне, просто находясь в комнате и разговаривая со мной. Я чертовски устал от Павлины и Дэймоса, бросающих друг в друга колкости, и Трифона, который бесконечно жалуется на голод. Она не обращала на это внимание и была так же прекрасна, как любая богиня на Олимпе.

Видимо, мне все-таки придется сражаться с моим хорошим другом, пока один из нас не умрет. Я надеялся, что мой птенчик не видит этого. Как она смотрела на меня в первый раз! Она не боялась меня, даже в облике Минотавра. Большинство людей боялись, когда я был еще жив. Она же смотрела на меня с благоговейным трепетом, словно я был воплощением красоты.

Порфирион замахнулся на меня дубинкой, и это был смертельный удар. Я знал, какую игру он затеял, и играл в нее каждый раз, когда дрался на этой арене. Я не мог помешать им прийти и сделать ставки на смерть одного из нас. Но будь я проклят, если затяну с убийством одного из своих друзей только для того, чтобы устроить им развлекательное шоу. Проблема заключалась в том, что нет быстрого способа убить великана, особенно когда сегодня умрет или он, или я. Порфириону нужно остаться в живых ради своего народа, и мне нужно остаться в живых.

Я нырнул под его дубинку и скользнул между ног. Главное, что нужно знать в сражение с гигантами, — это то, что они большие и сильные. Они не так глупы, как некоторые писатели описывают, зато довольно хитрые. Мне нужно быстро прикончить его, но также и перехитрить. Я знал его слабость. Из-за гигантских размеров великаны медлительны. Мне придется использовать это в своих интересах.

Скользнув между его ног, я повернулся всем телом. Я сражался двумя клинками, и мои мечи нуждались в полировке и заточке. Птенчик сказала, что передаст послание Аиду, и я уже знал, что он сделает это. Тем не менее мечи достаточно остры для этого боя.

Я перерезал великану ахиллово сухожилие. Порфирион взревел и упал на колени. Я не колебался. Знал, куда попадет мой друг, если я его убью. Мне просто нужно будет найти способ вытащить его и всех других монстров, которые умерли в этих ямах, как только выясню, как победить Деметру.

Я вскарабкался на спину Порфириона и обезглавил своего хорошего друга обоими мечами.

— Мне очень жаль, старый друг. Я найду способ освободить тебя, когда все закончится, — прошептал я.

Толпа засвистела. Они всегда так делали, когда Трифон, Дэймос или я сражались, потому что мы делали это быстро. О, они любили Павлину, потому что она обычно ловила кого-нибудь в свою паутину и съедала на глазах у толпы, но именно так она убивала.

Они ненавидели, когда я не красовался и не выпендривался перед ними после победы. Я не доставлю им удовольствия праздновать убийство моих друзей.

Я потопал прочь, а они швыряли в меня чем попало. Мне не нравилось убивать своих друзей, но я был бы не прочь убить каждого человека на арене, который бросал в меня гниющие овощи и делал ставку на мою жизнь. Они хотели видеть, как сражаются монстры. Посмотрим, как бы им понравилось вблизи.

Я прошел через двери, чтобы вернуться в свою камеру. Чего бы я только не отдал за душ, чтобы смыть с себя кровь и гнилую пищу. Иногда Трифон позволял нам понежиться в его бассейне после драки. Иногда он становился таким капризным ублюдком, заявлявшим, что мы не заслуживаем его священного бассейна, если только он не съест нас, потому что снова проголодался.

Охранники схватили меня за руки, чтобы сопроводить обратно в мою камеру. Я очень надеялся, что птенчик этого не видела.