— Перестань, — приказал он.

Хэйли дёрнулась, но проигнорировала его приказ. На неё накатило предчувствие беды. Она знала, чего ему, наверное, надо. Её предыдущий мучитель, которого он убил, уже изнасиловал её один раз, хотя пользовался при этом лишь своими пальцами.

— Этим ты всем говоришь о своей уязвимости. Держи голову поднятой, а плечи — расправленными, — сказал незнакомец. — Забудь о наготе, здесь это ничего не значит. Демонстрация силы или слабости — это всё, что имеет значение.

Она бросила на него удивлённый взгляд. Мужчина не подходил к ней ближе. «Кто он такой? Почему он выглядит знакомо?».

— Мне холодно, — ответила она. — Трудно не прикрываться.

— Я принёс одеяло, но когда я с тобой закончу, оно тебе не понадобится. Давай, я покажу тебе сперва, как согреваться.

Она одарила его озадаченным взглядом.

— Закрой глаза. Это поможет тебе сосредоточиться. Затем вообрази, что тебя окружает тонкий слой тёплого воздуха. Тебе нужно тщательно представить его себе, прежде чем ты вольёшь в него свою волю. Действуй медленно, иначе обожжёшься. Я часто окружаю воздух щитом, чтобы его было проще поддерживать, но если ты сделаешь это в присутствии Ши'Хар, то это их оскорбит, — объяснил он.

— Щит? Ши'Хар? — отозвалась она. Эти слова сбивали её с толки почти так же, как его странные описания.

Он отмахнулся от её вопросов:

— Забудь об этом, потом объясню. Пока что сосредоточься на создании вокруг себя слоя тёплого воздуха.

Она попыталась, и в комнате стало теплеть.

— Нет. Прекрати, — приказал он. — Твои усилия несфокусированы. Хотя, может, и здорово нагреть всю комнату, но это — пустая трата энергии. Это также будет слишком неэффективно, когда ты выйдешь наружу. Смотри.

Она открыла глаза, и пристально уставилась на него.

— Да не так. Закрой глаза. Используй свой магический взор, чтобы смотреть, что я делаю. Глаза тебя будут лишь отвлекать, — сказал он ей.

«Магический взор?». Она догадалась, что он имел ввиду странные новые видения, которым она недавно стала подвержена. Вместо того, чтобы спрашивать, она сделала так, как он сказал, наблюдая за ним лишь своим разумом. Минуту спустя она поняла, что он имел ввиду, хотя её собственные усилия в копировании его действий были гораздо более рыхлыми и рассеянными.

— По-моему, ты начинаешь схватывать, — заметил он.

Хэйли кивнула:

— Я думала, что никогда больше не согреюсь. Одежду у меня забрали несколько дней назад.

Он снова глазел на неё, тщательно изучая её лицо:

— У тебя волосы как у матери, но глаза…

Она опустила взгляд, смущённо заправив волосы за ухо:

— Все так говорят.

Ему, казалось, было любопытно:

— Как говорят, Хэйли?

То, что незнакомец продолжал использовать её имя, сбивало её с толку, но она не могла избавиться от ощущения, что он на самом деле не был незнакомцем. Он слишком много знал о её доме, хотя она не была уверена, как именно.

— Говорят, что внешность у меня от матери, но глаза — от демона.

Она снова подняла взгляд, и поймала своими голубыми глазами его собственный.

Он улыбнулся:

— Печальное высказывание. Я бы сказал, что у тебя глаза как у твоих деда и бабки — и у Алана, и у Хэлэн глаза такие же голубые, как у тебя.

Тут Хэйли уверилась окончательно. Глаза незнакомца были очень похожи на её собственные, а теперь он назвал имена её деда и бабки… людей, которые вырастили её. Он мог быть… нет, он точно был её отцом, Даниэлом Тэнником, проклятым богами человеком, который изнасиловал её мать и довёл её до самоубийства. Чудовище, зачавшее более дюжины детей, прежде чем сами лесные боги изгнали его из Колна, хотя до того он и успел поджечь город.

По крайней мере, так говорили жители города.

Её дед и бабка другие вещи ей рассказывали о своём сыне… о её отце. Они рассказывали ей о молодом человеке, боявшемся своего дара, который он не понимал. О человеке, который совершил ошибки, прежде чем его поработили жестокие существа, совсем недостойные того, чтобы их называли богами. И теперь она попала в плен вместе с ним.

— Ты — он, так ведь? — начала она. — Ты — Даниэл, мой… — Она позволила словам повиснуть в воздухе. Это было просто слишком странным, чтобы произносить вслух.

Он кивнул:

— Когда-то меня так и звали, но я не заслуживаю называться отцом. Теперь меня зовут Тирионом.

Хэйли лишилась дара речи. Она раскрыла рот, но оттуда не донеслось ни слова. Её рот закрылся, пока её разум силился выдать ей что-то помимо абсолютной пустоты. У неё был миллион вопросов, но она не могла произнести ни один из них. Страх и удивление лишили её способности общаться.

Тирион терпеливо ждал, гадая, будет ли она его проклинать, когда отойдёт от шока. В конце концов её губы снова зашевелились, и послышалось несколько запинающихся слов:

— Ты действительно…? Почему ты…? — Она остановилась, боясь бросать обвинения ему в лицо. Чуть погодя она начала с простого утверждения: — У меня много сводных братьев и сестёр.

— Ты боишься спросить, изнасиловал ли я её, или остальных? Ты хочешь знать, что из этого — правда? — прямо спросил он.

Хэйли кивнула, не глядя на него. Однако она получила не тот ответ, которого ожидала.

— Всё так и было. Я никак не могу это оправдать.

— Почему ты хотел причинить им боль?

Тирион уставился в потолок:

— Я не хотел. Не могу оправдать содеянное, но я не думал о том, что делаю им больно. Глубоко в душе я, наверное, знал, но не осознавал это полностью. Они тоже не осознавали, по крайней мере, не сразу.

Его ответ сбил её с толку:

— Как они могли не знать? Ты хочешь сказать, что не брал их силой?

— Нет, — ответил он. — Я их заставлял. Использовал магию, чтобы изменить их чувства, переполняя их страстью, которую они считали своей собственной.

— Значит, ты их соблазнил, но на самом деле не насиловал, — сказала Хэйли.

Он видел её юность и наивность, которые пытались выставить его прошлые действия в более положительном свете, но Тирион прошёл слишком долгий путь, чтобы пытаться прикрыть свой грех столь тонкой завесой:

— Это было насилие, Хэйли. Я не причинял им физической боли, но отсутствие выбора — не то же самое, что выбор. Уверен, что если бы они были властны над собой, то ни одна из них не переспала бы со мной. Сейчас я об этом сожалею, но не могу притворяться, что это не было злым поступком.

Она приостановилась ненадолго, впитывая его слова, прежде чем снова заговорить:

— Они сказали, что она была… что моя мать, Эмили, что она была в тебя влюблена. Что она убила себя не от стыда, а из-за разбитого сердца.

У него сжалось сердце:

— Такие вещи люди говорят ребёнку, чтобы выставить события в лучшем свете. Она была одержима мной, Хэйли, из-за того, что я с ней сотворил. До того мы были друзьями, а потом… уверен, что этому в равной мере способствовали как стыд, так и какая-то приязнь, которую она могла ко мне испытывать.

— Почему я здесь? — спросила она, давая выход нараставшей в ней безнадёжной фрустрации, внушённой ей страхом и ужасом последних нескольких дней. — Почему это происходит? Я никогда не делала ничего такого ужасного. Я не делала никому больно. Что я такого сделала, чтобы это заслужить?

— Будет и хуже, — предостерёг он.

— Почему?! Это несправедливо, — воскликнула она, и по её щекам потекли слёзы гнева. — Я — не как ты!

— Из-за твоей силы… силы, которую ты унаследовала от меня. Мир несправедлив. Он полон зла и страдания. Существа, которым ты теперь принадлежишь, лишены понимания доброты или жалости. Другие живущие здесь люди, их рабы, хуже зверей. Здесь их растят на жестокости и муках.

Она смотрела на него мокрыми глазами, но в них ещё оставалась искорка надежды:

— Ты поможешь мне бежать? Отведёшь меня домой?

Он покачал головой:

— Не могу. — Коснувшись своего сплетённого из заклинаний ошейника, он указал на её собственную шею: — Эти штуки не позволяют нам бежать. Если ты уйдёшь слишком далеко без их разрешения, ты умрёшь. Если они решат, что ты проявляешь неповиновение, то могут просто приказать тебе умереть.

— Разве нельзя снять его магией?

— Могу, но это всё равно убьёт меня. Ничто из того, что ты пока можешь делать, его даже не повредит.

— Тогда в чём смысл всего этого? Тебе следует просто убить меня, — ответила она.

— Нет. Я не могу им помешать, но тебе помочь — могу. Могу дать тебе то, чего не было у меня, когда я только явился сюда.

— Что?

— Знание. — Он шагнул к ней, движимый поднявшейся в его сердце волной эмоций.

Она сжалась, отступив, и он остановился, вспомнив о том, что она боялась его.

— Когда меня только схватили, я находился в одиночестве, в страхе и в невежестве. Никто не говорил со мной. Я ничего не знал, и едва выжил в течение первого года. Теперь же у меня есть немного надежды. Я выторговал двадцать четыре часа, чтобы научить тебя тому, чему смогу. Если повезёт, то этого хватит, чтобы сохранить тебе жизнь. Я покажу тебе…

— Почему только двадцать четыре часа? — перебила она.

— Роща, которая тобой владеет — не та, что владеет мной. Они — соперники. Боясь, что я ослаблю или убью тебя, они не хотят позволять мне проводить с тобой много времени, — объяснил он.

— Это же бессмыслица какая-то, — воскликнула она.

— Я дам тебе столько знаний, сколько смогу. Тебя заставят сражаться. Я покажу тебе, как создавать щит, как защищаться, как убивать…

— Нет! Не буду я сражаться, и убивать за них я не буду. Они не могут заставить…

— Будешь! — перебил он. — Либо будешь убивать, либо умрёшь.

— Я не могу. Я же не боец. Я не хочу никому делать больно, — упрямо возразила она.

Видя её, слушая её, Тирион ощутил, как в нём закипает гнев. Проведённые в борьбе за выживание годы, и перенесённые за это время пытки, убедили его в обратном. Он хотел ей помочь. Стоявшая перед ним девушка была его плотью и кровью. Её даже вырастили его собственные родители. Она была ему небезразлична, однако все её слова были лишь слабыми жалобами. С тем же успехом она могла бы умолять о смерти.