— Я… — она нахмурилась и склонила голову. — Я и не думала об этом.

— Редкие думают. Они просто принимают существование богов и дают им власть над своими жизнями, — он потянул больше травы. — Я часто думал, почему. И теперь я гадаю, что было бы, если бы все о них забыли, — он склонился к ней. — Боги пропали бы?

Она огляделась, ожидая, что Скирон вдруг появится и ударит по ее мужу. Но ничего не изменилось. Ветер дул над морем, поднимая пену на изумрудных волнах. Чайки летали с потоками, оскорбляли друг друга. Волны набегали ритмично.

— Не знаю. Что было бы, если бы они пропали?

— Тоже хороший вопрос, — он указал на мертвую рыбу, ее труп высох до тонкости бумаги. — Эта рыба не верила в Хотырь, но она родилась. Она не верила в Семел, но она жила, делала свои дела. Она не поклонялась Скирону, но все равно умерла, — он развел руками. — Весь мир не молится им троим. Не вешает кости, черепа и ленты. Не умоляет о помощи, когда дети болеют, не хвалят их, когда живот полный, когда выжил в бою, — он опустил руки. — Мир, звери, растения существуют, живут и умирают, не нуждаясь в богах, — он ткнул носком песок у мертвой рыбы и добавил. — Порой я думаю, что трио богов стали оправданием.

— Для чего?

— Поражения. Войны, — он пожал плечами.

Галина смотрела на пустынный пейзаж.

— Я не думала об этом, — она сунула в мешок обломок дерева. — Люди в Телеянске не поклоняются нашим богам. Они верят в Одного бога, — она не думала толком о религии брата. — Илькер тоже, как и жители Айестрии. Многие в Эскисе тоже. Ничто плохого от их выбора не случилось, — она подняла тяжелый мешок выше на плечо. — Так почему вера важна для существования Триумвирата?

Гетен отряхнул руки об штаны, оставляя песок.

— Во время Войны ветров люди Кворегны молили о пощаде. Многие это не получили. Боги не слушали их отчаяние. После войны появилось много храмов Одного бога. Его последователи говорили о порядке, а не хаосе, о мире, а не конфликте. Это привлекало людей, которые только пережили одну из самых жестоких войн в истории Кворегны, где маги и короли мучили людей и терзали королевства.

Она кивнула.

— Тогда Илькер выбрал эту веру. Мой отец не думал много о его выборе, но он не запрещал. Король Вернард не переживал из-за богов и религии. Он не ходил на церемонии, не молился. Он говорил, что молитвы были тратой дыхания, — она рассмеялась. — Это было одно из немногих, в чем мы соглашались. Я чаще проклинала богов. Но я считала, что Хотырь придавала мне сил в сражениях. Она была на моей стороне.

Он коснулся ее ладони в шрамах.

— Если так, она плохо старалась.

Галина рассмеялась и сказала:

— Ладно, — она села на бревно и опустила мешок у ног. — Думаешь, боги заметили уменьшение верующих и хотят вернуть… власть?

— Да.

— Плохой план. Так можно толкнуть верующих в руки Одного бога, если они поверят, что Триумвират бросил их.

— Да, но Хотырь и Семел стали посещать своих жриц, — он сел рядом с ней. — В Айестре я слышал о слугах богини, которые видели Мать и Дочь.

Галина хмыкнула.

— И я слышала. Я думала, это были выдумки. Но теперь? — она покачала головой. — Дружно они напали: Скирон продвигает войну и смерть, а богини — веру в их существование, чтобы убедить людей, что их не бросили. Он толкает людей в руки Хотырь и Семел.

— И ждет, что я буду запугивать людей. Он ясно выразил недовольство мной.

— Ты в опасности? — от мысли, что Скирон навредил бы Гетену, чтобы тот слушался, она злилась. Она была беспомощна. Как она могла защитить его от Бога смерти?

Он слабо улыбнулся.

— Пока Скирон получает достаточно веры для существования, будет угроза для меня от его силы. Он может притянуть меня в Пустоту и наказать там, но не может тронуть меня тут.

— Хм. Я не думала, что они так вмешаются в дела смертных.

— Они действуют через видения верующих и мое существование, — он взял камешек и бросил в воду. — Мои предшественники постарались, разнося ужас Скирона.

— Но ты — маг солнца.

— Да, один из двух в истории. Скирон, как и Шемел, точно считает меня ошибкой.

Она взяла его за руку и прислонилась к его боку.

— Моя любимая ошибка.

Он повернул голову и поцеловал ее в висок.

— А ты — моя любимая бастардка.

— И что мы будем делать с этими разбушевавшимися богами?

— Пока не знаю. Сначала мы позаботимся о том, что они устроили в мире смертных. Я думаю, что стоит уменьшить их власть.

Она кивнула.

— Придется подавить их влияние. И постараться не погибнуть в процессе, — она выпрямилась и уперлась пятками в песок. — Люди злятся, когда их религии угрожают. Мой отец узнал это, когда хотел запретить храмы Одного бога в Урсинуме. Тогда Илькер искренне возмутился. Я думала, семья расколется, — она пнула камень в воду. — Она все равно разбилась из-за Валдрама и богов, — вся ситуация наполняла ее горечью.

Гетен обвил рукой ее плечи.

— Мы отыщем способ решить это и воссоединить твою семью.

— Нам нужно сначала спасти твоего брата.

— Нам нужно сначала покинуть эту пустошь.

Галина оседлала бревно.

— Как твоя шея?

— Затекает и болит.

Она указала ему опустить мешок и повернуться к ней спиной. Она массировала ему мышцы шеи и плеча регулярно после крушения. Он вздохнул под ее прикосновением, его благодарность приободрила ее.

— Есть одно хорошее в том, что боги стоят за всем этим, — отметила она.

— О?

— Это доказывает, что мой отец не просто так вдруг стал воинственным королем. Он был, пожалуй, козлом и ужасным отцом, но он был хорошим правителем, достойным того, чтобы я жертвовала ради него шкурой.

— И это доказывает, что Илькер не сам пошел против тебя.

Она кивнула и сказала:

— Тоже радует.

Гетен опустил голову к груди, Галина мяла его шею и плечи.

— Нам нужно прогнать силы Валдрама обратно к Налвике, — сказала она. — Если король Наглый Пудинг думает, что он испугает меня, убивая людей вокруг меня, то он глупый, как я всегда и думала.

Гетен рассмеялся.

— Король Наглый Пудинг? Это официальный титул?

— Должен быть, — она посмотрела на небо, а потом на сухую землю вокруг них. — Судя по звездам прошлой ночью и последним координатам капитана, мы в двух неделях от столицы Телеянска пешком. Может, больше.

Гетен сунул кусочек водоросли между зубов и проследил за ее взглядом.

— Звучит правильно, — он повел плечами и шеей. Уже не затекало, он благодарно вздохнул. — Уверена насчет похода в крепость Локшина? Я могу легко вернуть нас в Ранит или Остендру, да и в другие теплые и безопасные места.

— Уверена. Нам нужны союзники, в Кворегне варианты кончились. Локшин — последняя надежда. Я не хочу, чтобы «Банриона» утонула зря. Столько хороших моряков и солдат утонуло, — она поежилась. Она еще слышала их крики. Еще ужас в ее растущую коллекцию. — Я договорюсь о союзе и приведу армию. Валдрам будет обречен и мертв. Я не дам ему остаться без наказания за убийство такого количества людей. Будут последствия, — она слабо улыбнулась ему и добавила. — Хотя я признаюсь, что, если я сильно проголодаюсь, я отправлю тебя домой за припасами. И лошадьми. Это уже возможно, ведь ты знаешь, куда вернуться.

— Только скажи слово, и я исчезну.

Галина потерла свою шею.

— Ты справишься?

— Да. И я смогу взять мази и медовуху. В Ранит и обратно за пару часов, и у нас будут припасы и даже карта, чтобы добраться до врат Локшина в Ясан Хот.

— Хорошо. Потому что, когда я соберу армию, я собираюсь нанизать голову Валдрама на меч и держать ее там, пока все мясо не отвалится. А потом я превращу его череп в пыль и скормлю свиньям на кухне Ранита.

— Прошу, не надо так травить свиней. Они такое не заслужили.

— Ты прав. Я высыплю это в туалете, а потом еще пописаю сверху, чтобы наверняка.

Он ухмыльнулся.

— Я в очереди сделать это.

Галина рассмеялась, и это было приятно. У них было мало причин для веселья, но они не любили жалеть себя. Гетен и Галина видели проблему и искали решение.

— Хорошо. Когда ты перенесешься?

— Сейчас, — он кивнул на их самодельный лагерь. — Давай соберем хворост для костра, а потом оба отправимся.

Она покачала головой.

— Я останусь, — он открыл рот, чтобы возразить, и она сказала. — Оглядись. Тут почти ничего нет. Этот маленький лагерь и я — единственные твои якоря в пустоши.

Это было правдой, и она знала, что он знал это. Они стояли у океана, смотрели на пейзаж, где было почти так же бесцветно, как в Пустоте. Земля постепенно поднималась от пляжа, и все было цвета овсяной каши. Песок, сухая трава, долины вдали, и все одного цвета. Большой Зеленый океан был бесконечным изумрудным простором с барашками белой пены. Несколько деревьев торчали из земли тут и там, все были кривыми и неприметными. Траву примял ветер, она почти не отличалась цветом от земли. Северные пустоши были сухими и лишенными выдающихся черт.

— Ручей уникален.

— Да? Откуда ты знаешь?

Гетен нахмурился, не мог спорить. Ничто на пляже не выделялось так, чтобы он отыскал потом это место, кроме их лагеря и Галины.

— Иди, — сказала она и пошла к их убежищу. — Чем раньше уйдешь, тем скорее вернешься, — она махнула рукой на пустошь вокруг них. — Ничто меня не поймает и не спасет, пока тебя нет.

Он вздохнул и последовал за ней.

— Мне не нравится, когда ты права, особенно, когда мои инстинкты говорят, что ты ошибаешься.

Она оглянулась.

— Я сегодня выбираю логику, а не инстинкты.

Он опустил хворост возле убежища, притянул ее в свои объятия. Гетен обвел рану на ее щеке.

— Заражена. Тут нужна забота лучше, чем я предоставил, — рана была красной от соли и песка. — Я вернусь как можно скорее.

— Я знаю. И я буду в порядке.

— Надеюсь, ты права.

Она поцеловала его.

— Не будь пессимистом. Это на тебя не похоже.

Он нежно поцеловал ее в лоб, крепко обнял ее, а потом отошел и сплел заклинание перемещения, чтобы попасть в цитадель Ранит.

Галина смотрела, как он уходил, с уверенной маской, хотя не ощущала себя так.

После того, как сияние чар Гетена растаяло, пустоши снова стали блеклыми.

— Стоило пойти с ним, — она жалела, что решила остаться. Пейзаж напоминал Пустоту в мире смертных. Она побывала в бесцветном мире мертвых и хотела избегать его так долго, как только могла.