Глава 20

Деззи

Я нежно глажу лицо спящего Клейтона.

Он открывает глаза.

— Деззи, — сонно бормочет он, улыбаясь.

Я прикусываю губу, смешок застревает в горле, словно птица в клетке, которая мечется и не может выбраться на свободу. В принципе, после ночи с мужчиной, который заставил меня почувствовать себя так, как никто прежде, я могу реагировать только таким образом. Ни один мальчик из моего прошлого не смог бы сделать то, что сделал Клейтон, с его напором, губами, мощным руками, которые управляли моим телом так, как хотели. Я даже уверена, что он уничтожил меня для всех остальных мужчин прошлого, настоящего и будущего.

Чувствую боль в мышцах, о существовании которых и не подозревала. Мы почти не спали. Он доводил меня до оргазма так много раз, что я сбилась со счета.

Сонное лицо Клейтона нависает надо мной. Его губы нежно касаются моей щеки.

Я чувствую себя лужицей в его постели. Я лужица в чертовой постели Клейтона Уоттса.

— Завтрак? — тихо бормочет он.

Я киваю.

Спустя двадцать минут мы сидим на барных стульях перед его кухонным столом и едим замороженные вафли, которые он разогрел в тостере. На вкус они как спонжи для макияжа, покрытые самым липким сиропом, который я имела неудовольствие попробовать. Я вежлива, раз все равно ем их, кроме того, после вчерашних физических нагрузок обнаружила, что у меня настолько разыгрался аппетит, что я, вероятно, согласилась бы съесть подушку от дивана.

Положив в рот последний кусочек, я оглядываю гостиную и замечаю Бранта, который лежит на диване. Он сжимает в руках оранжево-синий плед, его рот приоткрыт, а пульт едва держится на краю дивана и вот-вот свалится.

— Думаю, он не добрался до своей комнаты, — замечаю я, указывая на Бранта.

Клейтон пожимает плечами, заметив, куда я указываю, потом смотрит на меня и говорит:

— У меня занятия в час.

— У меня тоже.

После этого он, как ни в чем не бывало, целует меня в щеку и произносит:

— Собираюсь надеть что-нибудь.

Глядя на его удаляющуюся сексуальную спину и спортивную задницу в обтягивающих боксерах, я бормочу:

— Какая жалость.

Когда утренний свет касается моего лица, я широко улыбаюсь. Прогулка от дома Клейтона до кампуса уже знакома мне, словно я делала это уже сотню раз. Мы делаем крюк к моему общежитию, чтобы я могла быстро принять душ и переодеться, чтобы выглядеть менее... похожей на потерпевшую в аварии. Клейтон ждет меня на скамейке во дворе, что-то печатая в телефоне. Теперь я снова выгляжу прилично, и Клейтон провожает меня, оставляя перед театром, а сам уходит на занятие по философии. У нас возникает непонятный короткий момент, во время которого мы не знаем, стоит ли нам поцеловаться, обняться или просто помахать. Я вижу неуверенность в его глазах, и, кажется, мои руки дергаются с тем же намерением, что и его. Наконец он решает сжать мою руку, которая находилась на пути, чтобы обнять его. После этого Клейтон, краснея, уходит, и сворачивает за угол. От этого я смеюсь.

Прохожу через стеклянные двери и двигаюсь в сторону своего актерского класса, проходя мимо Ариэль. У меня не получается игнорировать ее снисходительный взгляд, который, вероятно, является следствием того, что она увидела через окно.

Но после того насколько мы сблизились с Клейтоном за эти выходные, которые были похожи на американские горки, как я могу позволить чему-либо — или кому-либо — разрушить это?

Мое хорошее настроение непобедимо. Нина резко, но поучительно критикует мою игру, в то время как Ариэль сидит на задних рядах, скрестив руки на груди и прищурив глаза.

Улыбаюсь, как кошка, объевшаяся сметаны.

Пошла ты, русалка.

Я нахожу Сэм на нашем обычном месте в фуд-корте и настаиваю на покупке ланча для нас обоих. Что-то подсказывает мне, что у нее вошло в привычку приходить сюда именно в это время. К тому же, я неизбежно отдаю ей половину того, что покупаю себе.

— Сними свои очки, — требую я, глядя поверх куриного сэндвича с терияки.

Сэм приподнимает свои ужасные брови.

— Хм-м? — стонет она с набитым картофельными дольками ртом.

— Очки, — приказываю я с улыбкой. — Прочь.

Она неохотно снимает очки. Ну, плохая новость в том, что эта толстая оправа хорошо скрывает то, насколько крупный и выпуклый нос у нее на самом деле. Хорошая новость: за этими грязными линзами она скрывает пару орехового цвета глаз, которые я никогда не замечала. Я всегда ошибочно думала, что они карие.

— Интересно, — бормочу я, изучая ее.

— Я не вижу твоего лица, — жалуется она.

— Давай уйдем из кампуса, — предлагаю я. — У нас сегодня нет занятий до вечера. Я хочу пройтись по магазинам.

Она натягивает очки обратно.

— По магазинам? Я не…

— Ты надевала эту рубашку три раза с пятницы.

Сэм смотрит на свою рубашку, словно сомневаясь в моих словах. Когда она снова смотрит на меня, то сдается, без энтузиазма пожимая плечами.

— Полагаю, мне не помешает немного пройтись по магазинам. По-моему, на Авеню Ди есть комиссионный магазин.

Мы однозначно не пойдем в комиссионный магазин.

К большому разочарованию Сэм, спустя час мы оказываемся в магазине в престижном районе города. Я провожу рукой по стойкам с цветной одеждой, ощущая себя так, словно вернулась домой и отправилась с каким-то поручением в город с сестрой, а она еще не стала дивой с вздернутым носом. Сиси подбегала к хорошенькому платью, поворачивалась и показывала его мне, прижимая к своему телу. Я находила подходящее платье на два размера больше, и мы примеряли их вместе, а потом выскакивали одновременно из примерочных, смеясь.

Я скучаю по тому, какой была моя сестра.

Сэм стонет в примерочной, жалуясь на то, как она выглядит.

— Тише, — говорю ей. — Тащи сюда свою задницу, и дай мне посмотреть.

Дверь открывается, и я получаю хороший обзор.

— Ладно, не твой цвет. Попробуй это, — протягиваю ей другую одежду. — И пожалуйста, выпрямись. Никто не выглядит хорошо, когда он согнут, словно вешалка для пальто. Будь пальто, Сэм, не вешалкой.

Думаю, я новая Сиси, а Сэм — моя младшая сестра. Когда она снова выходит из примерочной, ее лицо светлеет, и я одобрительно киваю.

В итоге, то, что предполагалось как часовой поход по магазинам, растянулось на три. Я веду соседку по улице с охапкой пакетов, наполненных платьями, рубашками, новыми джинсами и сексуальными туфлями. Я даже прихватила кое-что для себя.

— Я не могу позволить тебе заплатить за все это, — ноет Сэм, глядя на витрину соседнего магазина.

— Я и не плачу, — возражаю я невинно. — Это все моя кредитка.

Провожу картой. Дзынь-дзынь.

Вскоре наши взгляды падают на витрину салона красоты. Сэм хмурится.

— У нас не будет одного из тех моментов, когда ты заталкиваешь меня туда, и там наносят мне шикарный макияж, благодаря которому я выгляжу как прошлогодняя королева выпускного бала.

— Нет, — уверяю ее я. — Ты будешь выглядеть как королева выпускного бала следующего года.

Поскольку зона каждого стилиста скрыта большими раздражающими панелями из бамбука, я не вижу Сэм до тех пор, пока солнце не заходит за горизонт. После того, как ее подстригли, я еле узнала ее.

— Это… не та стрижка, которую мы обсуждали, — бормочу я, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

— Это то, что я хотела, — говорит Сэм, потирая глаза. — Я не вижу, как получилось. Они заставили меня снять очки.

Волосы Сэм укоротили на восемьдесят процентов. То, что от них осталось, выглядит как хаос из острых шипов, которые спереди напоминают приливную волну.

Сэм начинает дышать чаще.

— Ты меня пугаешь.

Я отдаю карточку на оплату, неотрывно глядя на Сэм и ее новую прическу.

— Она ужасна, — стонет Сэм. — Отвратительна. Я буду пугать людей. В этом дело, не так ли?

Я забираю свою карточку, беру очки Сэм со стойки и надеваю их на ее нос. В следующее мгновение она прилипает к зеркалу, на ее лице за мгновение отражается множество нечитаемых эмоций.

Я подхожу к ней сзади.

— Чертовски сексуально, да? — бормочу я, улыбаясь.

Сэм медленно приподнимает свои полностью изменившие форму брови, будто впервые видит дневной свет. Она ничего не говорит, просто ошеломленно смотрит на себя.

Теперь мне приходится гадать, нравится ли ей эта стрижка.

— Знаешь, волосы отрастают, — убеждаю я ее, — и если тебе не нравится…

— Я люблю это, — говорит она с бесстрастным лицом. — Мне очень нравится. Это действительно круто. Вау.

Каждое ее слово звучит монотонно и ровно. Она «делает» радость несчастной. В ее устах слово «люблю» звучит словно утомительный подъем в гору. Но даже при всем этом безразличии, которое выражает Саманта Харт, я знаю, что нельзя полагаться только на звучание ее слов, она любит свою прическу. Она настолько ей нравится, что Сэм не может отвести свой взгляд от зеркала.

Про себя я улыбаюсь хорошо проделанной работе.

Когда мы возвращаемся в кампус, я понимаю, что уже на пять минут опаздываю на смену осветителей. Я так спешу, что стеклянная дверь почти касается моего носа, прежде чем встречается с руками, и я, спотыкаясь, иду по короткому коридору в аудиторию.

Клейтон ждет меня, свесив ноги с края сцены. С последней нашей встречи он переоделся и принял душ, о чем свидетельствует новая белая футболка и джинсы. Кроме того, его волосы находятся в большем беспорядке, словно на них попали брызги воды, и он несколько раз просто провел по ним рукой.

— Я опоздала, — беззвучно произношу я, подходя к нему.

Он улыбается уголком рта и оглядывает меня.

— Не очень-то подходящий наряд для предстоящей работы.

— Я купила это платье сегодня, когда ходила по магазинам с моей соседкой, — рассказываю Клейтону с застенчивой улыбкой. — Я подумала, что тебе… может понравится.

— Понравится? — эхом отзывается он. Судя по выражению его лица, ему более чем нравится. — Кстати, — продолжает он, — до конца семестра Дика практически не будет. — Я вопросительно хмурю брови. — Это значит, что я босс. И я решаю, насколько ты опоздала, или насколько неуместно ты одета.