Глава 39

Чувство покоя и осознание завершенности охватило Куина, когда женщина взяла письма и маленький подарок. Сначала она просто держала их в руках. А потом посмотрела на каждый по очереди.

– Откуда они взялись? – тихо спросила Анна София.

– Он спрятал их. – Когда она подняла на него взгляд, Куин перефразировал свои слова. – Сохранил. Для тебя. Перед смертью Лукас пытался добраться до места, где он бы мог подарить их вам лично, но не смог... он так туда и не попал. И я искренне сожалею о задержке. Я нашел их совсем недавно.

В последовавшей тишине, пока она неторопливо изучала каждый из конвертов и тканевый сверток, он представил себе Лукаса, которого она знала, сильного и высокого, красивого и красноречивого, мужчину в расцвете сил.

– Я боюсь того, что в них. – Анна София взглянула наверх. – Вы останетесь, пока я их читаю?

– Конечно.

– Их нужно читать в каком–то определенном порядке?

– Я не знаю. Простите.

Она кивнула. Затем осторожно открыла один из конвертов. Доставая письмо, она отогнула разворот из дорогой бумаги кремового цвета. Пока она впитывала предназначенные для нее слова, ее взгляд медленно скользил взад и вперед.

Слезы капали ей на джинсы.

Так оно было. Одно за другим она читала каждое из трех писем, ее глаза двигались все быстрее и быстрее. Закончив последнее, она откинулась назад. Шар из папиросной бумаги был у нее в руке, но она, казалось, забыла обо всем вокруг.

Куин не двигался. И Блэй тоже.

Он не был уверен, что кто–то из них троих дышит.

А потом слова, такие мягкие, такие грустные ... и в то же время чудесные.

– Он любил меня, – прошептала она. – Он сказал, что любил меня, и только меня.

Она подняла взгляд, он светился сложными эмоциями.

Куин кивнул ей.

– Да, так и есть. И я рад.

– Он сказал, что женился бы на мне, если бы мог. – Она нахмурилась. – Но это письмо написано иначе. У него действительно был сердечный приступ?

– Могу я взглянуть?

Она отдала ему письмо, и было потрясением видеть почерк его брата, но она оказалась права. Почерк был путанным. И само письмо – коротким.

Куин представил, что оно было написано, когда лессеры ворвались в дом. Слышал ли Лукас крики родителей, сестры и их додженов, когда он все это писал? И сообщение было прямолинейным. Он любил Анну Софию Лаваль и решил сказать родителям, что собирается быть с ней, если она выберет его.

Если бы он пережил нападение, поправил себя Куин.

Но этого не произошло… и не потому, что их мамэн и отец не позволили бы ему.

Это было началом кошмара.

И все же было радостно знать, что Лукас вырвался из–под гнета их воспитания, как и Куин. Может, помогли принуждение и угроза смерти, но, в конце концов, он предпочел любовь наследию… и Куин решил верить, что так и осталось бы, если бы семья выжила.

– Это так красиво, – сказал Куин, возвращая письмо его владелице.

Анна София забрала письмо... а затем запустила руку под воротник свитера. Когда она вытащила золотой крест, он подумал о своих грейпфрутовых посиделках с Лэсситером.

– Знаете что, – пробормотал он, – лично я считаю, что любовь бессмертна, что она остается даже после смерти. И я знаю, что Лукас на небесах, и он ждет Вас там. Я верю, что, в конце концов, вы с ним воссоединитесь.

Потому что падший ангел, стороживший Забвение, не допустит иного.

Ее глаза заблестели.

– Спасибо за эти слова.

– Вы откроете его подарок? Вам не обязательно, но...

– О, да.

Она засунула письма под бедро и начала бороться со скотчем и тканью. И ахнула, когда распутала клубок.

И протянула кольцо, как будто не могла поверить в то, на что смотрела, и нуждалась в подтверждении со стороны.

Это был бриллиантовый солитёр[33] солидного размера. Два–три карата. Обрамленный в драгоценный металл, должно быть, в платину. Просто и красиво... символ вечной любви.

Куин не узнал кольцо. Оно не принадлежало их мамен.

– Это обручальное кольцо, – сказал он. Как идиот.

– Это мне? – Словно она пребывала в таком же шоковом состоянии, как и он.

А потом он кое–что понял об этом кольце. Такое не пойдешь и не купишь, пока в твоем доме орудуют убийцы, вырезающие всю семью. Черт, учитывая его размер и то, как камень сверкает даже при слабом освещении? Лукас не просто случайно зашел и купил его в местном торговом центре.

Это было важное кольцо. То, которое выбираешь долго и тщательно и платишь за него большую сумму денег.

Значит, Лукас принял решение перед набегом, еще до той ночи.

По мере того, как мозаика складывалась в единую картину, Куин почувствовал огромную гордость за своего брата.

– Вы... – Анна София выглядела встревоженной. – Вы заберете его? Оно очень дорогое.

– Простите, что... а, нет. Оно ваше. Мой брат совершенно точно купил его для вас.

– Вы уверены?

– Никогда и ни в чем я не был так уверен.

Ну, кроме как в своей любви к Блэю и детям.

Анна София откинулась на спинку кресла и долго смотрела на кольцо. Затем надела его на безымянный палец левой руки.

– Как бы я хотела, чтобы он был здесь.

– Я тоже.

– Это так неправильно...

– Неправильно что?

– Я рада, что он не... забыл обо мне. – Она окинула взглядом квартиру. – Я чувствовала себя... покинутой. Моим мужем за последнее десятилетие нашего брака. Люком. Особенно Люком. Знаете, я тоже любила его. Но... нас же не должно волновать, что о нас думают другие, верно. Другие не должны определять нас.

Последнее предложение было произнесено с покорностью, как будто она пыталась убедить себя в этом, но без особого успеха.

Внезапный страх заставил Куина наклониться вперед.

– Анна София, понимаю, Вы не знаете меня…

– Я вас знаю. Вы брат Люка.

– Ну, тогда, пожалуйста, послушайте меня. На этой стороне вам есть ради чего жить. Нет причин спешить... снова увидеть своего Люка. Для этого есть время. Много позже.

Когда она кивнула, он испытал облегчение.

– Вы совершенно правы. У меня две дочери. И видит Бог, в последнее время я так мало для них делала.

А у Лукаса была ты, подумал Куин. Он, наверное, просто не верил, что твоя любовь достаточно сильна, чтобы выдержать его физические страдания.

Куин потянулся и взял женщину за руку, на которой было кольцо его брата.

– Люк будет ждать вас, в конце вашей, как я надеюсь, очень долгой жизни. Вы сейчас на середине пути. Не в конце. Так что вы должны остаться здесь со своими детьми и жить дальше, зная, что вас любил очень достойный мужчина.

Он сжал ее руку и снова сел. В этот момент Анна София расправила пальцы. Она рассматривала кольцо, и ее лицо окутала тень печали, но в ее глазах горел свет, которого раньше не было.

– Спасибо, – сказала она. – Это завершение, в котором я нуждалась. Я сожалею, что он ушел, это ужасно, что он умер таким молодым. Но я... это больше, чем я могла надеяться. Так что спасибо вам.

Куин слегка улыбнулся.

– Это помогло и мне. Просто сделав это... мне кажется, что я сделал что–то для него самого.

Анна София улыбнулась ему в ответ. Потом снова стала серьезной.

– Я больше никогда не увижу вас, правда?

На мгновение Куин подумал солгать.

– Нет, не увидите.

И все же он не собирался забирать ее воспоминания. Было важно, чтобы она помнила эту встречу так же, как и он, как если бы они заключили соглашение, поклялись в единственном, что имело для него наибольшее значение в данный момент: он выполнил последнюю просьбу своего брата.

Которая была красивой и горько–сладкой на вкус.

– Я уезжаю из города, – объяснил Куин.

– Иногда лучше начать с нуля. – Анна София посмотрела на кольцо. Посмотрела на него. – Я не собираюсь продавать его. Никогда. Не беспокойтесь об этом.

Куин кивнул.

– Носите его с радостью. И думайте о Люке каждый раз, когда видите блеск камня.

Анна София сжала руку:

– Думаю, я положу его на время в безопасное место. Моим девочкам будет сложно это объяснить. Но, может, позже...

– Будущее в ваших руках.

Они еще немного побыли вместе, а затем Куин взял Блэя за руку, и они поднялись на ноги. Анна София тоже встала и склонила голову набок.

– Это ваш муж? – спросила она.

– Ах, мы не называем это так… он мой супруг, да.

– Вы двое выглядите так, будто очень подходите друг другу.

Куин моргнул, когда его внезапно осенило. А затем он медленно повернулся лицом к своему парню.

– Так и есть, – услышал он себя. – Мы хорошо подходим друг другу.