Глава 19

Портер

- Я люблю тебя, - прошептал я сыну, когда мы окружили его в предоперационной палате.

- Я тоже тебя люблю, - пробормотал он с глупой улыбкой на лице.

Медсестра только что ввела ему что-то в капельницу, чтобы он расслабился, пока мы ждали появления анестезиолога.

Шарлотта стояла рядом со мной, просматривая его карту, должно быть, уже в десятый раз, а Брэди пристально смотрел на меня из угла.

Я очень сильно ненавидел этого человека. Я мог бы не обращать на это внимание, если бы он вел себя ослом только со мной. Но он уже больше десяти лет устраивал Шарлотте ад, обвиняя ее в том, что сделала Кэтрин. Каждый раз, когда я его видел, мне приходилось сдерживаться, чтобы не впасть в бешенство.

Но сегодня, когда Шарлотта говорила обо мне в зале суда, я наблюдал за лицом Брэди. И каждое доброе слово, сказанное ею обо мне, пронзало его, как лезвие бритвы.

Он был настоящим козлом. В этом не было никакого сомнения. Но у нас было кое-что общее.

Он любил моего сына.

Нашего сына.

Его сына.

Трэвиса.

Лукаса.

Как бы вы его ни называли.

Брэди любил его.

И в тот момент, как и я, он был чертовски напуган самой мыслью о том, что его отправят на операцию.

Я присел на край кровати и понизил голос, чтобы меня мог слышать только Трэвис.

- Привет, приятель. Ты можешь сделать мне одолжение?

Он широко улыбнулся. – Конечно, папа.

Я положила свою руку на его предплечье и слегка сжала его. – Помнишь тот раз, когда ты хотел купить несколько жетонов в той игре на своем iPad, но не должен был получать свои карманные деньги еще неделю?

- Но ведь была распродажа. – Он рассмеялся.

- Хорошо, - прошептал я. – Была распродажа, и я выдал тебе аванс из твоих карманных, чтобы ты мог их купить.

- Да, - протянул он. – Это было так потрясающе.

Я усмехнулся. – Так вот в чем дело, приятель. Брэди и Шарлотта очень любят тебя. И я знаю, что ты еще не любишь их, но обещаю, что однажды полюбишь. Я подумал, может быть, ты дашь им аванс за эту любовь, прежде чем пойдешь и получишь свое новое сердце. Ну, знаешь, просто чтобы они чувствовали себя лучше.

- Мне нравится Шарлотта. – Он пожал плечами. – Я мог бы полюбить ее.

Я улыбнулся. – Очень приятно это слышать.

- Брэди милый и все такое, но…

- Это всего лишь аванс, Трэв. Это будет очень много значить для них.

Он смотрел на меня несколько секунд рассеянно, потом улыбнулся. – Тогда ладно.

Боже, как же я любил своего сына!

Перед глазами у меня все поплыло, но я отказывался плакать. Это был вовсе не печальный день.

Это был день для улыбок и смеха.

Для надежд и мечтаний.

Для будущего и торжества.

Но самое главное – это был день для новых начинаний.

- Привет, Брэди, - прохрипел Трэвис.

Брэди отлепился от своего угла. – Я уже здесь, Трэвис.

- Я… просто хотел сказать, - он перевел взгляд на меня, а потом снова на Брэди. – Что я люблю тебя.

Я похлопал сына по руке, чувствуя, как во мне поднимается гордость.

Шарлотта ахнула.

Все тело Брэди напряглось. Его глаза расширились почти так же быстро, как и наполнились слезами. Он кашлянул, а затем прочистил горло. – Я тоже тебя люблю.

- Ты должен быть повежливее с Шарлоттой, - продолжал Трэвис, а я опустил голову и усмехнулся.

- О…эм… да, хорошо, - выдохнул Брэди.

- Она просто потрясающая, когда узнаешь ее поближе. Она была бы намного круче, если бы у нее в доме был телевизор. Но, по крайней мере, у нее есть Wi-Fi.

Шарлотта шагнула вперед и взяла его за руку. – Я обещаю. Как только мы купим новый дом, у нас будет телевизор.

Трэвис широко улыбнулся ей. – Хорошо, тогда я не буду давать тебе аванс, когда скажу, что люблю тебя.

Она кивнула, по меньшей мере, дюжину раз. Ее лицо сморщилось, пытаясь не заплакать, но безуспешно, что она делала зачастую. Обычно это заставляло меня смеяться, и в этот раз все было точно так же.

Взяв ее за руку, я помог ей встать между моих ног.

- Я тоже тебя люблю, - прошептала она сквозь слезы.

- Только не плачь. – Он рассмеялся. – Валяй. Можешь называть меня Лукасом, если тебе от этого станет легче.

Ее лицо смягчилось и почему-то стало грустным, даже когда она улыбнулась. – Я не хочу называть тебя Лукасом. Если ты Трэвис, то я люблю тебя, Трэвис.

Он уставился на нее, и в его охмелевшем взгляде на мгновение мелькнула ясность. – Серьезно?

Она накрыла его ладонь своей и поднесла ее к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев. – Конечно. Я не хочу, чтобы ты был кем-то другим. Я люблю тебя.

В ее голосе не было ни малейшего заблуждения.

Мое горло горело от непролитых эмоций.

Удивительно, как дети могут исцелить тебя такими простыми словами.

Если бы только наши слова могли исцелить его.

Через десять минут, наконец, анестезия подействовала. С поцелуями, объятиями и шепотом, прощаясь, мы оставили нашего сына в руках команды трансплантологов. Шарлотта осталась с Трэвисом, а нас с Брэди проводили в приемную, где уже собралась большая часть нашей семьи.

Там были Таннер и Рита. Моя мама осталась дома, чтобы побыть с Ханной, но она послала папу со строгими инструкциями писать ей каждые десять минут. Там были мама Шарлотты и Том, а также несколько незнакомых мне лиц, которые, как я предположил, принадлежали семье Брэди.

И мы все были там ради одного маленького мальчика.

Связанные и готовые переждать самые долгие четыре часа нашей совместной жизни.

Я только что закончил свое хождение по комнате, получая объятия и слова ободрения – включая быстрое рукопожатие от Тома – когда Шарлотта, наконец, присоединилась к нам.

Она улыбнулась маме и кивнула Тому, но сразу же направилась ко мне.

- Привет, - прошептала она, обнимая меня за талию и уткнувшись лицом мне в грудь.

- Все будет хорошо, - пообещал я, приглаживая ее длинные черные волосы.

- Никогда в жизни я так не нервничала, - призналась она.

- Понимаю. Я тоже.

Она посмотрела на меня блестящими глазами. – Спасибо тебе за то, что там было.

Я прикинулся дурачком. – И за что же?

- Я не знаю, какой аванс ты ему обещал, но слыша, как он сказал «Я люблю тебя», я бы с радостью заплатила тысячекратно.

Я заправил ей за ухо выбившийся локон. – Я ему ничего не платил. Это была чистая правда.

- Даже та часть, где он отчитал Брэди за то, что тот не был добр ко мне?

- На самом деле, да. Я не имею к этому никакого отношения.

Она вздохнула. – Боже, как я люблю этого ребенка!

- Это значит… - я вскинул голову и оглядел комнату. – Нас очень много.

Она тихо и грустно хихикнула. – Я очень рада, что судья разрешил тебе быть здесь.

- Господи, и я тоже. Кстати, это мне напомнило. – Я низко наклонился и поцеловал ее медленно и нежно.

Выгнув спину, она прижалась ко мне всем телом и обвила руками мою шею.

- Сегодня в суде ты была просто великолепна. Серьезно, Шарлотта, если все эти медицинские штучки не сработают для тебя, ты могла бы сделать карьеру в юриспруденции.

- Я только что расплатилась с кредитами на обучение в медицинском колледже. Я не горю желанием снова влезать в долги за очередную ученую степень.

Я усмехнулся. – Ну, выбор есть всегда.

Она тяжело вздохнула и оглянулась на дверь в приемную. – Уже прошло четыре часа?

- Хотелось бы. Я ненавижу это незнание.

Она провела пальцами по моему подбородку и губам. – И Лафлин ассистирует. Он сказал, что обязательно будет держать нас в курсе. Медсестра будет приходить и регулярно информировать нас.

- Недостаточно регулярно, - пробормотал я. И когда ее лицо вытянулось, я почувствовал себя виноватым за то, что не старался быть сильнее и поддержать ее. – Эй, хочешь сыграть в игру?

- Не очень.

- Очень жаль. – Взяв ее за руку, я подвел ее к двум стульям, стоявшим в стороне от остальных. – Давай притворимся.

Ее встревоженные глаза потемнели. – Я думала, мы договорились больше не притворяться.

Я поцеловал ее в лоб и прошептал. – Но это хороший вид притворства. – Я развернул ее в кресле и положил ее ноги себе на бедро. – Мы с детьми часто этим занимались после того, как… ну, в общем. Я сейчас начну. Шесть минут.

Она изогнула бровь. – Шесть минут на то, чтобы сделать что?

- Нет. Где мы будем через шесть минут?

- Э-э… прямо здесь?

Закатив глаза, я фыркнул в притворном разочаровании. – Окей. Я сейчас начну. Через шесть минут мы все еще будем сидеть здесь, но войдет медсестра и скажет нам, что все идет хорошо. Брэди упадет на колени, возблагодарит Господа, а потом перестанет быть мудаком до конца наших дней.

Она усмехнулась. – Пфф… удачи тебе с этим.

- А теперь ты. Через шесть часов…

Она моргнула. – Эм… через шесть часов мы… - Она замолчала, и слезы наполнили ее глаза.

- Все в порядке, - выдохнул я, поглаживая ее спину. – Ты можешь пожелать все что угодно во время Шести Часов.

Она кивнула и судорожно сглотнула. – Ладно… итак, через шесть часов мы будем сидеть в послеоперационной палате Трэвиса, ожидая, когда он проснется, и слушать, как его новое сердце играет идеальный ритм на мониторах.

- Ты чертовски права. – Я подмигнул ей. – Теперь моя очередь. Через шесть дней… - я постучал себя по подбородку. – Мы с тобой, одетые во все черное. Я говорю о лыжных масках, брюках-карго, черных футболках «Хенли», военных ботинках… полная экипировка.

- Значит, мы грабим банк? Почему ты всегда нарушаешь закон? У тебя есть банда, к которой тебе нужно вернуться в тюрьму?

Я рассмеялся, хотя это было бы невозможно. – Нет. Мы тайком проведем Ханну к ее брату.

- А-а… наверное, нам стоит купить огромную спортивную сумку.

- Вот видишь! Ты же понимаешь, о чем я говорю!

- Хотя, если подумать, мне было бы легче, если бы я провела ее через дверь. Через шесть дней его переведут из отделения интенсивной терапии в отделение трансплантации. Я знаю некоторых людей, которые могут помочь нам, пока она не болеет, а он выздоравливает должным образом.

- О. Что ж. – Усмехнулся я. – А теперь ты просто выпендриваешься.

Ее плечо сотрясалось от смеха, и она лучезарно улыбнулась мне. – Я так сильно тебя люблю.

- Знаю. – Я подмигнул ей. – Итак, шесть недель. Твоя очередь.