Глава 8

Шарлотта

Мы с Брэди молча ехали домой из здания суда.

Или, по крайней мере, я молчала.

Брэди говорил без умолку.

Главным образом, он брюзжал. Жаловался на судью, адвоката, судебного пристава, кого угодно. Затем он разразился громкой тирадой, сначала о Портере, а потом высказался несколькими нецензурными выражениями и о Таннере.

Я проигнорировала все это.

Я размышляла. И не о безвременной кончине Брэди, хотя эта мысль приходила мне в голову.

Нет. Я обдумывала, как мне, наконец, вернуть свою жизнь.

Как-то утром, когда я сидела за завтраком с Лукасом, а он больше часа говорил о Портере, Ханне, Таннере и остальных членах семьи Риз, я, наконец, узнала очень ценную информацию.

Лукас ушел навсегда.

Мне было больно признавать это, но, тем не менее, это была правда.

Трэвис Риз спал в моей постели каждую ночь. Он называл меня Шарлоттой, а не мамой. Он называл Брэди – Брэди, а не папой. Он называл мою маму Сьюзен и Тома – Томом.

Он мог бы рассказать миллион историй о своей младшей сестре Ханне, но отказывался даже брать на руки сына Брэди, Уильяма.

Он был умным, веселым, добрым и остроумным.

И храбрым. Господи, каким же он был храбрым!

Он любил кетчуп, но ненавидел горчицу (мою любимую). И он любил пиццу, но ненавидел пасту (любимую Брэди). Но, что самое удивительное, когда его спросили, какая у него любимая еда, он воодушевленно отозвался о жареных грибах в «Портерхаусе».

Да. Любимым блюдом десятилетнего мальчика были жареные грибы его дяди.

Я попробовала эти грибы, когда стащила их с тарелки Портера на нашем первом свидании. Трэвис был прав. Они были действительно великолепными. Но я знала, что они были вкусными, потому что я ела их с Портером.

И когда я вспомнила, как мой сын выбирал грибы из куриной лазаньи, которую я сделала однажды вечером, я поняла, что Портер был причиной того, что Трэвис тоже любил их.

Трэвис посещал психотерапевта каждый день, и это, казалось, помогало, но я знала, что он боролся. Он никогда не плакал, по крайней мере, публично. Но я плакала. Много. До такой степени, что мне казалось, будто я тону в слезах. Я была так подавлена, что не могла дышать. Иметь сына, которого я не знала, было тяжело. Так сильно, что я нечаянно передала поводья кому-то, кто, как я надеялась, знал, что делает.

Брэди и Том руководили шоу с того самого дня, как был похищен Лукас, и это не изменилось, когда Трэвиса нашли. Всю прошлую неделю я сидела, сложа руки, и делала все возможное, чтобы свести драму к минимуму. Но ничего не изменилось. И, судя по дерьмовому припадку Брэди, из-за которого он едва не угодил на ночь в тюремную камеру, это никогда не изменится.

- Ты собираешься поговорить со мной? – спросил Брэди, ставя машину на стоянку перед моим домом и выключая зажигание.

Я не ответила и вышла, направляясь прямо к своей входной двери.

- Шарлотта, - позвал он.

Но я была не в настроении выслушивать его дерьмо.

Или чье-то еще, если уж на то пошло.

- Как все прошло? – нервно спросила мама, когда я вошла внутрь, Брэди сразу за мной.

Дверь даже не закрылась, когда я начала дрожать, борясь со смирительной рубашкой пастельных тонов, пока не стянула ее через голову, оставив меня в кремовой маечке и черной юбке-карандаше. – Эта рубашка отвратительна, - заявила я, направляясь к мусорной корзине и выбрасывая ее. – С этого момента позволь мне самой делать покупки.

- Э-э… - протянула мама.

Брэди остановился в дверях и упер руки в бока. – Новое слушание через две недели. Порядок охраны остался прежним.

- Слава Богу, - проворчал Том, притягивая мою маму к своему боку.

- Шарлотта! – крикнул Трэвис, выскакивая из спальни так быстро, как только могли нести его тощие ноги. – Что случилось? Когда я смогу вернуться домой?

- Привет, приятель, - проворковал Брэди.

Трэвис перевел взгляд на отца, потом снова на меня. – Папа приедет за мной?

Мое сердце дрогнуло от возбуждения, пляшущего в его глазах.

С трудом сглотнув, я подошла к нему. – Прости меня, детка. Судья перенес еще одно слушание на две недели.

Откинув голову назад, он моргнул своими большими карими глазами, глядя на меня. – П…почему?

От его ошеломляющего разочарования у меня перехватило дыхание. – Я… эм.

Что, черт возьми, я должна была ему сказать? Мы пытались быть честными с ним с самого начала, но он был всего лишь ребенком. Он никак не мог понять, как устроен этот ад изнутри. По правде говоря, я это тоже не понимала. Все это было скопищем эпических масштабов.

- Потому что судья считает, что будет лучше, если ты останешься с нами, - ответил Брэди, когда я не смогла вымолвить ни слова.

- Навсегда? – прохрипел Трэвис, устремив на меня умоляющий взгляд.

Я схватила его за руку и сжала ее. – По крайней мере, еще на две недели.

- Но, надеюсь, навсегда, - добавил Брэди. – Ты принадлежишь нам.

Я выпучила глаза на него через плечо в молчании, Заткнись нахуй, и когда я обернулась, губы Трэвиса дрожали.

- Но я хочу к отцу, - прошептал он, едва сдерживая слезы.

Я еще раз сжала его руку, что было так же важно для меня, как и для него. – Я знаю. И обещаю, что все будет хорошо. Судья просто хочет еще немного времени, чтобы разобраться во всем этом.

Его плечи вздрагивали, дыхание прерывалось, из глаз не текли слеза, но рыдания все равно разрывали его.

Отпустив его руку, я попыталась обнять мальчика, но он сопротивлялся.

- Отпусти меня!

- Трэвис. Малыш, - прошептала я, отчаянно пытаясь стереть его боль.

Он вырвался из моих рук и бросился в спальню, прежде чем захлопнуть за собой дверь.

- Черт, - выдохнула я, мои плечи поникли.

- С ним все будет в порядке, - успокаивала мама, но ее голос был слишком хриплым, чтобы я поверила, что она говорит правду.

- Так будет лучше, - сказал Брэди, положив руку мне на спину.

Клянусь Богом – это обжигало.

- А как это лучше сделать? – рявкнула я, поворачиваясь к нему лицом. – Ему больно!

- Он должен это понять…

- Ему десять лет! – осторожно выплюнула я, чтобы мой голос не был слишком низкий. – Разве это не был твой главный аргумент сегодня в суде, когда Портер предложил сказать ему, где мальчик должен жить?

Он скривил губы. – Да. Но…

- Но ничего! Он ничего не понимает. И он никогда не поймет, почему ты держал его подальше от хорошего и порядочного человека.

Его лицо стало жестким. – Не начинай это дерьмо, Шарлотта. Тебя разыграли. Ты понятия не имеешь, кто такой Портер Риз на самом деле.

- И ты тоже! – прошипела я. – Но я могу гарантировать, что наш маленький мальчик знает.

- Шарлотта, - позвал Том.

- Убирайся отсюда! – прорычала я. Отойдя от Брэди, я обвела взглядом комнату. – Все вы!

Брэди выглядел удивленным.

Том выглядел обиженным.

И я приготовилась к маминой реакции. Только, когда мои глаза добрались до нее, она выглядела очень гордой.

- Ладно, ребята. Вы же слышали ее. Пошли отсюда. – Она подтолкнула мужчин к двери.

- А завтра? Позвони, прежде чем появиться, - добавила я. – Брэди, я приведу его к тебе на ужин завтра вечером. Но нам нужно поговорить.

Когда он направился к двери, то уставился на меня, его челюсть дергалась от того, что было, несомненно, несколькими отборными словами, которые он изо всех сил пытался удержать, но мне было все равно. Он мог говорить все, что ему вздумается, или даже грозить мне своим волшебным пальцем в знак осуждения.

Я покончила с этим дерьмом.

Пришло время перемен, и все началось с меня.

После нескольких ледяных прощаний я закрыла и заперла входную дверь.

Сбросив туфли, я направилась по коридору.

- Трэвис? – тихо позвала я, постучав в дверь спальни.

- Уходи, - ответил он со слезами в голосе.

Я прислонилась лбом к двери. – Они все ушли. Теперь только я и ты. Хочешь поужинать?

- Я хочу домой!

- Я знаю. Но это всего лишь на две недели, а потом я обещаю, что сама поговорю с судьей.

- Уходи! – хрипло прокричал он.

Мои губы сжались. Видите ли, именно в этом и заключалась проблема: заставлять его нервничать из-за Портера. К концу дня он чувствовал себя больным, и это эмоциональное потрясение сказалось на его и без того хрупком теле. Это был стресс для всех нас, но для него это было опасно для жизни.

Я проверила дверную ручку и обнаружила, что она заперта. – Можно я хотя бы войду и послушаю твои легкие?

- Нет! – прокричал Трэвис, пока не разразился приступом кашля.

- Слушай, я собираюсь настроить твой небулайзер. Я дам тебе несколько минут, но потом ты должен выйти. Ладно?

Когда он больше не кричал на меня, я пошла в ванную, чтобы подготовить все для процедуры.

Выполняя все движения, я настроила его небулайзер, слегка подкорректировав подачу лекарства, чтобы нейтрализовать эмоциональный ущерб, причиненный этим днем. К счастью, на утро у него была назначена встреча с кардиологом. Это, по крайней мере, успокоило бы мои мысли о его сердце после последних нескольких дней, но мне нужно было поговорить с Брэди о том, чтобы не выкладывать все Трэвису, пока у нас не будет окончательных ответов. У него не было причин все время так расстраиваться.

- Хорошо. Я готова! – крикнул я в коридор.

Нет ответа.

- Трэвис? – сказала я, постучав в дверь. – Детка, пора.

Нет ответа.

Я прижала ухо к двери, прислушиваясь к любому движению, но меня встретил самый оглушительный звук в моей жизни.

Никакого кашля.

Никаких хрипов.

Никакого плача.

Ничего, кроме леденящей душу тишины.

Озноб пробежал по моей коже, мое тело воспламенилось в диком огне, в то время как кровь отхлынула от моего лица.

- Трэвис! – закричала я, колотя в запертую дверь, страх покалывал мне голову.

Нет ответа.

Мое сердце бешено колотилось, и я отчаянно пыталась повернуть ручку, прижимаясь плечом к дереву, но безуспешно.

- Боже. Боже. Боже, - повторяла я, бросаясь в ванную. Резкими движениями я распахнула бельевой шкаф, вывалила на пол всю коробку с косметикой и принялась рыться в вещах, пока не нашла одинокую заколку для волос.

Подбежав к двери, я вставила ее в маленькое отверстие замка. Мои руки дрожали так сильно, что мне пришлось сделать несколько попыток, прежде чем это получилось сделать, видения безжизненного тела моего сына вспыхивали на моих веках с каждым морганием.