- Эй, приятель! – проворковал я детским голоском, который, как я точно знал, он ненавидел, но я не мог не беспокоиться. Я видел своего сына живым и бодрствующим впервые с тех пор, как вытащил его из пруда.

Я ненавидел, что это было через проклятый видеочат, но попрошайки не могут выбирать. И именно попрошайкой я был для высшей власти. Это были ужасные двадцать четыре часа. В это время как раз накануне мы смеялись и ели салат из макарон. А теперь, мой сын был окутан проводами и лежал на больничной койке, ожидая появления сердца, которое может появиться, а может и нет.

- Привет, пап, - слабо сказал он.

Он чертовски плохо выглядел – темные круги под глазами, опухшее и все еще бледное лицо. Но его сердце билось, и это было все, что имело значение.

- Дай мне взглянуть на него! – закричала Ханна, забираясь на мою кровать и залезая ко мне на колени. – Привет, Трэвис.

- Привет, Ханни, - пробормотал он.

- Как дела? – спросил я, поворачивая телефон так, чтобы он мог видеть нас с Ханной в одном кадре.

- Нехорошо, - простонал он.

Мой желудок сжался, но Шарлотта тут же поднесла телефон к лицу и поправила его.

- У него все отлично. Его давление стабильно, пульс нормализовался, а ЭКГ выглядит лучше, чем кто-либо из нас надеялся. Он все еще немного не в себе и устал от лекарств, но как только это пройдет, он должен начать чувствовать себя лучше.

- Ладно. Хорошо, - прошептал я, не доверяя своему голосу.

Боже, это полный отстой. Во всех тех случаях, когда Трэвис приходил в больницу, я всегда был единственным, кто находился радом с ним. А теперь я торчу дома, как какое-то животное, запертое в клетке, ожидая разрешения увидеть своего проклятого сына.

- А теперь он спит, - протянула Шарлотта, направляя камеру на моего сына, его глаза были закрыты, а рот приоткрыт во сне.

Я усмехнулся при виде этого зрелища, но оно никак не могло укротить гнев, закипающий во мне.

- Иди, посмотри свой фильм, детка, - сказал я Ханне. – Я поговорю с Шарлоттой минутку, а потом приду.

- Ладно, - прощебетала она. – Пока, Шарлотта.

- Спокойной ночи, Ханна. Мы скоро увидимся.

Ханна начала было слезать с кровати, но тут же замерла и прислонилась спиной к каркасу. – Трэвису нравится только красное и оранжевое желе, а если он получает зеленое, папа приносит его мне домой.

Шарлотта рассмеялась. – Я обязательно отложу его для тебя.

Ханна кивнула и вышла из комнаты.

Я положил под спину две подушки и откинулся на спинку кровати. Устроившись поудобнее, спросил. – Как ты?

Она тихо прошла через больничную палату в ванную и закрыла за собой дверь. – Я в порядке, на самом деле. Он действительно выглядит лучше, Портер.

- Ну, может быть, достаточно хорошо, чтобы вернуться домой? – Даже я услышал надежду в своем голосе.

Она поморщилась и покачала головой.

- Верно. Конечно, - сказал я, делая вид, будто меня не ударили ножом в живот.

- У него скоро будет сердце, Портер. Я это чувствую.

- Я рад, что ты можешь это сделать, потому что в эти дни я не чувствую ничего, кроме большого беспокойства и страха, - ответил я, свешивая ноги с кровати. Но я обнаружил, что никак не могу устроиться поудобнее.

- Выключи свет, Портер, - прошептала она.

Я отрицательно покачал головой. – Я не могу, мне нужно пойти покормить Ханну ужином. Чем-то, вроде, настоящих овощей. Мама привезла ее раньше, и клянусь, что у нее в волосах застрял леденец. Я люблю свою маму, но она серьезно относится к обязанностям по баловству своих внуков. 

Она прямо посмотрела на меня. – Выключи, Портер.

- На улице все еще светло, Шарлотта. Я мог бы выключить весь свет в доме, и никогда не было бы достаточно темно.

- Окей. Ты хочешь поговорить на свету?

Внезапно комок эмоций застрял у меня в горле, и мне пришлось с трудом выдавить из себя эти слова. – Это и есть тот самый свет? Потому что, черт возьми, это совсем не похоже.

- Все будет хорошо. Он спит, детка. Я отслеживаю его показатели – как мать и врач.

Я покачал головой. – Видишь ли… в этом-то и проблема. Я чувствовал себя вчера очень хорошо. Я читал тебе лекцию о том, как держаться за счастливые времена и не позволять страхам поглотить тебя. И вот я здесь, узнав, что все это было полным бредом. Только потому, что ты не думаешь о будущем, не значит, что однажды оно не станет настоящим. Я уже давно знал, что этот день настанет. И мне до сих пор кажется, что все случилось внезапно. – Я отвернулся от телефона в надежде, что она не заметит, как я вытираю щеку о плечо.

Черт. Я должен был быть здесь мужчиной. Это я должен был заботиться о своей семье. Своей женщине. Своем сыне. Защищая их от суровых реалий жизни.

И вот он я, беспомощный и приземленный, как долбаный подросток, который не вернулся домой после комендантского часа.

Я прочистил горло, но этот наполненный болью комок тут же вернулся обратно. – А это ожидание – чушь собачья. Это все, чем я занимаюсь в последнее время. Жду слушания по делу об опеке. Жду, пока копы очистят мое имя. Жду, когда судья разрешит мне посетить его под присмотром. И теперь я должен ждать чьей-то смерти, чтобы мой ребенок получил чертово сердце? Я имею в виду, что мне, черт возьми, с этим делать?

Она прикусила нижнюю губу. – Не знаю. Но я делаю то же самое.

- Клянусь Богом, Шарлотта. По дороге домой мы с Таннером проехали мимо гребаной аварии, и моей первой мыслью было «о, возможно, кто-то умер». Кто так делает?

- Так поступают отчаявшиеся родители, детка. Все время. Ты не одинок в этом чувстве вины.

Мое сердце гулко стучало в ушах, когда я признался. – Я даже не чувствую себя виноватым. – Я встал с кровати и начал ходить взад-вперед, держа телефон перед собой, хотя мне очень хотелось швырнуть его через всю комнату.

- И в этом ты тоже не одинок.

- Я чувствую, что схожу с ума.

- И ты имеешь на это право. Это были тяжелые две недели для всех нас. Но ключевые слова здесь – две недели. Еще несколько недель назад я не думала, что продержусь и дня в этом аду. Но мы продержались всего две недели. И теперь мы собираемся сделать это в течение следующих двух дней. А потом, вместе с Трэвисом и Ханной, мы собираемся пережить еще, сколько бы времени ему ни потребовалось, чтобы получить сердце. Мы можем это сделать, Портер. И мы сделаем это – потому что другого выбора нет.

Я перестал расхаживать и позволил ее словам проникнуть в меня. В моей жизни было много дней, и не только за последние две недели, когда я думала, что мир поглотит меня. После смерти Кэтрин у меня не было ни малейшего представления о том, как я смогу пережить такую боль и предательство. Но я это сделал. И благодаря этому я нашел Шарлотту.

В тот день, когда я встретил ее, я сказал себе, что люди входят в нашу жизнь по какой-то причине, и я был полон решимости выяснить, почему она вошла в мою. Логика подсказывала мне, что это потому, что она была нужна мне, чтобы лечить моего сына. Более духовным ответом было то, что я воспитываю ее сына, и небеса сочли нужным, чтобы мы это поняли. Но прямо сейчас, когда я смотрел на нее по телефону, ее карие глаза светились любовью, а лицо было сильным и бесстрашным, я решил, что именно поэтому она пришла ко мне.

Без нее я все еще был бы потерян в ненависти и боли.

Без нее это был бы еще один источник для подпитки постоянной ярости, вечно растущей во мне.

Сегодняшний день наступил бы независимо от того, встретил бы я ее или нет. Трэвис с самого начала нуждался в этом сердце. Но Шарлотта успокоила мою бурю. Она погасила огонь. И она успокоила моих демонов.

Без нее я бы потерялся в темноте. Один.

Опустившись на кровать, я закрыл глаза и заставил свой пульс замедлиться.

Она молчала, как истинная Шарлотта, пока я не был готов вернуться в мир рационального мышления.

- Привет, - прошептал я, поднимая веки.

- Привет, - прошептала она в ответ.

- Ты украла мою реплику со всем этим «нет другого выбора», - сказала я ей, натянуто улыбаясь.

- Тогда забери ее обратно, - сказала она мне. Ее великолепная улыбка была похожа на первый глоток воздуха утопающего.

- У нас нет другого выбора. С ним все будет в порядке.

- И… - подсказала она.

- И… - протянул я вопросительно.

- И мы будем держаться вместе до, во время и после того, как это произойдет.

Я снова упал на кровать, держа над собой ее улыбающееся лицо. – Ну, это было само собой разумеющимся. Ты застряла со мной на всю оставшуюся жизнь.

- Вот и хорошо, - рассердилась она. – Йен будет счастлив, если мы составим ему компанию.

Я громко расхохотался. – Разве я забыл упомянуть, что заскочил к тебе по дороге домой?

- Портер, - предупредила она.

- Даааааааа. Мне очень не хотелось бы быть тем, кто расскажет тебе об этом, но произошел несчастный случай с участием Йена.

Она рассмеялась. – Портер, клянусь, я тебя из-под земли достану.

- Похоже, он споткнулся о шредер.

- Ты такой лжец. Во-первых, у меня нет шредера. А во-вторых, он примерно шести футов ростом и сделан из картона. Он ни за что не поместится в шредер.

Боже, как же мне это нравилось в ней. Даже глупое дерьмо о ее картонной фигуре Йена Сомерхолдера заставило меня улыбнуться шире, чем я когда-либо думал. Это было весело и легко, совсем не похоже на удушающий саван, который окутывал нас каждый день. Но именно такие моменты, когда мы становились просто двумя влюбленными людьми, давали мне силы продолжать жить еще один день.

- Ты будешь поражена, насколько доступным является промышленный шредер на Амазоне.

- Портер! – выкрикнула она, а потом тихо рассмеялась.

Одного этого звука было более чем достаточно, чтобы пережить следующие два дня.