Алекс

Джон Фрейн был самым серьезным адвокатом, который легко вписался бы в любой комедийный сериал. Средних лет, с седеющими на висках темными волосами, он был худощавым и почему-то напоминал волейболиста. Он усадил Алекса и Харриса за стол в своем конференц-зале, и пока его помощник подавал напитки, терпеливо выслушал их версию случившегося.

Когда они закончили, мужчина откашлялся и постучал по раскрытой папке, лежащей перед ним на столе.

— Я просмотрел контракт. Весьма подозрительно, что ваша подпись нигде не значится на этом бланке, мистер Ванлэндингхэм. Или вы предпочитаете, чтобы я называл вас Харрис?

— Харрис, пожалуйста. Это мое законное имя.

— Я понимаю. Вы правы, что родитель может подписать контракт от имени своего ребенка, и он юридически обязан. Но конкретно в таком трудовом договоре, как этот, подпись ребенка тоже необходима. Там есть место для этого, но вы никогда его не подписывали. Что вызовет некоторые подозрения у любого судьи. Также странно то, что в то время, как условия продолжительности работы, штрафные санкции и прочее изложены, ни разу в контракте не упоминается зарплата или льготы работника. Честно говоря, это не похоже на трудовой договор. Это похоже на купчую на рабство по договору.

Алекс улыбнулся, потому что это была самая откровенная оценка, которую он слышал за весь день, и он полностью с ней согласился. У него действительно сложилось хорошее впечатление об этом адвокате. Джон Фрейн продолжал тыкать пальцем в распечатанный контракт, как будто это оскорбляло его во всех смыслах.

— Значит, мы можем с этим бороться?

— Абсолютно точно. Это может стать чем-то вроде судебной тяжбы, вот и все. В законе нет ничего быстрого. Харрис, мне нужны ответы на два вопроса. Во-первых, что вы надеетесь получить, борясь с контрактом?

— Я хочу, чтобы отец отступил, — ответил Харрис своим мягким тенором. — Я хочу, чтобы он оставил меня в покое и прекратил преследовать за то, на что я никогда не соглашался.

— У меня было ощущение, что вы так ответите. Второй вопрос, я полагаю, должен дополнить наше дело. Кое-что из сказанного вами склоняет меня к мысли, что ваш отец был жестоким. Это так?

Харрис без колебаний кивнул.

— Да. Вербально и эмоционально. Но не физически, он никогда не бил меня.

— Приведите несколько примеров.

Ногти Алекса впились в ладонь, и он мысленно взял себя в руки. Ему совершенно не хотелось слушать, что дальше скажет Харрис. С другой стороны, ему необходимо это знать. Чтобы по-настоящему помочь Харрису, он должен быть в курсе. Хотя и не был готов морально услышать, через что прошел Харрис.

Уточняя, Харрис не мог встретиться ни с кем взглядом, его голос стал еще тише.

— Мне не разрешалось выходить из дома, если я не собирался ехать в компанию. С двенадцати лет я учился на дому по три часа в день, а потом мне позволялось только работать. Он держал меня под постоянным видеонаблюдением, и, если я делал перерыв больше, чем на пятнадцать минут, он звонил и кричал на меня за безделье. Мне разрешалось спать не более четырех часов в день. Если я выходил из дома, то был под охраной. Я никогда не ступал ногой на улицу в одиночестве. Когда мне исполнилось семнадцать, он посчитал меня достаточно запуганным, чтобы я не посмел пойти против него. В течение шести месяцев я тщательно делал все, что он говорил, именно так, как он хотел, чтобы он расслабился. В тот день, когда он отпустил меня одного, я сбежал.

У Алекса возникло сильнейшее желание ударить кого-нибудь или что-нибудь. Поскольку это что-нибудь было недоступно, Алекс вместо этого потянулся и схватил руку Харриса. Харрис сжал его в ответ, все еще не поднимая глаз, его хватка была достаточно крепкой, чтобы перекрыть кровообращение. Весь этот разговор явно всколыхнул плохие воспоминания. Алекс считал, что, возможно, его сестра все-таки была права. Подставить ублюдка за хищение выглядело отличной идеей.

Адвокат был явно зол.

— Вообще-то, Харрис, это подходит под определение физического насилия. Как минимум, это незаконное лишение свободы. Благодаря контракту у меня теперь есть доказательства финансовых злоупотреблений, так как он явно не платил вам за работу. Я думаю, что мы также можем привести веские доводы в пользу психического насилия. Если мы представим доказательства всего этого и приложим их к ходатайству против контракта, я думаю, у нас будет очень весомая позиция. — Джон сделал паузу и внимательно оглядел их. — Тем не менее, это будет недешево. И не быстро. Даже если вы выиграете, вероятнее всего, не получите большой выгоды, хотя я попрошу о возмещении ущерба. Алекс, не хотите ли сначала попробовать выступить посредником и посмотреть, сможете ли вы заставить его согласиться на часть неустойки?

Харрис покачал головой и, наконец, поднял глаза.

— Он этого не примет. Ему нужны не деньги.

— Я так и подумал. На тот случай, если вы ошибаетесь, будете ли вы способны заплатить неустойку?

— Да, — тут же согласился Алекс.

Харрис издал унизительный звук, словно придавленная мышь.

— Алекс! У меня нет таких денег!

— Все в порядке, — Алекс отмахнулся от беспокойства. — Я заплачу, если это означает, что ублюдок оставит тебя в покое.

Харрис захлебнулся, его глаза от удивления стали круглыми, как блюдца.

— Я не жду, что ты…

Уже раздраженный этим спором, Алекс повернулся на стуле и, притянув Харриса за затылок, встретился с ним взглядом. Он отчеканил каждое слово:

— Мне. Плевать. На. Чертовы. Деньги. Ты стоишь в сто раз больше. Я ясно выразился, дорогой?

Харрис несколько раз открыл и закрыл рот, но слова, видимо, так и не нашлись. Он выглядел, словно Алекс только что сказал что-то замечательное, будто он только что исполнил какое-то желание, и Алекс почувствовал, как его собственные сердечные струны болезненно натянулись в ответ. Боже, никто не должен так выглядеть, когда ему говорят, что он стоит затраченных хлопот. В глазах Харриса не было веры, только сомнение, будто он не мог осознать сказанное Алексом. Неужели Харрис не понимает, как сильно Алекс его обожает? Что есть очень мало вещей, на которые бы он не пошел ради счастья Харриса?

Если нет, то позор Алексу. Он постарался и сказал недостаточно. Не показал, насколько ему дорог Харрис, не смог прогнать любые сомнения из его головы. Алекс чувствовал себя виноватым, но он приложит все усилия, чтобы исправить ситуацию. Не отводя взгляда от Харриса, Алекс повторил:

— Джон, если он потребует неустойку за нарушение контракта, я ее заплачу. Но мы не думаем, что он действительно пойдет на это.

— Если вы готовы к битве, то и я, — ответил Джон. В голосе адвоката звучала злобная ухмылка, почему-то напомнившая ему голодных акул, почувствовавших запах крови в воде.

Отпустив затылок Харриса, но продолжая держать парня за руку, Алекс обернулся.

— С чего нам начать?

Они подписали соглашение с адвокатом, внесли залог, и Харрис дал ему всю необходимую контактную информацию для связи с его родителями. Он все еще нервничал, сомнения изо всех сил пытались вырваться на поверхность. Харрис держал их в узде, пока они не оказались в лифте. Как только двери закрылись, Харриса прорвало:

— Если он возьмет неустойку, я все тебе верну. Я верну и гонорары адвоката…

Алекс закрыл ему рот ладонью. Пальцы прижимались легко, но достаточно, чтобы остановить Харриса на полуслове.

— Не беспокойся об этом. Я серьезно, Харрис. Если ты действительно хочешь вернуть мне долг, прекрасно, но не переживай из-за этого. Для меня ты стоишь любых хлопот, — поскольку это, казалось, не дошло до него, Алекс повторил, на этот раз мягко. — Ты того стоишь.

Харрис уставился на него, снова потеряв дар речи, его глаза подозрительно заблестели.

Лифт остановился, и Алекс легонько подтолкнул Харриса в открывшуюся дверь.

— Давай, дорогой. У нас был очень длинный день. Пойдем домой.