Глава 3

Через неделю после инспекции я сидел в летной столовой и обедал.

Проверка политзанятий прошла хорошо, контролирующий — молодой майор из политодела ВВС округа, остался доволен. В особенности ему понравились вечерние посиделки и бурно проведенная ночь с Лидкой, после чего, он, с немного опухшим от выпитого спирта лицом и слегка покусанными губами, подвел итоги. Оказалось, что я провожу занятия на высоком идейно-политическом уровне, методически грамотно, умело использую средства наглядной агитации. Да и бойцы не подкачали. Маленький, небольшого роста Паша Толоконников, похожий на пионера по ошибке, призванного в армию, отвечал очень активно, и, можно сказать закрыл собой амбразуру…

Пока я сидел и предавался воспоминаниям о прошедшей проверке, ко мне за столик подсел незнакомый летчик в синей летной куртке. Его недавно назначили командиром 3-й эскадрильи, а предшественника перевели заместителем командира полка в Качинское училище. Новый комэска⁷ был невысокого роста, немногим старше тридцати лет. Его голову тронула ранняя седина, а на загорелом лице ярко выделялись внимательные, темные глаза, которые невольно приковывали к себе внимание.

— Товарищ подполковник, подпишите!

К нашему столу подошел штурман 3 эскадрильи и протянул какие-то бумаги на подпись.

— Кто полетит на разведку погоды? — негромко спросил комэска.

— Майор Великанов и старший лейтенант Тырша на спарке⁸, — ответил штурман.

— Ты ведь из батальона обеспечения? — обратился комэска ко мне.

— Да, замполит комендатуры.

— Недавно у нас сел летчик, не выпустив шасси. Вам передали указание командующего ВВС округа о предотвращении подобных случаев?

— Насколько я знаю, нет!

— Мне позвонил командир полка, — подполковник неторопливо ел принесенную официанткой еду и говорил, не глядя на меня, словно беседовал сам с собой, — надо в километре от конца ВПП с обеих сторон поставить по небольшой вышке. Подумайте из чего их сделать.

— А зачем это нужно? — удивился я. — Ведь есть руководство по эксплуатации аэродрома и там все строения, которые необходимы четко указаны.

Подполковник усмехнулся.

— Начальству виднее. На полеты мы будем выделять курсантов с биноклем и рацией. Они станут смотреть за заходящими на посадку самолетами. Если кто-то из летчиков забудет выпустить шасси, курсанты свяжутся с РП⁹ и предупредят заранее, чтобы была возможность, в крайнем случае, уйти на второй круг.

— Вы думаете, это поможет избежать аварий?

— Не знаю, — задумчиво ответил комэска, — приказ надо выполнять, а там будет видно. Я смотрю, жизнь у вас здесь бьет ключом, — вдруг заметил он, когда штурман отошел от нашего столика. — Особенно по вечерам.

— А чем еще здесь заниматься — обычный походный набор: вино и женщины, как в старые времена, когда мужиков отправляли на войну.

— Что-то вроде тылового обоза?

— Навроде, только без маркитантов.

— Послушай, — мой собеседник откинулся на спинку стула и впервые внимательно посмотрел на меня, — мы с тобой беседуем, а я не знаю даже, как тебя зовут. Давай что ли, познакомимся! Я Сергей Николаевич, фамилия Волчатников.

— А я Виктор Лихачев.

— Ну что ж, будем работать вместе. Значит, насчет вышек ты понял? Передай, пожалуйста, это указание Косых и начальнику комендатуры.

Волчатников замолчал, увидев что-то интересное за моей спиной, и я повернул голову. В зал вошли официантки и среди них новенькая, недавно прилетевшая транспортником из Азовска. Она легко несла тяжелый поднос с тарелками. Ее стройная фигура быстро летала между столиками, за которыми сидели пилоты. Было в ней что-то особенное, отличное от других официанток, и трудно сказать, что именно. Может выражение лица, голос, не знаю…Волчатников, как мне показалось, несколько смутился оттого, что я это заметил его интерес к этой девушке.

— Что же, — негромко сказал он, — пора на полеты. Да, если вечером свободен, заходи ко мне. Знаешь где барак летчиков? Комната десять.

— Хорошо, приду! — удивляясь самому себе, ответил я, поскольку совершенно не представлял, что у нас может быть общего.

Командира аэродромной роты Косых, как и меня, удивило распоряжение командующего о строительстве наблюдательных вышек. Он почесал вьющиеся на затылке волосы и пошел исполнять приказ. Правда, перед этим, сопят от жары, и неловко переминаясь на своих крупных, как у Гаргантюа ногах, попросил с ноткой вины в голосе:

— Слышь, комиссар, я там одного бойца задел слегка. Ты разберись, замни, если что…

— Серьезное что-то?

— Да не, из автороты один алкаш. Пришлось его повоспитывать.

И действительно. Вскоре меня нашел незнакомый прапорщик из полка и отдал свою объяснительную. Как выяснилось этот прапорщик сидел в курилке, когда мимо проходил рядовой автороты Шпистер.

«При этом, — писал прапорщик, — рядовой Шпистер был в нетрезвом виде, громко матерился и не реагировал на замечания старших. Когда я подошел и сделал ему замечание, рядовой Шпистер обругал меня матерными словами и угрожал ударить. В это время мимо проходил капитан Косых, после чего рядовой Шпистер заплакал и стал просить извинения».

— Все ясно! — сказал я прапорщику. — Мы разберемся с ним, он будет наказан.

Прапорщик, словно ожидая еще чего-то, помялся, и нерешительно отошел. Я вызвал к себе рядового Шпистера. Тот вскоре прибыл в грязной, полинялой техничке, брюки были заправлены в кирзовые сапоги, покрытые толстым слоем пыли. Под глазом у Шпистера наливался большой синяк.

— Ну что, Шпистер, — спросил я строго, — опять за старое? Пьянствуешь, сачкуешь? Откуда синяк?

Шпистер, как все старослужащие, оказался сообразительным.

— Товарищ старший лейтенант, был на страте и решил пройтись по трубе подачи топлива. Поскользнулся и упал глазом на задвижку, — говоря это, Шпистер теребил пилотку в руках. Но вид у него был плутовским, он говорил мне: «Замполит, ну мы же с тобой все знаем. Хорош ломать комедию!»

— Придется отправить тебя в Азовск. Там, голубчик, с тобой быстро разберутся и приведут в норму.

— Ну, товарищ старший лейтенант, я больше не буду, — совсем как ребенок, стал канючить Шпистер, — ну товарищ старший лейтенант…

Я его понимал: многим солдатам нравилось жить в полевых условиях больше, чем в Азовске. Здесь было больше свободы, не так строги командиры. Рядом, всего в нескольких километрах находились станицы и хутора, где всегда можно было найти разбитных одиноких казачек. К ним бойцы бегали в самоволки, а то и ездили на машинах прямо с полетов.

— Ладно, Шпистер, последнее китайское предупреждение. Ты все понял?

— Так точно, товарищ замполит!

— Не замполит, а старший лейтенант. В армии, Шпистер, обращаются по званиям, а не должности. Иди и передай старшине, что у тебя три наряда вне очереди.

Я закурил, выпуская дым в форточку. В соседней комнате Наталья выписывала путевки, потом встала и, опершись на локти, принялась что-то читать в бумагах, лежавших у нее на столе. Сквозь щель приоткрывшейся двери мне был виден ее тугой зад, обтянутый светло-голубыми брюками авиационной технички. Я услышал, как хлопнула дверь, и появился прапорщик Приходько, который направился к баку с питьевой водой.

По дороге, он шутливо заметил:

— Наталья, не стой так!

— А что? — спросила девушка, не поворачивая головы и продолжая что-то рассматривать на столе.

— Не стой, — хохотнул Приходько, — а то привыкнешь!

— Дурак! — вспыхнула Наталья.

Я в это время вошел в комнату и добавил:

— Все бы вам опошлить, товарищ прапорщик.

Вова Приходько усмехнулся и, сделав несколько больших глотков воды, со звоном опустил кружку на бачок.

— Пойду службу править. А ты замполит, смотри здесь, не устрой случайно шмякен зи дойч. Кое-кому это может сильно не понравиться. — Приходько, видимо, намекал на Тернового, который мог приревновать меня.

— Горбатого могила исправит, — бросил я уже в спину, выходившего из здания прапорщика, зная, что Наташа не особенно оскорбилась. Работая в сугубо мужском коллективе, она привыкла к соленым армейским шуточкам.

— Витя, — девушка прервала свое занятие и подошла ко мне, отчего-то пряча глаза. Она встала и нерешительно замолчала.

— Ну, спрашивай, спрашивай, чего хотела?

— Как ты думаешь, Сережа Терновой, он жену любит? Или может, они просто так живут, ведь детей у них нет.

— Ну и что? Сейчас нет, значит, пока не планируют. И потом, какие дети? Серега только недавно женился, еще рано. А в нашей жизни сама знаешь — постоянные переезды, своего угла нет. Он что, тебе нравится?

— Да, — произнесла она после некоторой паузы, — с ним весело и совсем не так как с нашими прапорщиками. Те, только и знают, что говорить о гайках и болтах или как скоммуниздить, что плохо лежит. Потом эти свиньи, куры, подсобное хозяйство у каждого — никакой романтики.

— Значит Сергей наш в какой-то степени романтик? И этим он тебе нравится?

— Может быть! — Наташа улыбнулась. — А ты?

— Что я?

— Ты романтик? Ты можешь говорить с девушкой о чем-то возвышенном, создать обстановку подходящую?..

— Это когда белая скатерть, свечи, бутылка вина и тихая музыка? Пожалуй, вместо этого подойдет костер в поле и разбавленный спирт.

Наташа засмеялась.

— А потом ближайший кустик? Да, замполит, умеешь ты создать романтическое настроение.

В это время во дворе автопарка я заметил Тернового. Он только приехал с полетов и энергично размахивал руками, раздавая указания солдатам. Наталья сразу заторопилась к нему, бросив на ходу, что хочет уточнить выезд машин на завтра.

День пролетел быстро, почти незаметно, такой же день, как и все остальные. К вечеру небо совсем затянуло тяжелыми тучами, разведчик погоды доложил о низкой облачности, а синоптики о приближающемся с запада дождевом фронте.

Полеты закрыли, и все спецмашины поехали в автопарк. С аэродрома потянулись летчики, техники, солдаты, кто пешком, а кто на велосипедах. Что интересно, у летчиков особой популярностью пользовались детские или, скорее, подростковые велосипеды. Они были меньше и легче взрослых, и наши летуны поднимали сиденье вместе с рулем вверх до упора, а затем катились, быстро вращая педалями. Колеса-то у велосипедов были маленькими.