Изменить стиль страницы

Глава 27

Кэмерон

Солнце спускается к горизонту. Стратфорд, Эверетт и я стоим на веранде, огибающей главный дом. Они и еще несколько отдыхающих, с которыми Стратфорд познакомился за время тут, спокойно обсуждают погоду, а я хочу кричать им перестать болтать и покончить с этим.

Мои ладони потные, нога не переставала стучать по полу с тех пор, как Стратфорд встретил нас тут двадцать минут назад. Он держит судьбу этого лагеря и мое будущее в своих руках, но не перестает обсуждать чертовы облака на небе.

Эверетт держит меня за руку, сжимая каждые пару минут ладонь, пытаясь успокоить, поскольку знает, что я могу выскочить из кожи от желания узнать о решении Стратфорда. Ощущение его теплой сильной ладони на моей, и то, как я прислоняюсь к его боку, ненадолго успокаивает, но потом я начинаю сомневаться во всем, что мы делали при Стратфорде. Мы были убедительными мужем и женой? Он поверил, что мы были безумно влюблены? Все мои путающие мысли и эмоции все разрушили? Он видел, что каждый раз, глядя на Эверетта, я и боялась, и была в восторге от того, что могло быть между нами?

– Так что, уверен, вы хотите узнать мое решение, ведь вам нужно заняться миллионом других вещей для подготовки к завтрашнему благотворительному ужину. Жаль, но у меня возникли дела, и я не смогу там быть, – говорит Стратфорд, переводя взгляд с Эверетта на меня и с сожалением улыбаясь.

– О, мне так жаль, что вас там не будет, – говорю я ему, хотя мне хочется радостно выдохнуть, что мы больше не будем под микроскопом.

И мои родители вернутся из отпуска и принесут новые проблемы, с которыми я не смогу справляться при Стратфорде.

Он опускает руку во внутренний карман оранжевого пиджака и вытаскивает конверт, протягивает его мне.

Одной рукой сжимая Эверетта, я протягиваю другую руку, дрожащую, как лист, чтобы забрать у него конверт.

– Не нужно открывать сейчас. Мой бухгалтер все подсчитал, когда я полистал ваши записи, и этого должно хватить, чтобы вы работали следующие пять лет. Мы сможем тогда встретиться снова и все обсудить, но я уверен, что без проблем выпишу вам чек снова.

Мои глаза тут же наполняются слезами, и я не могу остановить дрожь подбородка и губ от эмоций, пока смотрю на свое будущее, на будущее этого лагеря и всех, кто тут работает, всех, кто его посещает, и которое сейчас я держу в своих руках. Я хочу поблагодарить его, но простого «спасибо» тут мало.

– Я аплодирую тому, что вы тут делаете, Кэмерон. Это бескорыстно и восхитительно, и, как и говорил мне как-то ваш муж, это место должно и дальше существовать, – говорит  Стратфорд. – Вы двое так напоминаете меня и жену, что порой мне было почти сложно смотреть на вас вместе. Но что-то говорит мне, что вы сдерживаетесь. Не отдаете друг другу все, что можете. Не повторяйте мою ошибку, ведь однажды может оказаться слишком поздно. Любите друг друга всем, чем можете. Доверяйте друг другу все, что внутри вас. И никогда не отпускайте друг друга. Я каждый день желаю, чтобы все было другим, чтобы моя жена все еще была со мной, и я мог рассказать ей все, что должен был, когда она была еще жива. Не оставляйте недосказанности. Не тратьте ни минуты времени вместе зря. Надеюсь, что у вас и лагеря «Рилан» впереди долгая и счастливая жизнь вместе.

На этом Стратфорд кивает нам и спускается с крыльца к ждущему его лимузину. Мы наблюдаем, как водитель открывает заднюю дверцу. Стратфорд машет нам и пропадает внутри. Как только лимузин начинает отъезжать, я смотрю на Эверетта, и слезы, который я сдерживала, катятся по щекам.

– Мы это сделали, – шепчу я, все еще не веря в произошедшее.

– Нет, ты сделала это. Я просто вовремя появился и сделал все интереснее, – улыбается Эверетт.

Мы тихо смотрим друг на друга пару секунд, а потом Эверетт издает радостный вопль, подхватывает меня и кружит. Я плачу, смеюсь, держусь за Эверетта, не желая, чтобы это чувство заканчивалось. Я ощущаю радость, восторг, и все слова Стратфорда проникают в мою душу, я принимаю их в свое сердце. Я не хочу оставлять хоть что-то скрытым. Я не хочу тратить зря хоть минуту с Эвереттом. Я думала, что смогу вернуть его в свою жизнь и снова быть ему другом, удерживая стены вокруг себя и защищая сердце, но я была глупой. Он пробил те стены в минуту, когда вернулся в мою жизнь и улыбнулся мне.

Звонок телефона Эверетта заставляет его прервать наше празднование, он опускает меня на ноги и достает телефон из заднего кармана. Улыбка на его лице быстро пропадает, пока он читает сообщение.

– Что-то не так?

Он качает головой, вздыхает и убирает телефон в карман.

– Ничего. Все хорошо. Просто друг нуждается во мне. Я не хочу оставлять тебя сейчас… – Он замолкает, прижимает ладонь к моей щеке и смотрит на меня.

– Это кто-то с твоих встреч?

Эверетт рассказывал мне, что из-за его восстановления, он все еще посещал еженедельные встречи в местной больнице и покидал лагерь несколько раз, чтобы поговорить с некоторыми, кто нуждался в его помощи в тяжелое время. Я гордилась им за то, что он мог им помочь, что мог все бросить и поспешить к тому, кто мучился, как когда-то он.

– Клянусь, я ненадолго. Этот парень хорошо справлялся, и я уверен, что я нужен ему на небольшое время, – уверяет меня Эверетт, убирая ладонь с моего лица и пятясь.

– Ничего страшного. Иди колдуй, а я буду ждать твоего возвращения тут.

Я говорю это, и Эверетт замирает на верхней ступеньке крыльца, печально улыбаясь мне. Я вдруг вспоминаю все, что он сказал Стартфорду на нашем первом ужине вместе. Как он изменил наше прошлое и сочинил сказку о том, как мы с ним терпели, пока он был заграницей, и как я простила его за то, что он не был тут, и мы влюбились. Он стоит на ступеньке, глядя на меня, и мое сердце трепещет в груди, гадая, могли ли его слова не быть выдумкой, а быть описанием того, как он хотел, чтобы все было между нами.

– Я скоро вернусь, – тихо говорит Эверетт, спускается, и я смотрю ему вслед, зная, что, как только он вернется, нас будет ждать серьезный разговор.

Эверетт садится в грузовик и уезжает, а я начинаю бродить по лагерю, глядя на него новыми глазами. Все вызывает у меня улыбку, снова делает счастливой, и это из-за него. Я, наконец, снова рада будущему, и это ощущается очень приятно.

Я шагаю по дорожке, ведущей к дому родителей, и ощущаю дрожь телефона в заднем кармане. Я вытаскиваю его и подавляю стон от имени на экране.

– Грейди, привет. Я хотела тебе позвонить… – Я замолкаю, гадая, как лучше сказать кому-то, что его услуги уже не нужны.

Звучит холодно, но он таким и был. То, как он вел себя, когда заглянул в лагерь несколько недель назад, это доказывало. Он предоставлял услугу. Быстро и без эмоций позволял мне перестать ощущать себя одиноко, когда меня переполняли горе и одиночество. Его собственничество в тот день помогло мне понять, что мои поступки ранили его. Он согласился на мои требования в начале, но я должна была знать, что не будет просто. В моей жизни не было другого мужчины, который угрожал бы тем, что у нас было, хоть этого было и мало. Как только он услышал об Эверетте, хотя Амелия сказала лишь, что мы были друзьями, а теперь играли мужа и жену, этого хватило, чтобы он забыл о нашей договоренности и стал ревнивым парнем.

А это я сейчас не хочу.

Особенно, когда все, чего я хотела, было почти в моих руках, нужно было только вытянуть их и схватить.

– Я заглядывал недавно в лагерь, – перебивает Грейди. – Увидел тебя и твоего мужа и решил, что это не лучшее время для нашего разговора.

Я потрясена, что никто не заметил Грейди или не подумал сообщить мне. Но еще больше я потрясена тем, как он произнес слово «муж». С плохо скрытым гневом, полным ревности, которую он не имеет права чувствовать.

– Грейди, прости. Это… как я и говорила раньше, сейчас не лучшее время. Нам обоим лучше пойти дальше. Ты заслуживаешь намного лучшего.

– Ты права, я заслуживаю лучшего, чем быстрый секс раз в пару месяцев, – рявкает он в телефон.

Я кривлюсь от резкости его слов. Я должна расстраиваться, что ранила его, но не чувствую этого. Он знал шансы, но не стал им верить.

– Я знаю, что ты злишься, и мне жаль. Я хочу, чтобы все могло быть по-другому. Ты чудесный.

– Не надо. Я не так долго там пробыл, но успел увидеть, как ты смотрела на того парня. Притворяешься, ага. Я думал, что, если позвоню, если ты услышишь мой голос, ты вспомнишь, что у нас было. И пригласишь меня на благотворительный ужин завтра вечером, чтобы показать, что ты не такая холодная, как я думал. Спасибо, что испортила жизнь.

Он обрывает звонок, не дав мне вставить ни слова. Не дав извиниться, хотя он явно видел только то, что хотел, между нами. Он видел будущее, а я видела только способ потянуть время, пока мое будущее не вернулось домой.

Я не понимала, что шла во время звонка, и невольно оказываюсь у основания нашего домика на дереве. Я поднимаю взгляд на деревянный шестиугольный дом в десять футов в диаметре с выцветшими желтыми шторами на окне, и вдруг все воспоминания отсюда проносятся в голове, как и каждый миг с Эвереттом после его возвращения. Я не могу держаться за прошлое, если хочу двигаться к будущему. Мне пора отпустить Эйдена, отпустить боль потери, перестать держаться за него так сильно. Я не могу получить что-то реальное с Эвереттом, пока не сброшу все, что меня сдерживает. И Эйден был самым большим из этого.

Глубоко вдохнув с колотящимся сердцем, я быстро поднимаюсь по стремянке.

Взяв блокнот в форме звезды и ручку, которые мы с Эвереттом оставили на полу в прошлый раз, когда были тут, я сажусь, скрестив ноги, и закрываю глаза. Я сижу в центре комнатки высоко на дереве и позволяю воспоминаниям литься на меня. Я позволяю им наполнить меня радостью того, что я смогла испытать такое счастье, а не обычным горем, что у меня больше не будет таких моментов с Эйденом, отпуская боль от потери. Открыв глаза, я быстро записываю пропущенные четыре года желаний, изливая все. Все слезы, всю печаль и все одиночество без него здесь. Я отпускаю все, позволяю себе ощутить надежду, что то, чего я всегда хотела, сможет сбыться.