Изменить стиль страницы

Глава 7

Кэмерон

- Судя по голосу у тебя стресс. Может, нам стоит вернуться домой? Эли, думаю нам нужно ехать домой, – говорит моя мама, и ее голос звучит приглушенно, когда она начинает разговаривать с моим отцом, а не со мной.

Я провожу рукой по волосам и вытаскиваю соломинку из запутанных золотистых локонов. Мне следовало собрать их в хвост утром, прежде чем погружаться по самые колени в проблемы.

- Мам, все в порядке, – отвечаю я, закрываю глаза и морщусь из-за того, насколько легко ложь соскальзывает с моих губ. – У нас договор. Вы вернетесь через месяц, как раз к благотворительному балу. Вы только приехали в Аутер-Бэнкс и не станете уезжать из-за пары погнутых досок в полу танцевальной студии, с которыми я легко справлюсь.

Убеждая родителей взять отпуск и провести некоторое время в их редко используемом доме на побережье в Аутер-Бэнксе, я, как могла, смягчила проблему финансирования лагеря и даже заверила, что решу ее к моменту их возвращения. Я заставила их пообещать, что они ногой не ступят сюда до благотворительного бала. Мама отказывалась провести целый месяц вдали от дома, но отец напомнил, что я самостоятельно управляю лагерем уже почти год, и если они хотят когда-нибудь полностью уйти в отставку, то должны мне доверять.

Знание того, что они полагаются на меня, делало ложь, которую я говорила, еще хуже. Но им не нужно знать, что не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать, сколько часов я провела без сна, пытаясь придумать решение, с тех пор как они уехали. Как и то, что Амелии не раз пришлось орать на меня, прежде чем я осознавала, что день уже закончился, а я так ничего и не ела.

Слава небесам, что они не видят темные круги под моими глазами или сколько веса я потеряла, и даже не догадываются, что я лгу сквозь зубы, говоря им, что все в порядке. Я очень надеюсь, что смогу найти нового спонсора до их возвращения, и родители простят меня за то, что не была полностью честна с ними.

- Ты имеешь в виду, что Джейсон легко с ними справится, – смеется мама, и я тоже улыбаюсь.

- Точно. Джейсон приедет через несколько минут, и в лагере все снова будет в порядке.

Используя дружбу с Эвереттом, я звонила его младшему брату всякий раз, когда в лагере требовалась помощь с небольшим ремонтом. Джейсон никогда не отказывался, и всегда был готов сделать все возможное для меня и лагеря, но, позвонив ему сегодня утром, я была немного шокирована тем, насколько быстро он согласился выполнить мою просьбу. Обычно он приезжал после работы или в выходные, но сегодня собирался взять отгул и сразу же приехать ко мне. Я пыталась сказать, что это не срочно, но он уже повесил трубку.

Сначала, после отъезда Эверетта, видеть Джейсона было довольно сложно, слишком уж сильно он напоминал старшего брата. Но спустя некоторое время стало легче, особенно после того, как Джейсон понял, что упоминание имени Эверетта не приносит мне ничего иного кроме огорчения. С тех пор это стало нашим негласным соглашением, и, хотя за прошедшие годы у меня скопилась тысяча вопросов, я ни один не озвучила, так как не хотела вмешивать его. Джейсон был хорошим парнем и не заслуживал подвергаться допросу с пристрастием от меня.

- Джейсон приехал.

Я поворачиваю голову, когда Сет, студент-волонтер, подходит ко мне и указывает на подъездную дорогу, ведущую от главного дома сюда в танцевальную студию, граничащую с конюшней. Мы оба наблюдаем, как пыль вихрится у колес грузовика, пока тот медленно добирается до нас.

Обойдя меня, Сет идет к дороге, чтобы встретить Джейсона, а я отворачиваюсь от приближающего автомобиля, и смотрю на погнутые доски, которые Джейсон приехал починить.

- Мам, мне пора идти. Джейсон только что приехал, и мне еще нужно успеть переделать сотню дел до обеда. Люблю тебя, и скажи папе, что люблю его тоже, но если вы приедете сюда до благотворительного бала, я отправлю вас обратно. У меня все под контролем.

Мама вздыхает, возвращает мои заверения в любви и, пообещав позвонить завтра, кладет трубку.

Услышав хруст гравия под сапогами, я кладу телефон в задний карман джинсов и с улыбкой на лице оборачиваюсь, чтобы поприветствовать Джейсона.

- Тебе не нужно было превышать скоростной режим, добираясь сюда. Я сказала, что это не…

Слова замирают на губах, в животе что-то ухает, проваливаясь вниз вместе с улыбкой. Слезы наполняют глаза, прежде чем я успеваю их остановить, и весь воздух со свистом покидает мое тело. Мне нужно напомнить себе, как дышать, и напрячь колени, прежде чем ноги подведут меня, и я грохнусь на землю.

- Привет, Кэм.

Голос, который я не слышала почти пять лет, доносится, словно из глубины длинного темного туннеля, потому что мое сердце бьется так сильно, что его грохот отдается в ушах. Это тот же хрипловатый низкий голос, что я слышу у себя в голове посреди ночи, независимо от того хочу этого или нет. Я провела двадцать лет, желая всегда слышать этот успокаивающий голос, и исходит он от человека, с которым я мечтала провести всю свою жизнь. Его голос, словно музыка для моих ушей, и я хочу попросить произнести еще что-нибудь просто для того, чтобы убедиться – он действительно здесь, на расстоянии вытянутой руки.

Пусть у нас с Джейсоном и было соглашение никогда не упоминать Эверетта, но время от времени ему удавалось давать мне знать, что его старший брат, по крайней мере, еще жив. Что было особенно актуально, так как Эверетт первым добровольно отправлялся в самые опасные точки мира.

Было трудно поверить словам Джейсона, но теперь Эверетт находился прямо передо мной, живой и невредимый, его грудная клетка поднималась и опадала при каждом вдохе-выдохе, а голубые глаза смотрели прямо в мои.

Я не могу отвести взгляд от Эверетта, стоящего всего в паре футов от меня с засунутыми в передние карманы узких джинсов ладонями. На его ногах рабочие ботинки, а длинные рукава серой рубашки-хенли подвернуты до локтей. Темно-каштановые волосы Эверетта подстрижены как и прежде – коротко по бокам и чуть длиннее сверху. Взъерошенные темные пряди заставляют меня захотеть протянуть руку и провести по ним пальцами, приглаживая. Эти волосы – единственное сходство с тем Эвереттом, которого я когда-то знала. Он всегда был горячим парнем, но проведенные в странах третьего мира годы чудесным образом сказались на его телосложении, судя по накачанным мышцам предплечий, которые я вижу, и по тому, как плотно тонкий трикотаж обтягивает его торс.

Прежде Эверетт предпочитал быть чисто выбритым, и, проведя много времени в обществе Эйдена, который имел те же предпочтения, я думала, что меня привлекают мужчины с гладким лицом. Но считала я так ровно до той минуты, как увидела ухоженную аккуратно подстриженную бородку, усы и бакенбарды, соединяющиеся между собой наподобие эспаньолки на лице Эверетта.

И, черт меня побери, если это не делает его еще более сексуальным!

Эта мысль осушает слезы на глазах, и все эмоции, что я чувствую, увидев Эверетта впервые за столько лет, исчезают в мгновение ока.

Как он посмел просто появиться здесь после того как не удосужился написать мне хоть словечко за пять лет?! Как он посмел превратиться из одного из самых важных людей в моей жизни в того, кто бросил меня и никогда не оглядывался назад?! В того, кто даже не потрудился связаться со мной, когда умер наш общий друг?!

Мне хочется сократить разделяющее нас расстояние и броситься в объятия Эверетта, чтобы ощутить тепло его тела и почувствовать стук сердца напротив моей груди, заверяющие, что он, правда, настоящий, но я сопротивляюсь этому желанию, и выпаливаю:

- Какого хрена ты тут делаешь?

Губы Эверетта дергаются, словно он старается не улыбнуться, и то, что он находит данную ситуацию смешной, злит меня еще больше. Он не имеет права появиться тут словно ниоткуда и думать, что мы просто начнем с того места, где закончили.

- Мне тоже приятно тебя видеть, Кэм. У тебя соломинка в волосах, – произносит он тихим голосом.

Уголки его губ приподнимаются в полуулыбке, когда он говорит то же, что и всегда, когда мы были моложе. От этого мои внутренности превращаются в сладкую кашицу, что в свою очередь порождает желание врезать по чему-нибудь кулаком. Например, по его глупому сексуальному лицу.

Я ненавижу, что все внутри меня трепещет при упоминании Эвереттом моего прозвища, и отказываюсь показывать, что он имеет на меня хоть какое-то влияние. Поэтому еще крепче сжимаю колени, когда Эверетт делает несколько шагов вперед и останавливается так близко, что я могу ощутить легкий аромат его лесного одеколона.

Конечно, он до сих пор использует тот же одеколон, который я однажды купила ему в качестве подарка на Рождество, и потом покупала каждый год, потому что мне очень нравился его запах на Эверетте!

Я настолько взволнована и смущена всем тем, что чувствую сейчас, и именно поэтому позволяю гневу взять управление над моим эмоциональным истощением вместо того, чтобы расплыться лужей слез у ног Эверетта.

- Ты замечательно выглядишь, Кэм. Я так чертовски сильно по тебе скучал.

Вот и все. Любая надежда успокоиться и вести себя, как взрослый человек, вылетает в окно, когда он произносит эти слова. Моя рука взлетает вверх, и, прежде чем я успеваю остановить себя, ударяет Эверетта по щеке так сильно, что я, вероятно, буду ощущать последствия как минимум неделю. Его голова дергается в сторону от силы моего удара, но Эверетт не поворачивает ее обратно, пока я, тяжело дыша, медленно опускаю руку.

- Не смей говорить так со мной! – Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, чтобы снова не ударить его. На этот раз прямо в нос. – Именно ты игнорировал меня почти пять лет. Ты не имеешь право приезжать сюда и говорить, что скучал!

Эверетт вздыхает и закрывает глаза, а когда открывает их, повернув ко мне голову, я почти перестаю дышать. Боль, скорбь и страдание потоком льются на меня, отражая все то, что сейчас я ощущаю, но я не собираюсь смягчаться. Эверетт ранил меня сильнее, чем любой другой человек в моей жизни. Он разбил мое сердце и ушел. Я никогда не прощу его за это.