– А на этой фотографии я как вылитый Никитка! Ой…

– Кто? – я словно проснулся от сладкой неги, которая разлилась по всему моему телу. Но когда я взглянул на неё, на ней не было лица: – Это твой брат?

– Нет… Это… – она будто боролась с надвигающимся страхом, дыхание её участилось, а мышцы лица напряглись, она почти не моргала. Я взволнованно переспросил, но она тихо ответила: – Мой сын.

Молчание стальной тучей повисло в воздухе. Мне казалось, что приглушённая мелодия из глубины квартиры стала оглушительно громкой. Заныли виски. Мне нужно было время, чтобы принять новую информацию. Не буду лукавить, но я был не мало удивлён. Прошло несколько долгих минут прежде, чем я заговорил:

– Это та самая страшная правда, которую я должен был узнать о тебе?

Лиля выдержала театральную паузу и повернулась ко мне, в её глазах застыли отчаянье и страх:

– Да. Но это ещё не всё… Я не уверена, захочешь ли ты знать всю правду…

– Я хотел бы знать всё. Если я по-прежнему здесь, я заинтересован в этом.

– Хорошо, принеси мне пожалуйста немного вина. – обречённо сказала она и захлопнула альбом.

Её история поразила меня до глубины души и пробудила во мне животную ярость: её бывший отобрал сына и оставил практически ни с чем. И это в благодарность за годы брака, преданности и уважения к нему. Я всё задавался вопросом: «Любит ли она его по-прежнему?» Но услышав всю историю, я окончательно убедился в том, что таких ублюдков любить невозможно. Она сидела передо мной, такая беззащитная, нежная, испуганная, взволнованная и растерянная, что с каждой минутой мне хотелось её защищать, отстаивать её право на женское счастье и материнство. Но с другой стороны, чем я мог ей помочь? Провинциальный идиот с кучей амбиций, загонов и собственных проблем, с «богатой» историей за плечами, но без гроша в кармане. Зачем вообще я ей нужен? Но я не пожалел ни секунды о том, что оказался в этот вечер рядом с Лилей. Её откровенность и доверие ко мне были бесценны. Когда она закончила свой эмоциональный монолог и с опаской посмотрела на меня, готовая обессиленно заплакать, я молча взял из её рук чашку, поставил на стол и обнял. Она охотно ответила на мои объятия, обхватив мою спину обеими руками и уткнувшись лицом в моё плечо. А я не моргая смотрел в окно, за которым бушевала непогода, одолеваемый вопросом: «Что делать то теперь?»

– Прости… – еле слышно прошептала она, и я прижал её ещё сильнее к себе, почти сгрёб в охапку. Мы сидели так, укутанные молчаньем и раздумьями почти целую вечность, пока я отчётливо не произнёс:

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лиль. Если будет нужно, я его убью.

– Ты что, дурак?! – она нервно отстранилась от меня и взглянула на моё озлобленное каменное лицо. Мне кажется, в тот момент она испугалась за меня. Я поспешил её успокоить и притянул её к себе. Мы расположились полулёжа на диване, она положила мне голову на грудь и закрыла глаза, тяжело дыша. А я продолжал сверлить глазами потолок, размышляя о том, как несправедлива к Лиле судьба. Хотя судьба, может быть, ни в чём не виновата, но её бывший – истинное зло, которое мне хотелось вырвать из её жизни с корнем, как надоедливый сорняк.

– Не вздумай, слышишь? Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты совершал необдуманные поступки! Кира, это мои проблемы, и я сама…

– Всё будет хорошо. Ты мне веришь? – я со всей уверенностью и серьёзностью посмотрел на неё. Она была так близко, я видел, как её взволнованные глаза бегают по моему лицу, будто ища в нём правду. Или укрытие. А я смотрел на неё впервые так открыто и прямо за целый вечер. Её приоткрытые губы поджались в немом согласии, и она обратно легла на мою грудь. Я позволил себе обнять её за плечи, и она закрыла глаза, доверясь мне и надвигающейся ночи окончательно.

***

Я бы подумал, что мне это всё приснилось, если бы не увидел на утро спящую Лилю на моей груди. Её причёска немного растрепалась за ночь и несколько прядей выбилось из тугого пучка на макушке. Я аккуратно убрал их, открыв её мирно спящее лицо. Ещё вчера оно было во власти страха и волнения, а сейчас выражает полную ангельскую безмятежность. Я бы любовался ею вечно, но моё тело затекло настолько, что я не ощущал спину и руку. Я рисковал разбудить Лилю, но мне нужно было выбраться из-под её хрупкого тела. Она недовольно поморщилась, когда я предпринял первую попытку сползти с дивана, но затем просто перевернулась на другой бок и продолжила мирно спать. «Победа!»

Осознание всего произошедшего вчера вечером настигло меня на кухне. Это нестерпимо больно, когда тебя бьют обухом наотмашь по голове после нежных поглаживаний. Я сидел потерянный и сонный, пытаясь собрать весь пазл воедино. «Нужно сварить кофейку и взбодриться». Это было самой верной мыслью. Тем более Лиля будет рада чашке кофе, а не вина, в постель. То есть, к дивану. «Главное, не на диван».

В шкафчике со специями я наткнулся на какие-то документы. «Кто хранит доки в специях? А, точно, она же творческий человек, ей можно». Но пробежавшись глазами по первой странице я понял, что это сценарий какой-то пьесы. Мне стало жутко интересно, и я присел с ним за стол, пока закипало ароматное кофе. Но после двух первых страниц меня заколотила мелкая дрожь… Я не мог поверить своим глазам. Нет, это был уже не обух топора, а настоящая секира, которая располовинила мой череп пополам. Я стиснул зубы и рывком поднялся, комкая сценарий в руках. Мне хотелось порвать его, сжечь или выбросить в окно, но лишь бы это всё оказалось неправдой!

Лиля всё ещё спала, когда я появился в дверях, злобный и оглушённый как разбуженный зимой медведь. Я просто стоял и буравил её спину взглядом, не в силах разбудить. Кофе давно убежал и в нос ударил запах гари и горечи. Но эта горечь была несопоставима с моей…

– Кира? Который час? И почему пахнет так… противно? – казалось, она, ещё не проснулась, потирая глаза и зевая.

– Это что? – я не узнал свой собственный голос. Он был низким и полным гнева.

– Что? – Лиля взглянула на меня с полным недоумением, но затем заметила сценарий в моих руках. И ничего не ответила.

– Ты играла со мной, да? По этому дурацкому сценарию?

– Подожди, давай поговорим, ты не так…

– Там всё: и наше знакомство в кофейне, и твоя подпись на чёртовой салфетке, и твой флирт со мной, и все твои сладкие речи! Ты просто… использовала меня, как подопытного кролика? Играла в успешную дамочку с богатым бэкграундом…

– Не говори так! Прочитай его целиком, и ты поймёшь, что это не так! Дай сюда, я тебе покажу… – она вскочила и сделала шаг ко мне, но я резко задрал руку, сжимая в ней сценарий.

– Ты издеваешься? Мне хватило первых страниц, чтобы понять то, что ты – не настоящая! – я бросил мятые листы на пол и они рассыпались у её босых ног. Она лишь отшатнулась и закрыла рот рукой, будто сдерживая позыв рвоты. Меня тоже затошнило, но от самого себя…

Я развернулся, схватил куртку и рюкзак, кое как обулся и выбежал в парадную, хлопнув дверью. Лиля просто молча и растерянно наблюдала за мной, не пытаясь меня остановить. Наверное, в тот момент я напоминал разъярённого зверя, но внутри меня разрывало от негодования, злобы, отчаянья и боли. «Ну, конечно! Теперь то пазл сложился! Вот почему она выбрала именно МЕНЯ! Она же не всерьёз, хотела поиграть и выкинуть, как ненужную игрушку! Как переработанный материал! Она мне даже свой номер не оставила... А квартира эта арендована на сутки, не более. Какой же я придурок, что на это повёлся, Боже…» Я тяжело шагал, впопыхах хлопая себя по карманам в поисках спасительной пачки сигарет, но быстро понял, что оставил их у Лили. Как и большую часть себя.

В тот же день я уволился из кофейни и решил уезжать из Питера. Для меня это была последняя капля, которая переполнила меня. И я захлебнулся горячим кофе и талой водой после личной «оттепели».