Глава 2

Бог был женщиной, решил Найл Хантер.

Не иначе.

Когда мужчина хотел расквитаться, он просто устраивал драку с обидчиком, после выпивал с ним пива и между ними снова были мир и дружба.

Женщина же, наоборот, долгое время позволяла мужчине думать, что все в порядке, пока сама в тайне планировала месть. И потом, когда мужчина ожидал этого меньше всего, била коленом прямо по его яйцам.

В пяти футах от Найла сидела Хлоя Ричардсон, вот так сюрприз.

Господи Иисусе.

Что она делает в таком месте? Бальные залы, заполненные богатыми, но глупыми придурками, не были ее обычным пристанищем. От него не ускользнул тот факт, что он и сам был таким придурком.

Мужчина стиснул зубы и смотрел на младшую сестру лучшего друга, сузив глаза. Не имело значения, что Майкл умер три года назад, она все равно была – и навсегда останется – сестрой лучшего человека, какого он когда-либо знал. Единственная женщина, которая будет вне зоны его досягаемости, неприкосновенной. За исключением одной ночи, когда он, утопая в алкоголе и скорби, провел немало времени в ее объятиях и внутри ее тела.

Ночи, из-за которой он отправится в ад.

Черт побери. Знакомая вина и ярость забурлили в нем, как будто он опрокинул пару шотов виски на пустой желудок. Он так и знал: вернуться в Бостон из Дублина после трехлетнего отсутствия, чтобы принять участие в этом рынке мяса для тщеславных, скучающих богачей, было плохой идеей. Когда его пиарщик пришел в его офис с приглашением, его «нет, черт возьми» было быстрым и непреклонным. Стоять на сцене в маске и костюме, словно обильный обед лишь для того, чтобы стать спутником какой-нибудь избалованной и жадной дамочки? Нет, спасибо. Он это уже проходил, получил свидетельство о расторжении брака, похудевший кошелек и потраченный впустую год жизни.

Кроме того, будучи главой и владельцем «DuirMusic», ведущей звукозаписывающей компании в Ирландии, он редко находил время поесть, не говоря уж о поездке за рубеж. Но его пиарщик знал на что надавить: при жизни его мать была преданным членом «Родонитового сообщества – ранее в этом году сообщество устраивало в ее честь ужин, на который он не приехал – а прибыль от аукциона отправилась бы на нужды образования, чему непременно обрадовался бы Майкл, который выучился на преподавателя.

После долгого ворчания он согласился.

Ему следовало прислушаться к инстинктам и сидеть на заднице ровно по другую сторону океана.

Хлоя медленно поднялась из кресла уставившись на него расширившимися глазами. Проклятье. Она была прекрасна. Найл осмотрел ее от темно-коричневых прядок, которые, из его личного опыта, были мягкими и густыми, до кончиков туфлей и вернулся к прекрасным зеленым глазам, которые преследовали его во снах.

Пусть и в самом стремном платье когда-либо им виденном, Хлоя все равно затмевала всех женщин в зале.

У этой... вещи был такой же высокий воротник, как у монашеского одеяния, а у темного материала, струящегося по ее телу, была форма и привлекательность мешка из-под картошки, но он помнил, каким было тело под этим безобразием в мельчайших и ярчайших деталях. Три года не повлияли на его память – он думал о ней, обнаженной и изогнувшейся под ним с регулярностью, граничащей с одержимостью.

Грудь достаточно большая, чтобы вместиться в его ладоши, узкая талия, акцентирующая чувственный изгиб ее бедер. Бедра, которые он держал, насаживая ее на свой член, а ее ляжки с красивыми ровными мускулами дрожали от напряжения незнакомого ее девственному телу. Ну, незнакомого до той ночи.

По его спине прокатилась капля пота, а вся кровь в теле устремилась в южном направлении и сосредоточилась в члене. Где-то существовал сарай с его именем на двери за уроки, которые он преподал ей той ночью. С тем количеством выпитого тогда, он должен был утратить способность двигаться, не только трахаться. Но он брал ее как одержимый. Снова и снова. На спине. На животе. Боку. Сидя на нем. И он помнил каждый момент, как будто острый жар тех часов выжег воспоминания, которые должны были размыться алкоголем.

Быть может, это было частью его наказания за то, что он посмел наложить лапы на любимую сестренку Майкла. Проклят, чтобы никогда не забыть самый взрывной, крышесносный секс в его жизни... и приговорен никогда не повторять его из-за последней просьбы друга перед смертью.

Да, Бог определенно был женщиной.

Только женщина могла сделать нечто настолько дьявольское.

– Дамы, пожалуйста, подойдите к сцене и встретьтесь со своими холостяками, – позвала победительниц аукциона хозяйка вечера в платье, в котором нижний разрез почти встречался с верхним.

Найл стиснул зубы, причина его нахождения здесь напомнила о себе, ударив кувалдой. Точно. Спутник. Скот на убой.

«Проклятье», – зарычал он мысленно.

Его не удивило бы, если женщина, купившая его, пристально изучила бы его зубы или потискала член, чтобы убедиться, что не прогадала с покупкой.

Спустившись со сцены вслед за девятью остальными мужчинами, Найл еще раз поискал взглядом Хлою. Но ее уже не было у стола, где он заметил ее ранее. Он нахмурился, опять задумавшись, с чего бы ей присутствовать на светском мероприятии по сбору средств.

Новоиспеченная двадцатидвухлетняя выпускница, какой он запомнил ее три года назад, предпочитала более тихие, менее многолюдные сборища. Например, посиделки с друзьями в кафе. На самом деле, единственными вечеринками, на которые ходила Хлоя, были чертовски скучные вечера у ее родителей. Майкл, будучи старше ее на шесть лет, мог частенько уклониться от их посещения, но Хлоя тогда еще не достигла такой степени независимости. Когда у них получалось, он и Майкл пытались помочь ей сбежать оттуда, но эти времена остались далеко в прошлом.

Картер и Розалинд Ричардсон уже потерпели неудачу в удержании сына подальше от разрушительного, праздного, гедонистического – по их словам, а не его – влияния Найла, и они не собирались отказываться от попыток оградить хотя бы дочь.

Смогла ли Хлоя, наконец, вырваться из-под их чрезмерно заботливых, удушающих крыльев?

Найл сморщился, вспомнив ее ужасное платье. В двадцать пять лет она могла и не жить с ними, но их влияние, по-видимому, было сильным, как и прежде.

«Не то, чтобы это имело значение», – подвел он черту, выходя со сцены в зал.

Ничего из этого: присутствие Хлои здесь, ее сомнительный вкус в одежде, родительский контроль или его отсутствие.

Прошло уже три года с тех пор, как он вылез из постели, где она спала с волосами, разметавшимися по его подушкам густыми прядями цвета красного дерева, свернув свое красивое тело в комочек, словно котенок, издавая тихие, умилительные похрапывания. Три года с тех пор, как он отослал ее прочь, пожираемый виной за то, что трахнул сестру лучшего друга, пока был пьян, а она – уязвима. Три года с тех пор, как он видел ее, касался ее, говорил с ней.

Когда он покончит с этим смехотворным свиданием, пройдет еще больше лет. Та ночь была аномалией. Он предал дружбу Майкла и память о нем, воспользовавшись единственным человеком, которого его друг любил и ценил больше всех. А судя по тому, как напряглось его нутро и воспрянул член, если он останется в Бостоне дольше, чем требуется, то может совершить это предательство опять.

– Холостяк номер десять, – протянул приятный голос.

Найл остудил нужду, пульсировавшую в нем так же эффективно, как это сделал бы холодный душ.

Он опустил голову и встретил сверкающее одобрение в прямом, ярко-голубом взоре. Точеная, совершенная красота женщины напомнила ему о безупречно ограненном, сверкающем бриллианте – и оставила его таким же равнодушным, как и камень. Бриллианты были изысканными, но тепла в них было мало. У его бывшей жены Вероники было такое же резкое очарование.

– Приятно познакомиться. – Она протянула ему стройную руку, как если бы ожидала, что он ее поцелует. – Морган Летт. А вас как зовут?

– Найл Хантер. – Он принял ее руку, тряхнул ее разок и отпустил. – Полагаю, я должен благодарить вас за цену в двадцать тысяч?

– Одну единственную, – ответила девушка.

– Что ж, спасибо. Пожертвование такого размера непременно поможет фонду.

Она отмахнулась от его благодарности рукой, унизанной украшениями.

– Ага, без проблем. – Судя по размеру рубина на ее безымянном пальце, такая огромная цена, видимо, действительно была ерундой для нее – и уж точно не пробивала брешь в трастовом фонде, которым она, несомненно, обладала. – Неужели я сейчас распознала ирландский акцент? – Морган улыбнулась, а в его голове возник образ львицы, облизывающей свою отбивную. – Я люблю акценты, – промурлыкала она.

– Какая удача, поскольку мы услышим множество их, пока будем в Нью-Йорке. Кстати говоря. – Найл взглянул на часы. Девять тридцать. Еще не слишком поздно, но у него был обратный рейс в Дублин в полвосьмого утра. Было бы неплохо, если бы он смог добраться в номер отеля не очень поздно и немного поспать. – Нам нужно договориться, когда вы бы хотели...

– Точно, насчет этого. Это не я иду с вами на свидание. Я сделала ставку за подругу. Она пойдет вместо меня.

Его бровь взметнулась вверх. Одолжение за двадцать кусков? Должно быть, действительно хорошая подруга.

– Ладно, – пожал он плечами. Все женщины и так одинаковые. Это было его чертовски твердым убеждением с самого развода. – Где она? Хотелось бы договориться с ней, прежде чем я уйду.

– О, она прямо зд... – Морган оглянулась. Как и Найл. Позади нее не было ничего кроме воздуха, хмурая гримаса наползла на ее красивые черты. – Она была прямо здесь. Куда она могла подеваться? Я сейчас вернусь.

Не дожидаясь его ответа, Морган развернулась и быстро исчезла в толпе людей. Найл вздохнул, засовывая руки в карманы брюк. Кем бы ни была эта таинственная подруга, у нее есть десять минут до его ухода. Он пересек океан и несколько временных зон, чтобы присутствовать на этом аукционе, и через несколько дней ему придется повторить процесс. Список его приоритетов в данный момент венчался бокалом чего-то покрепче, чем шампанское, и сном.