— Да? — с подозрением спросил Петро.

— Да, юноша. Раз ты спросил, признаюсь, что моя сестра — хозяйка гостиницы. Я признаюсь, что плохо думаю о ее муже, особенно, в плане привлечения клиентов. В этом правда. Какой брат не хочет помочь сестре? Это естественно.

— Конечно, — согласился брат Нарцисо, недовольно поглядывая на Петро.

— Можешь судить меня или посадить в тюрьму, юноша, но я просто пытался помочь сестре, — Саймон засмеялся, и все присоединились — мужчины с теплом, пилигримы — с облегчением. Объяснение было простым. День был летним, жарким, солнце обжигало, и пыль от поля все еще была высоко в воздухе. Никто не хотел поддаваться недоверию. Саймон решил всех успокоить. — Одно мое слово, и Коллета даст вам самые мягкие кровати и самую горячую воду. Все для уставших пилигримов. Я даже смогу убедить ее смешать малиновое вино. Нет ничего лучше ледяного малинового вина в жаркую летнюю ночь. Сочная малина, сахар и медовое вино. Лучше сливки, пряности и охлаждение в озере, пока вино не станет холоднее груди ведьмы. Это нечто, не вру.

— Точно, Саймон, — кивнул Тадео, облизнувшись. — Это точно.

Третий мужчина удивил их, заговорив тенором:

— Да, — сказал он и снова притих.

То ли они представили холодное угощение в пересохших ртах, то ли последнее неожиданное мнение убедило их, но группа сдалась.

— Это звучит вкусно, — Нарцисо снова сглотнул.

— Да, — прошептала Элеттра. — И ванна!

— Мы пойдем, — Адрио осмотрел группу, высоко подняв голову. Казалось, он бросал им вызов.

Нарцисо печально покачал головой.

— У нас рассчитан путь, благодаря нашим с… спутникам, — Петро догадывался, что Нарцисо хотел сказать «стражам».

— Инсула дала нам деньги в дорогу. Мы еще ничего не потратили. Можно немного отдохнуть, — Адрио врал. Петро видел, как глаза Саймона загорелись от этих слов, словно он уже считал монеты в кармане. Даже упоминание инсулы отнесло их к Тридцати, а то и к Семи.

Но никому не было дела.

— Думаю, хороший сон настроит нас на нужный лад для пути, брат Нарцисо, — сказала Элеттра, хотя Петро знал, что она хотела только в горячую воду.

Даже стражи колебались.

— Если нам еще день идти до Насцензы, то ночь в гостинице займет то же время, что и ночь в лесу, — отметил Леди с бородой.

— Разница есть, — сказал Саймон. — Гостеприимство Коллеты — зрелище. Вам будет удобнее, чем на хвое и корнях деревьев.

— Я был бы рад хорошо поспать, — признался Однобровый.

— Многие священники привыкли к скромной жизни, — отметил Амадео. Петро не думал, что окажется на стороне Амадео, хоть и по такой причине.

— Но ты еще не священник, мальчик мой. Лучше оставить аскетизм экспертам. Ладно, — Нарцисо потер ладони и заговорил мягко. Он был рад, что мог поступить так, как хотел, а не слушая стражей. — Это решено.

— Все согласны? — обратился к группе Адрио, но Петро знал, что вопрос был обращен к нему. Это был бой, он бросал кости в игре, где победитель заберет все.

Петро не хотел играть. Саймон Якобучи не вызывал у него доверия, как и люди с переулков Кассафорте, которые продавали подделки артефактов Семи и волшебные лекарства. Петро не нравилось, как его звали «юношей», как ему не нравилось, когда к его спине прилепляли пиявок, когда у него была лихорадка. Он был настроен враждебно. Разве у него были доказательства, что мужчина задумал плохое? Нет. Если он будет настаивать из упрямства, это вызовет только больше гнева брата Нарцисо, а еще оттолкнет Адрио дальше.

— Я в меньшинстве, — он покачал головой.

— Ладно! — Саймон обрадовался. Он хлопнул по бедрам и махнул товарищам. — Отличный будет вечер. Хорошая еда, отличная компания и тихое место, где можно поспать. Лучше и не придумаешь для мужчины. И женщины, простите, маленькая леди.

— Прощаю, — Элеттра покраснела.

— Почему не взять поводья и не показать хорошим людям путь? — Саймон уж слишком радостно забрал у брата Нарцисо поводья и направил телегу. Вскоре Саймон и Тадео были в телеге, бедный осел пытался тащить их на север. Их безымянный товарищ шел сзади, жевал соломинку, следуя за группой. Саймон со своего места обернулся и улыбнулся. Оскал на его овальном лице напомнил Петро вырезанные тыквы, которые дети ставили на пороге во время сбора урожая. — Разве не хорошо? Как по мне, хорошо.

— Согласен, синьор Якобучи, — ответил тепло брат Нарцисо, хоть ему впервые за их путешествие приходилось идти. Как он мог быть таким наивным, Петро не понимал. — И мы все, да?

— Да, — отозвался Адрио. — Очень хорошо.

— Все согласны, — Элеттра улыбнулась впервые за дни.

Все, кроме Петро. Чистые простыни и полный живот не были свободой. Для него эта часть пути напоминала сопровождение в плен.

7

Не спрашивай меня об отце. Тебе нужно знать, что он был жертвой, убитой его же соотечественниками, чьими несчастьями ты скоро будешь наслаждаться? Твоя няня говорит, что тебя больше интересует работа естественного мира, чем того, в котором ты родился. Изучай книги о войне, которые я тебе прислал, и не заставляй меня ругать тебя снова.

— шпион Густоф Вернер в письме своему племяннику

Деревушка Кампобассо была меньше Эло. Эло выглядела как рай туриста. Кампобассо была как поляна под ветками деревьев, куда порой проникало солнце, и место выглядело жутко. Ямы с пеплом и остывшими бревнами были в центре, где грубые скамьи стояли по периметру, как для места встречи. Там была конюшня и поилка, и гостиница стояла на участке голой земли. Только это и звалось Кампобассо.

Гостиница была чистой. С каменными стенами, дымоходами и решеткой с увядшей жимолостью на южной стороне. Место было как из старой сказки. Хозяйка гостиницы мало улыбалась, была полной. Ее кровати были чистыми, она подавала много горячей воды, а холодное малиновое вино могло своим количеством вскружить им головы.

— Боги, это прекрасно, — сообщил Адрио всем, выпивая третью кружку. Коллета обошла пустой стол, чтобы пополнить его кружку.

— У нас еще много этого, юный синьор, там, откуда это.

После ужина Адрио и Петро наполнили миску сырами и солеными оливками и прошли за Коллетой в сторону от брата Нарцисо и стражей, которые еще смеялись и шутили с местными.

— У меня есть амбар со льдом из снежных вершин севера, — сказала она им, — и малины с вином много. Хватит на добавку.

— Я уже ощущаю себя весело! — Адрио поднял кружку, чтобы выпить за хозяйку, пролил немного пенного напитка. Он захихикал от своей ошибки.

Хозяйка улыбнулась, но улыбка не была теплой.

— Что угодно для друзей брата, — сказала она. Ее мрачный голос не вязался с приемом, который она устроила, но было сложно винить ее за голос, который дала ей природа. — Наслаждайтесь, юные синьоры.

— Она милая, — Адрио потягивал напиток. — Да, Петро?

— Я Адрио, — напомнил Петро. В отличие от хозяйки, голос и слова которой звучали по-разному, Петро говорил мрачно, как и ощущал себя. Его голова гудела от солнца и пыли, и кружка с ледяной жидкостью не радовала, там было много вина. — Разве тебе не хватит? Ты уже плохо собой управляешь.

Напиток оставил розовые усы над губой Адрио, но он не замечал этого. Петро думал указать на это, но решил, что не стоило, повернул голову и обмяк на скамье, словно хотел скрыться в тенях. Адрио опустил кружку.

— Брат Нарцисо прав насчет тебя.

— О, да? — надежды Петро на то, что их дружба наладится после горячей еды и чистой одежды, быстро таяли. Такие слова раздражали. Петро с ненавистью посмотрел на священника, сидящего за столом у камина, с ним были Саймон, Тадео и еще несколько человек из Кампобассо.

Было что-то жуткое в том, как жадно мужчины смотрели на жителей города, словно жаждали то, что было только у пилигримов. Однобровый и Леди с бородой решили облегчить кошельки, потому что играли в карты на деньги. Они порой смеялись над шутками местных, а порой гневно вопили, когда проигрывали. Они были рады обществу людей их возраста, а не детей из инсулы.

— О, да, — сказал Адрио в кружку. — То, что он говорит о тебе, — он хотел, чтобы Петро спросил, что говорил Нарцисо, но Петро не хотел шагать в ловушку. Он уже был не рад, что пришел сюда. Адрио не угомонился. — Он говорит, ты — плохое влияние. Он сказал мне, что, когда вернется в город, он напишет старейшине Катарре, чтобы она объяснила тебе, что я — образец поведения, а ты всю дорогу мешал.

Огонек в груди Петро чуть вспыхнул, но следующие слова Адрио стали распалять его.

— Честно, П… Адрио, — сказал Адрио. — Если бы ты не ходил так, словно у тебя трость в заду, ты сделал бы путь для всех проще.

Петро видел перед глазами, как его лучший друг и гадкий брат Нарцисо сидят в телеге, делятся мнениями и обсуждают его, и ему не нравился привкус во рту.

— Боги! — взорвался он. — Почему ты даешь этому мужчине набивать твою голову бредом?

— Это не бред. Он понимает меня. Я ему нравлюсь. Брат Нарцисо видит настоящего меня, чего не делают люди инсулы.

— Настоящего? — Петро едва сдерживал гнев. Глаза Адрио были стеклянными и рассеянными от выпивки. Петро знал в спокойной части разума, что его друг не знал, что говорил. Но слова о Нарцисо разозлили его так, что ему было все равно. — Кто настоящий ты? Петро Диветри, сын стеклодува? Да? — Адрио быстро моргал, открыл рот, но замер и подумал. — Потому что это не ты. Ты — не Диветри.

— Ясно, — с горечью сказал Адрио. — Я недостаточно хорош, чтобы быть Диветри?

— Я не это сказал.

— Ты думал об этом неделями.

— Ну-ну! — в пылу их спора парни не заметили, что Саймон Якобучи подошел к их углу. От него воняло tabbaco da fiuto и неискренностью. В руках он нес медную мисочку, полную кусочков размятых абрикосов в сахаре с кусочками орехов. Он взял кусочек и сунул в рот. — Только двое остались?

Петро и Адрио не знали, что он имел в виду, но Петро в ярости даже не повернул головы.

— Синьорина и верный мальчик ушли спать, — добавил Якобучи. Амадео не стал пить малиновое вино и ушел с пира, ворча из-за излишеств. Элеттра хотела купаться и смыть в уединении грязь с волос.