Я смотрю, как он уходит, а потом помогаю подняться другому ребенку. Опустившись на колени, я чищу его штаны и вытираю слезы с его лица. Ему лет семь-восемь.

— Ты в порядке, милый?

Он трет глаза и кивает.

Дети вокруг нас, почувствовав, что драма закончилась, возвращаются к еде. Воспользовавшись этим, я спрашиваю ребенка:

— Как тебя зовут?

— Ноа, — шмыгает он носом.

— Хорошо, Ноа. Почему бы нам не присесть, и ты расскажешь мне, что случилось?

Ноа позволяет мне взять его за руку и вывести наружу. Когда он тянет меня за руку, я смотрю на него сверху вниз, и он со страхом спрашивает:

— Аарону достанется из-за меня?

Я вздрагиваю:

— Ну, Аарон поступил плохо. Он ударил Мейсона.

— Но Мейсон был груб со мной. А Аарон только помогал. Он же не может попасть в беду за то, что помог мне, правда?

Из уст младенцев…

Вздохнув, я убираю волосы Ноя с его лица.

— Хорошо, вот что я тебе скажу. Поскольку Аарон помог тебе, я пойду и помогу ему. Разве это не справедливо?

Ноа кивает.

— Хорошо. А теперь расскажи мне, что случилось.

Я приготовилась слушать, подозревая, что это будет долгой историей.