— Я не думала спать с ним, — сказала я и сделала паузу. — Звучит смешно, да? Одним из испытаний было вожделение; Генри всячески защищал меня от убийцы, поэтому Каллиопа решила саботировать испытание, подсыпав нам афродизиак.

Персефона неодобрительно цокнула языком. — Тебе было тяжело?

— В смысле? — осторожно спросила я. Был ли это сарказм?

— Что ж, похоже ты любишь его. — Я кивнула. — Я рада, что у него есть ты. Он заслуживает любви. — Она замялась, а потом неохотно, будто признавая какой-то глубокий, темный секрет, сказала: — Иногда я волнуюсь за него. Ужасно, что ваш первый раз случился по вине афродизиака. — Персефона посмотрела на Аву. — Афродита рушит всё.

— Это была не я, — возразила Ава, удивившись. — Меня даже рядом не было.

— Афродизиак назван в честь тебя.

Я хотела было возразить, но Ава вздохнула и промолчала. Персефона презрительно махнула рукой в ее сторону.

— Неважно. Ты мне сказала, что мама решила зачать тебя только из-за меня, а потом и всё остальное случилось… Представляю, как это нелегко. Я сожалею.

Я не знала, что сказать. Возможно бесконечные ссоры с Авой утомили ее. — Это самое приятное, что я от тебя слышала.

— Не думай, что я продолжу в том же духе, — фыркнула она. — И, отвечая на твой вопрос, да. Один раз.

Я с минуту вспоминала, на какой вопрос она ответила, и когда до меня дошло, рот непроизвольно открылся, но я не сказала ни слова. Каллиопа оказалась не права. Даже зная, что Персефона и Генри были женаты, всё равно, услышать, что я у него не единственная — как удар под дых. Испарилась моя последняя надежда, что осталась хоть одна вещь, к которой она не успела прикоснуться. Всё, что я имела — остатки ее прошлой жизни.

— Это было просто ужасно. — Персефона положила руку между нами, будто чувствуя мою печаль, но в последнюю минуту решила опустить ее на свое колено. — Это произошло во время брачной ночи, и мы даже не говорили об этом. Это просто… случилось. Мы оба знали, что этот момент наступит, и оба стеснялись спросить хотим ли этого. Оба приняли за данность.

Я ничего не отвечала. Я не хотела думать о том, как бы плохо всё прошло для меня и Генри, не появись та искра. На следующее утро он сильно разгневался и чувствовал вину.

Ава переместилась по другую сторону костра, и тактично села рядом с Джеймсом. Они склонили головы, и до нас стали доноситься тихие звуки их голосов, но я не могла разобрать, о чем они говорили.

— Когда мы… — начала я, и прочистила горло. — Я бы подождала, если бы мне дали выбор. Но я хотела этого. Именно в тот момент я поняла, что люблю его. Всё прошло… хорошо. Правда.

— Отлично, — сказала Персефона отстраненно, глядя на огонь. — Аид заслуживает этого. Он заслуживает тебя.

Я покачала головой. Важно было не то, чего он заслуживал, а то, кого хотел. И я понимала, что не меня. — Ужасным стало утро после. Когда Генри понял, что случилось, он взбесился. Запаниковал. — Увидев озадаченное лицо Персефоны, я пояснила: — Он извинился и ушел, и после этого я не видела его несколько дней. Он вернулся только потому что меня убила Каллиопа. Отправился за мной в Подземный мир.

Персефона поморщилась, и тихим голосом произнесла: — Нет, это не так.

— Что не так?

— Он вернулся не только поэтому. — Она вздохнула. — После завершения бракосочетания, я просто… впала в панику. — Девушка поморщилась. — Не прошло и двенадцати часов, а я уже побежала к матери. Она уговорила меня вернуться и дать ему шанс, и, должно быть, что-то сказала и Аиду, потому что он больше не пытался ко мне прикоснуться. Я спала в отдельной комнате, и он больше никогда ни на чем не настаивал.

По ту сторону костра Ава и Джеймс затихли. — Мне жаль, — сказала я. — Ты не должна была быть с Генри, если не хотела.

Вот почему Джеймс так настаивал на том, чтобы я осознала, что вольна уйти, если не хотела оставаться. Он уже объяснил, что дело в истории Персефоны, но услышав это от нее, все кусочки пазла стали на свои места. Как и год назад, Джеймс защищал меня как мог. Тогда я подумала, что провалила испытание, и попыталась покинуть поместье Эдем, желая увидеть свою мать до того, как она умрет. Но Генри отговорил меня. Джеймс не знал, что я решила остаться по собственной воле, и показал, что это важно для него даже ценой своего прикрытия.

— Я была молода, — сказала Персефона. — Думала, что сразу полюбим друг друга. Я впервые оказалась далеко от матери, и не знала, чего ожидать. Еще и нагнетало отсутствие солнца в Подземном мире. К сожалению, в этот водоворот попали мы оба. — Девушка с сожалением покачала головой. — Я никогда не давала ему шанса. Он так старался… Ты не поверишь на что он шел, чтобы осчастливить меня. Но мне было мало. Его было мало.

Уже стемнело. Огни карнавала и потухающий костер были единственными источниками света; снова взглянув на Персефону, я едва ли видела ее лицо. — Он все равно любил тебя, — сказала я. — И любит до сих пор, больше всего на свете.

— Я больше в этом не уверена. — Персефона выпрямилась и посмотрела на небо. Я проследила за ее взглядом, и когда глаза привыкли к темноте, увидела, что звезды расположились в непривычном для них порядке.

— Ты сказала, что он отправился за тобой в Подземный мир. Ты точно умерла?

Я кивнула. — Была ночь, я сидела в том парке, куда мы с мамой приходили еще в родном городе. Она обменяла свою жизнь на мою.

— Свою смертную жизнь, — поправила я. — Ее тело все равно умирало.

— Это не важно, — возразила Персефона. — Ему не разрешено это делать. Я повидала несколько исключений, пока правила, но даже они имели массу оговорок, которые запрещали возвращаться на поверхность. Ради спасения твоей жизни он нарушил все, за что боролся с самого рассвета человечества.

Джеймс прочистил горло. — Она верно говорит, Кейт. Он не должен был тебя спасать.

Но сделал это. Улыбаясь, я обняла себя руками, ощутив холодный ночной воздух. Я не знала, входило ли это в категорию романтических жестов, но была почти уверена, что это значило так же много, как и подарок в виде щенка.

— Можешь рассказать, как мне контролировать видения? — спросила я Персефону, почувствовав облегчение, которое не давалось мне с момента прибытия в Подземный мир. Даже если мое спасение стоило Генри лишь собственных правил и гордости, Персефона считала это весомым поступком, который значил для меня больше, чем должен был. Я была уверена, что он сделал бы для нее то же самое, но этого не произошло. Я все-таки имела хоть что-то, чего не было у сестры.

— Это просто, — ответила она, пожав плечами. — Тебе лишь нужно сосредоточиться на том, где хочешь оказаться или кого хочешь найти.

— Ты можешь находить людей? — удивленно спросила я. Девушка кивнула.

— Ты делаешь это, когда думаешь о Генри. Потребуется практика, но в итоге с каждым разом будет легче. Попробуй, — предложила она. — Подумай о том, кого хочешь увидеть, и погрузись в эти мысли.

Со слов Персефоны все звучало легко, но я понятия не имела, как же происходит это погружение. Лелея мысль о том, что ради меня Генри нарушил правила, я закрыла глаза и представила его лицо…

Ничего не вышло.

— Не получается, — сказала я.

— Расслабься, — объяснила Персефона. — Нужно время.

Мне казалось, что ничего не получится. Я снова и снова пыталась, пока не иссякла вся прежняя радость, оставив после себя лишь удручающую нехватку самооценки. От усердий начала болеть голова, и чем больше Персефона давила на меня, тем больше испарялась моя уверенность в том, что все получится.

Несколько минут спустя Персефона сказала: — Поначалу тебе придется стараться. — Ничего более обнадеживающего я от нее не слышала. — Потому что раньше у тебя не было способностей.

Почему это имело значение я не понимала. И было ясно, что сегодня ничего не произойдет. — Схожу прогуляюсь, — сдалась я, и встала. Наряду с сильной головной болью стала болеть и нога, поэтому я встряхнула ее. — Принесу сладкой ваты.

Обхватив себя руками, чтобы согреться, я направилась ко входу на карнавал. Я понимала, что ничего так просто не дастся… ведь если бы всё было просто, тогда справилась бы любая девушка, и не потребовались бы никакие испытания. Тем не менее, на мне грузом повисло ощущение полного провала, и отдаляясь от лагеря, я не сомневалась в том, что ребята шептались о моей неудаче.

Во мне вспыхнуло негодование, но я заставила себя подавить его. Они не виноваты в том, что я не умела контролировать свои видения, и если Персефона говорила правду, то со временем, с помощью тренировок, все получится. Но я не могла ждать дни, недели или месяцы. Я хотела научиться сейчас. Ведь если не знать, что творит Каллиопа…

Громкий грохот эхом разнесся по пещере. Вздрогнув от удивления, я посмотрела туда, откуда доносился звук, и ощутила тошнотворный страх.

С неба падали звезды.