Глава 24

Королева Андаис снова была видна в огромном зеркале обеденной залы, но при этом «звонке» все было иначе. На ней был элегантный черный брючный костюм, почти полностью скрывавший тело, только вот из-за отсутствия рубашки под жилетом ложбинка между грудей уж очень бросалась в глаза, возможно, тете Андаис не стоило так выставлять себя напоказ рядом со своими племянником и племянницами, но этот наряд был такой уступкой с ее стороны, что я не смела жаловаться. Так она одевалась на пресс-конференции, это был огромный шаг в нужном направлении.

Ее консорт, Эймон, был рядом с ней в приталенном черном костюме, а также в белой в тоненькую черную полоску рубашке с округлым воротничком под жилетом, благодаря которой он свою грудь так открыто не демонстрировал.

Возле меня был Дойл вместе с Мистралем, Рисом и Галеном. Китто занял свое место под моими ногами в роли подставки. Я дала ему понять, что это была неформальная встреча, и он мог не исполнять эту роль, на что он ответил:

— Я до сих пор не верю, что мне посчастливилось стать одним из отцов твоих детей, и я хочу занять свое место рядом с тобой, Мерри, даже в качестве подставки под твоими ногами.

Что я могла сказать на это?

Сегодня Китто был в легинсах, без рубашки и обуви, потому что после «звонка» мужчины собирались позаниматься. Дойл настаивал, чтобы каждый хотя бы немного учился постоять за себя, без исключений. Дойл с Галеном были в джинсах, а Рис и Мистраль в брюках-слаксах, потому что под их оружие был нужен ремень и надежный пояс брюк, который его выдержит. После разговора они переоденутся. Оружие Дойла сливалось с его полностью черной одеждой, а вот на фоне синих джинсов и зеленой футболки Галена все его вооружение было хорошо заметно. Рис с Мистралем были в костюмах, пиджаки были скроены так, чтобы скрывать под ними оружие. Один из беглых низших фейри здесь, в Лос-Анджелесе, мастерил для них кожаные кобуры, которые волшебным образом были почти не заметны под одеждой, но мужчины хотели, чтобы королева видела, что все вооружены. Ну, не считая беременной дамы. Я умела держать в руках пистолет и меч, а когда доктора разрешат, снова вернусь к тренировкам. Едва ли это поможет мне с Таранисом, но если когда-нибудь мы снова встретимся, хотелось бы обладать дополнительными навыками защиты. На мне было одно из пурпурных платьев, которое теперь на талии было впору. Как же хорошо было снова вернуться к нормальной одежде, правда черные босоножки на шпильке обуты только для вида. Пока я совсем не готова куда-то в них идти. Ну а поскольку Китто нравится чувствовать каблуки на своей спине во время секса, он не возражал.

— Ты должна заставить Тараниса бояться тебя, Мередит, только страх сдержит его.

Андаис снова хотела увидеть детей, но сперва мы поговорим о деле.

— Он уже напал на Дойла, и мы уверены, что мотивом был именно страх. Король не горит желанием встретиться с ним на дуэли, — возразила я.

— Да, он боится Королевы Тьмы, но Дойла он опасается немного иначе. Он боится меня, Мередит, и моего Мрака, как продолжение меня, но без моего покровительства он видит в Дойле лишь твою сильную правую руку: отруби ее — и ты станешь еще слабее. Ты должна заставить Тараниса бояться именно тебя, Мередит, а не кого-то другого, если собираешься править двором Неблагих. Если ты не будешь внушать ему страх, это лишь вопрос времени, когда он попытается захватить трон и объединить наш двор с Благими.

— Он дал мне понять, что хочет видеть меня своей королевой, — сказала я, предусмотрительно ни на кого не смотря, потому что не смогла бы скрыть чувств в своем взгляде, а Андаис годами использовала их против меня.

— Я подумывала о том, чтобы использовать твое изнасилование как повод вызвать его на дуэль.

Это заставило меня снова взглянуть на нее.

— Не думала, что тебя так заботит моя судьба, тетушка.

— Дело не в твоей участи, Мередит, он полагает, что может напасть и похитить моего приемника и избежать наказания, это оскорбление.

— Ну разумеется, это оскорбление для тебя, — проговорила я и лишь покачала головой. Она даже не поняла, что прямо сейчас призналась в том, что самое важное в моем изнасиловании — отсутствие к ней уважения.

Эймон опустил ладонь ей на плечо и взглянул на меня. Судя по выражению его лица, он хотя бы это понимал, как и то, что она нет. Я попыталась дать ему понять своим взглядом, что признательна за это. Андаис же продолжала, несмотря ни на что:

— Именно, но я все же считаю, что Таранис и правда не в своем уме. Он убедил самого себя, что ты пошла с ним по своей воле и была похищена у него коварными Неблагими. Король Света и Иллюзии похоже действительно запутался.

— Согласна, — сказала я.

— Он все болтает о том, что сделает тебя королевой, если только сможет вырвать у порочных Неблагих, отравляющих твой разум и настраивающих против него. Если бы лишить тебя защиты было моей целью, я бы тоже начала с Мрака Принцессы. Звучит совсем не так, как Мрак Королевы, верно?

— Верно, тетя Андаис, совсем не так.

Она взглянула мне за плечо, туда, где стоял Дойл, когда-то он так же стоял рядом с ней, правда сейчас он опустил ладонь мне на плечо, жест, который я вряд ли когда-нибудь видела от него по отношению к ней. Я подняла руку, накрыв его ладонь.

— Нет нужды напоминать мне, что я пренебрегала своим Мраком.

— Я коснулась его руки не для того, чтобы напомнить тебе о чем-то, тетя Андаис. Я сделала это, потому что просто хотела прикоснуться к нему.

Она слегка шевельнула губами, а значит была недовольна, а затем растянула их в улыбке. Она и правда старается, это первый звонок с тех пор, как я поставила ей свой ультиматум: или она ведет себя как вменяемый человек, или не увидит детей.

— Я верю тебе, хотя и не понимаю.

«Как же жаль,» — хотелось сказать мне, но моя тетушка никогда не принимала жалость. Она не понимала этого чувства и всегда усматривала в нем оскорбление, ну и, конечно, сама она никого не жалела. Она была безжалостной в истинном смысле этого слова.

Я взглянула на Эймона позади нее, чья рука так и лежала на ее плече. Его мне тоже было жаль, и если бы он принадлежал мне, я бы коснулась и его руки тоже, так же, как Дойла, но он не был моим, чтобы переживать о нем, и он горячо любил Андаис. Я никогда не понимала за что, но знала, что это было правдой.

— Ты Королева Воздуха и Тьмы, тетушка, тебя все боятся. Как мне заставить Тараниса бояться меня?

— Ты покалечила его во сне, Мередит, это должно было напугать его.

Я напряглась, крепче сжав ладонь Дойла и невольно чуточку жестче вонзив каблуки в спину Китто.

— Я сказала, что применила к нему свою руку силы во сне, но не говорила, что именно моя рука силы с ним сделала. Откуда ты узнала об этом?

— Не только у Мрака есть шпионы при дворе Благих, Мередит. Таранис плохо спит, потому что до сих пор видит, как его рука плавится и уродуется от твоей магии. Если бы ты сотворила нечто подобное наяву с тем, кого он может все время видеть, кто мог бы стать его постоянным напоминанием, это стало бы залогом успеха на пути к его страху.

— Ты всерьез предлагаешь мне поймать случайного Благого сидха и покалечить или изуродовать его просто в назидание Таранису?

Она кивнула.

Я заметила, как рука Эймона на ее плече напряглась, словно он предупреждал ее. Она рассеянно похлопала ладонью по его руке, но не задержалась на ней.

— При дворе Благих нет никого, кого бы я так ненавидела.

Она нахмурилась.

— При чем здесь ненависть, Мередит, дело лишь в практичности. Ты спросила, как заставить Тараниса бояться, что ж, я рассказала тебе как. Если тебе не нужна моя помощь, тогда не проси о ней, до чего же раздражает, когда я предлагаю решение, а ты кривишь лицо.

— Я и не заметила, как скривилась, тетя Андаис, впредь постараюсь лучше сдерживать свои эмоции.

— Ты опять за свое, снова этот тон, ни единого неуместного слова, но в голосе так и слышится: «Ты конченная сумасшедшая сука, и я тебя ненавижу».

— Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.

— Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.

— Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.

— Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?

— Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?

Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.

— Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.

Я кивнула.

— Это я понимаю. Так ты хочешь сказать, что угрожать людям для тебя лишь привычка?

Она, казалось, поразмыслила над этим с мгновенье, а затем ответила:

— Да, полагаю, что так.

Я вздохнула и сжала ладонь Дойла. Мистраль шагнул ко мне и опустил руку на другое мое плечо. Я потянулась и к его ладони тоже. Прикосновения к ним успокаивали меня, хотя я знала, что Мистраль не понимал, как настолько обычное касание может быть настолько приятным для меня, за пределами спальни он не был самым нежным из отцов, но когда он понял, что мне это нравится, что я в этом нуждаюсь, он постарался стать более ласковым. Я ценила это и изо всех сил старалась донести это до него.

— Должно быть, это так одиноко, — проговорил Гален.

Мы все медленно повернулись к нему, как в фильме ужасов, потому что это была жалость с его стороны, а королеве не демонстрируют свою жалость, никогда.

Она уставилась на него, склонив голову на бок, подобно ворону, прежде чем выклевать глаза у тела.

— Что ты сказал? — в ее голосе слышалось сомнение, что он повторит свои слова, на самом деле он и не должен был повторять их.

— Когда люди тебя боятся, как же они тебя полюбят? — спросил Гален.

— Полюбят, — повторила она, придав этому слову совершенно новое звучание.