— Тогда это поистине благородно, — сказал Дойл.

Мистраль кивнул, почти поклонился ему.

— Были времена, когда я постарался бы выбиться вперед очереди, но в моей постели Катбодуа, и мне этого достаточно, — сказал Усна.

— Тогда кто? — спросил Дойл.

— Разве вы сейчас не ограничиваете свои симпатии отцами малышей? — поинтересовалась Хафвин.

Я взглянула на Дойла и сказала правду:

— Да, в этом вопросе ограничиваемся отцами детей.

— Но пока не придут результаты экспертизы, вы не знаете наверняка, кто является их отцами, — заметила она.

— Богиня показала мне, кто является отцами Аластера и Гвиневры, и думаю, я знаю насчет Брилуэн.

— Но Богиня не показывала тебе наверняка, — заключила Хафвин.

— Нет, — подтвердила я.

Она кивнула и сказала:

— Сегодня я смогу залечить большинство ран, но не все.

— Как много времени это займет? — спросила я.

— Три-четыре дня, — ответила она.

— Через четыре дня, Мерри, — сказал Дойл.

— Четыре дня, — проговорил Холод.

От взглядов на их лицах напряглась та часть моего тела, что на время была позабыта. Это было хорошее ощущение, но оно напомнило мне, что не только Холоду было больно. Доктора сказали, что я восстанавливаюсь на удивление быстро, но роды травмировали мое тело так же сильно, как могло бы ранение, так что мне хотелось быть осторожной.

— Через четыре дня, мой Мрак и мой Убийственный Холод.

— Через четыре дня, — пообещал Дойл, и жар его взгляда заставил меня счастливо задрожать.